Мэрилин Монро - Игорь Беленький

Как известно, в 1911 году в Лондоне проходила коронация нового короля, Георга V. Среди многочисленных гостей на эту коронацию прибыло королевское семейство из некоторого вымышленного королевства Карпатии, расположенного, судя по названию, где-то в Восточной Европе, во всяком случае, далеко от Англии. Действие развивается как бы в двух параллельных фабулах — видимой и невидимой. Невидимая фабула проясняется из споров несовершеннолетнего короля Карпатии Николаса (Джереми Спенсер), его отца, принца-регента Чарлза (Лоренс Оливье), и министра иностранных дел Нортбрука (Ричард Уотис): в Карпатии идет политическая борьба между сторонниками короля и сторонниками германского кайзера Вильгельма, угрожающего независимости этого маленького королевства. К концу фильма эта борьба обостряется настолько, что принцу-регенту, с политикой которого не согласен его сын, приходится покинуть Лондон. Фабула видимая развивается куда более мирно и в основном диалогически, что и неудивительно, ведь сценарий создавался по пьесе Теренса Рэттигана «Спящий принц». Однажды принц-регент Чарлз, по-видимому, большой любитель легких зрелищ и легкомысленных женщин, осчастливил своим визитом кабаре «Коконатс». Он пришел за кулисы, и для встречи с высоким гостем собрался весь исполнительский состав ревю. Последней в длинном ряду актеров и актрис оказалась белокурая хористка Элси Мэрина (Мэрилин Монро). Она опоздала и встала в общий ряд, когда знакомство принца с актерами уже началось, и ею оно и закончилось. Когда она сделала перед принцем книксен, на ее ослепительном платье порвалась бретелька. Принц был так этим потрясен, что пригласил Элси на обед в посольство Карпатии. Однако какой бы желанной гостьей ни была она в посольстве, ей всячески дается понять, кто она такая и куда ей выпало счастье попасть. Впрочем, ее это с толку не сбивает, и Элси легко ускользает от ухаживаний высокородного любителя женщин. Тогда Чарлз пользуется испытанным приемом — старается ее напоить. Это ему удается, но эффект неожидан — Элси крепко засыпает, и ее приходится перенести в спальню. Принц раздражен тем, что теперь все происходит на глазах у сотрудников посольства и слуг, и на утро стремится избавиться от своей гостьи. Но, проснувшись, Элси понимает, что влюбилась в него. В посольство прибывает бабка короля, королева Даугер (Сибил Торндайк); ей нравится Элси, и она приглашает девушку на коронацию, предварительно надев на нее всевозможные колье, браслеты и броши. Чарлзу не остается ничего другого, как согласиться. Вернувшись после коронации в посольство, Элси становится уже необходимой правящему в Карпатии семейству, ибо изо всех сил старается помирить отца и сына. В итоге Чарлз также влюбляется в нее и, уезжая из Лондона в Карпатию, где, судя по всему, уже кипят политические страсти, обещает Элси вернуться к ней, как только Николас станет полноправным королем.

В общем, обычная сказка из светской жизни. В сценическом варианте, где диалоги не заслонены зрелищными эффектами, требованиями красивости и заданной кадром точкой зрения, возникают ассоциации — иногда с Шоу, иногда с Оскаром Уайлдом. В фильме, независимо от качества игры и Мэрилин, и других актеров, включая самого Оливье, ни о Шоу, ни о Уайлде речи не идет, зато сказывается тяготение режиссера к внешней красивости и кадра, и мизансцены, и костюмов — тут повсюду словно разлит аромат приятности, что так мил обывателям с их специфическими представлениями о жизни «наверху», в «высшем свете». И расшитые вельможные костюмы, еще сохранявшиеся не в одной Англии не только в первые два десятилетия нашего века, но и по сей день, и пышные наряды дам, на которых обилие драгоценностей заставляет подозревать подделку, и бальные залы с колоннами и лжеордерами, и армия слуг во главе с разъевшимся мажордомом — все это не просто театрально, даже не просто оперно. Скорее, опереттно, особенно если учесть издержки вкуса, превращающего бриллианты, аксельбанты и позументы в киновыставку студийного реквизита, а актеров — в говорящих манекенщиков. Но удивительно, что при таком изобразительном — шире — образном фоне Оливье со всей своей блистательной техникой оказывается лишь элементом декора. В партикулярном ли он костюме (фрак, гал-стук-«бабочка»), в халате ли по-домашнему, при параде ли — в лосинах, ботфортах, о которые бьется нелепая шпага, — и при регалиях, эти реквизитные богатства куда эффектнее, чем текст, который он произносит не без сценической игры в «натуральность». Эти костюмы великолепно вписываются в общее опереточное пространство. Хотел того Оливье или нет, но в отношении выразительности, пластики и характера он уравнял себя как актера с такой непрофессиональной, неспособной «запомнить простейшей строчки» актрисой, как Мэрилин. Общая опереттность привела к тому, что характер, индивидуальность принца-регента отнюдь не ярче, не выпуклее других персонажей фона — сотрудников и слуг посольства Карпатии в Лондоне.

