Длинная Серебряная Ложка - Кэтрин Коути

— Не поеду!

Девушка уперла руки в бока.

— Так щедро тебе никто не заплатит. Настоящее серебро.

— Поэтому и не поеду. Вы ее украли.

— Ничего подобного! — отрезала Эвике. — Просто мы…

— … разорившиеся аристократы, — закончил за нее Уолтер. — Мы окончательно загнили, выродились и распродаем имущество. А все из-за близкородственных связей.

— Да, из-за них, — печально вторила невеста.

Эта версия внушала доверие. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы вызвать у Маркса вздох умиления. Уж очень качественно они выродились.

— Ну разве что так. Полезайте.

Фиакр загрохотал по мостовой, увозя наших героев вдаль от шумных улиц, позлащенных светом множества фонарей, от оперы, ресторанов и дорогих магазинов. Чем дальше, тем мрачнее становился ландшафт. Улочки, узкие и кривые, были завалены мусором, разбитыми бутылками и золой, которую вытряхивали прямо из окон. Где-то ойкнула скрипка, кто-то закричал, из распахнутой двери кабака выбежала женщина в аляповатом платье, разорванном на груди, за ней, выкрикивая угрозы, погнался небритый здоровяк. Стайка тощих мальчишек, выискивавших чем бы поживиться в такой час, засвистела им вслед. На углу возница остановил фиакр и велел Уолтеру с Эвике выметаться ко всем чертям. Мол, этот квартал именно то, что им нужно.

— Тут поблизости и психушка имеется, — тонко намекнул он и укатил прочь.

Доктор Ратманн приподнялся в кресле и вежливо кивнул сиделке. Сколько раз она уже входила в его кабинет c докладом, но сегодня все было иначе. Нет, сама комната ничуть не изменилась — на стенах по-прежнему висели портреты ученых мужей, в застекленном шкафу стояли ряды книг и банки, в которых мариновались причуды природы. С потолка свисала лампа с зеленым абажуром, освещая рабочий стол доктора, заваленный кипами бумаг. Стоял на столе и знакомый ей френологический макет головы, на котором изображены были зоны, отвечающие за черты характера: выпуклость под глазами указывала на способности к языкам, на лбу — на развитую память. Где-то на голове затерялся "орган упрямства." Берте всегда казалось, что в этом месте у нее должна быть огромная шишка. А еще среди них был "орган влюбленности," но о нем вампирше и вовсе думать не хотелось.

Итак, кабинет был все тот же, но доктор Ратманн сильно сдал за эти дни. Невысокий и полный, как говорится, апоплексического телосложения, он похудел так сильно, что впору было перешивать сюртук. Усталые глаза с красными прожилками, как у собаки породы бассет-хаунд, указывали, что каждую ночь он делил постель с бессонницей, которую не брал ни лауданум, ни морфий. Сейчас он смотрел на вошедшую как на ангела, прилетевшего спеть ему колыбельную.

— Фроляйн Лайд, проходите!

— У меня мало времени, — нахмурилась вампирша. Она подошла поближе, но на стул не села. — Я прошу расчет.

— Как так? — растерялся доктор.

— Увольте меня, — она равнодушно пожала плечами. — Мне больше не нужно оставаться в психиатрической лечебнице. Я исцелилась. За это время я научилась разговаривать о том, что меня беспокоит. Правда, пользы от этого никакой, но все равно, есть чем гордиться.

— Не понимаю, что на вас нашло! — воскликнул Ратманн в раздражении. — Я как раз пригласил вас, чтобы похвалить за успехи на службе — а тут такой выверт!

Берта посмотрела на него пристально.

— Вы уверены, герр доктор, что пригласили меня именно за этим?

Под ее неподвижным взглядом он неловко поерзал, опустил голову, вжался в спинку кресла. Снова накатило ощущение неловкости, будто в его личных вещах порылись чужие руки, потом разложили все по стопкам, но слишком аккуратно, не так, как это сделал бы он сам. Ему было неуютно в собственной голове. Стало быть, вот как оно начинается. Безумие.

Когда он вновь посмотрел на сиделку, в глазах его разлилось отчаяние, готовое слезами выплеснуться наружу. Он умолял ее ответить еще до того, как он сформулирует столь унизительный для себя вопрос. Почему-то ему казалось, что она насквозь видит его чувства, вот только вместо сострадания они вызывают у нее лишь злорадство. Действительно, сиделка уселась на край стола, болтая ногой, и потянулась к бронзовому пресс-папье, украшенному фигуркой дракона. С легкостью подхватила его и начала перебрасывать из руки в руку, будто теннисный воланчик. Все это время она не сводила с начальника насмешливых глаз.

— Смелее, доктор, — подбодрила она Ратманна, — вы хотели что-то спросить? Дайте угадаю — насчет той ночи?