Однако еще удивительнее, что именно в этом фильме Мэрилин добивается наиболее интересного исполнения, пожалуй, по сравнению со всеми своими ролями. В определенном смысле здесь можно говорить даже об образе, сравнительно мало связанном с личностью самой Мэрилин, более того — с ее публичным имиджем. За четыре года (начиная с «Ниагары») Элси Мэрина оказалась фактически первой ролью, где Мэрилин вела настоящий диалог с партнерами; поведение ее на экране, в пределах той или иной мизансцены, диктовалось не только природной пластикой, собственной гармонией внутреннего и внешнего, но и разработанным характером, существовавшим прежде всего в тексте, в диалоге. «Хористка» Элси — это не столько сама Мэрилин, сколько фантазия принца-регента, не менее реальная, чем «самая прекрасная в мире домохозяйка» для Джо Ди Маджо. Вот это балансирование между жизнью и фантазией, подкрепленное самим сюжетом о Золушке (то бишь хористке из кабаре) и Прекрасном Принце в виде уже потрепанного жизнью и женщинами регента, и составляет основное, практически единственное достоинство этой роли Мэрилин. За редкими исключениями, Мэрилин здесь необыкновенно легка и органична, причем именно в диалогах — в них-то у нее прежде, как правило, было наибольшее количество провалов. Чаще всего самые сильные ее эпизоды связаны с музыкой и пением, но в «Принце и хористке» нет ни того, ни другого, кроме одного очень короткого эпизода, где Элси, дожидаясь принца, делает несколько танцевальных движений, необыкновенно пластичных и естественных, а не продиктованных музыкальной задачей. Все остальное — диалог, реакция на партнера, обыгрывание декорации. Повторяю, за некоторыми исключениями (например, когда Элси передразнивает говорящего по телефону принца) работа Мэрилин впечатляет именно своей цельностью и выразительностью.

А что же критики?

«Мэрилин Монро… казалось, никогда еще не владела собой в такой степени ни как личность, ни как актриса. Под гримом ей удалось остаться настоящей Мэрилин и не пожертвовать собой ради зрелищного эффекта. Собственно, этого-то и ждешь от выдающегося, талантливого или просто опытного исполнителя; приятно удивляет, что именно это демонстрирует Мэрилин Монро, прежде — полуактриса-полусенсация» (Арчер Уинстен, «Нью-Йорк пост»).

«Обычно непредсказуемая игра Мэрилин Монро в «Принце и хористке» достигает триумфального апогея. Как ни удивительно, благодаря Мэрилин фильм доставляет удовольствие именно как комедия. Лоренс Оливье, ее партнер и режиссер, обнаружил в ней дарование, какого не чувствовалось ни в одном из ее фильмов. Ее веселье заразительно, ее шаловливость пленяет, любовные сцены исполнены полудетской забавы, и она легко справляется с фарсом, когда даже торжественные моменты становятся частью игры» (Элтон Кук, «Нью-Йорк уорлд-телеграм энд сан»).

«Если не воспринимать «Принца и хористку» всерьез, то это отличная забава. Автор, разумеется, так и поступает. Теренс Рэттиган просто забавляется, развлекая нас двухчасовой шарадой, доставляющей немалое удовольствие и актерам. Они напускают на себя серьезность, но озорство в глазах их выдает. У Оливье это озорство, прежде чем выйти наружу, пробивается сквозь толстое стекло монокля, и удачно. Играет он разнообразно, с тонким юмором… В роли Мэрилин подобного разнообразия нет. Это глуповатая общительная девушка, и ничего больше. Мисс Монро ведет роль с веселой и детской наивностью, вскрикивая от радости, дуясь от досады; у нее огромные, точно гольфовые мячики, глаза и манящие округлости форм» (Уильям Цинссер, «Нью-Йорк хералд трибьюн»).

Поражает, что критики отнеслись к фильму так, будто не было ни бурных многолюдных пресс-конференций с издевательскими вопросами, ни репортажей о скандалах на съемках, истериках — всего, о чем писал Оливье. Послушать критиков — перед нами не просто салонная драма, но и салонное же развлечение для ее исполнителей. Но за этим развлечением, как водится, слышно тяжелое дыхание, всхлипы, упреки, разочарования — невидимые миру слезы.