— Со мной тогда что-то произошло? — спросил он почти беззвучно. — Какой-то припадок… приступ сомнамбулизма?

Не меняя позы, она расхохоталась. Резкие, отрывистые звуки напоминали скорее клекот подбитой чайки, чем человеческий смех. И он снова увидел, как ее зрачки вытянулись, стали острыми, хищными, звериными. Такие галлюцинации не возникают на пустом месте. Он сошел с ума, тут и двух мнений быть не может. Коротко простонав, Раттманн прикрыл рукой набрякшие веки.

— Думаете, что совсем рехнулись? — не отступала сиделка. — Голову даю на отсечение — хихи! — что вам и сейчас мерещится всякое! Ну скажите, ведь мерещится? К счастью, вам незачем волноваться. У вас есть персональная клиника, битком набитая отличным оборудованием! Чего стоит только ледяной душ! С него начнете лечение, да? Или с центрифуги, чтоб мозги встали на место? Есть из чего выбирать, не правда ли? Но я бы вам посоветовала следующее: прикажите медсестрам привязать вас к кровати в комнате с белыми — ни трещинки — стенами, чтобы день-деньской ваши изголодавшиеся глаза искали хоть какой-то внешний стимул. А когда, не найдя ничего снаружи, вы устремите взгляд внутрь, то почувствуете, как же вы одиноки в окружении людей, которые смотрят на вас как на медицинский казус. И вы поселитесь в себе, стараясь не обращать внимание на то, что происходит с вашей оболочкой, которую суют под ледяной душ, прижигают кислотой и пичкают пресной пищей. Прекрасная картина, не правда ли? Так что не грустите, добрый доктор. С такими великолепными перспективами вам не стоит отчаиваться.

На его высоком, покатом лбу и обвисших щеках проступили капли пота.

— Вы не понимаете! Я не злодей! — заговорил он сбивчиво. — То, в чем вы меня обвиняете… это для их же блага! Это проверенная методика… и вообще, женский организм функционирует иначе! Это все блуждающая матка! Кроме того, объем мозга у женщин меньше чем у мужчин, их стихия — чувства, а не разум, эти методы действуют на них! И я не злодей!

— Не кричите, доктор. А то воздается впечатление, что эмоции перевесили ваш интеллект.

— Я совершенно здоров!

— В таком случае, последовательно опишите мне события той ночи, — попросила она, раскручивая пресс-папье на указательном пальце.

— Зачем вы так мучаете меня? Что вы за женщина, фроляйн Лайд?

— Это имя мне больше не принадлежит. Я Берта Штайнберг.

— Плевать мне на ваше имя! Я хотел сказать, что у женщин развит "орган сострадания," а вы…

— Сумасшедших жалеть нечего, — отчеканила она, — сами виноваты, что позволили себе распуститься.

В молчании они просидели не менее десяти минут. За это время сиделка даже не посмотрела в его сторону, увлеченно отдирая медного дракона от подставки.

— Неужели быть сумасшедшим настолько… одиноко?

— А вы как думали? — обронила Берта, не оборачиваясь.

Доктор поднялся с кресла и встал перед ней.

— Я пересмотрю нашу методику, — твердо произнес он. — И диету, и ледяной душ, — он невольно поежился, представляя как обжигающая струя хлещет его подобно бичу, — Водные процедуры полезны, но пусть у нас будет теплый душ. А еще лучше ванна, с пеной и ароматными солями. Что еще? О, придумал! Мы раздадим пациенткам цветные карандаши и бумагу, пусть рисуют на здоровье. И я лично побеседую с каждой и узнаю, у кого есть какие пожелания.

— Предлагаете quid pro quo, доктор?[47]

— Нет, просто рассказываю о дальнейших планах. Раз уж мне рано или поздно придется испытать эти методы на собственной шкуре.

— Исключено, — сказала она. — Вы не сумасшедший.

— Но такие провалы в памяти…

— Я стерла вам память. Даже не спрашивайте, почему. Это были не те воспоминания, которыми дорожат приличные люди.

Когда на его лице отразилось недоверие, вампирша, вздохнув, сунула в рот лист бумаги и прокомпостировала его клыками.

— Приложите к шее, — сказала она, протягивая листок доктору, — и сравните ваши раны с отпечатками моих зубов.

Доктор только руками развел.

— Ну и ну, кто бы мог подумать, что в моей клинике работает настоящий вампир!

Тут уж Берте настала пора удивляться.

— Как, вы слышали про вампиров?

— Конечно! В молодости я увлекался оккультизмом, даже выписывал "Вестник Британского Ламиеологического Общества," только потом решил, что это собрание свихнувшихся шутов и все их разговоры о немертвых — первостатейный бред. А теперь мне довелось воочию увидеть вампира, — он просиял, как ребенок, застукавший Деда Мороза у елки. — Кстати, у вас нет сестры или подруги? Я бы с радостью нанял ее…