Мартовские колокола - Борис Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кучер, видимо, в последний момент сообразил, что сворачивает навстречу явной опасности. Санки опасно накренились на повороте, лошадь метнулась вправо и рванулась в въезду на Троицкий мост.
— Возок прорывается — отчаянно орал в гарнитуре Семёнов, и в этот самый момент от караульной будки навстречу санкам метнулась щуплая фигурка, взмахнула рукой и навзничь кинулась на мостовую.
Тяжкий грохот ударил по ушам, мир в одно мгновение потемнел — так сильна была миллионосвечевая вспышка светошумовой гранаты. Каретников стоял и мотал головой, а за спиной нарастал дробный топот — атаманцы императорского конвоя, в отличие от него, не опешили, не впали в ступор а неслись теперь, наклонив пики с флажками, навстречу неведомой опасности — доскакать, пронзить, рубануть шашкой, защищая батюшку царя!
Двое других прижались к дверцам кареты по обе стороны экипажа, закрывая августейшую семью своей и конской плотью…
Снова револьверная пальба — но громче, чётче, ближе.
Наблюдатель? Да — выскочил на мостовую и торопливо опустошает барабан навстречу казакам. Первого атаманца мотнуло в седле, лошадь встала на свечку, выкидывая всадника на мостовую — но два других уже обошли невезучего товарища в бешеном галопе и остриё пики нашло свою жертву.
«Жук на булавочке… — отрешённо подумал Каретников. — Страшное дело…»
Что случилось с после взрыва, санками он не увидел; и только теперь заметил прихрамывающую извозчичью лошадь, которая волокла за собой какой–то хлам на оглоблях; в стороне, у парапета, громоздилась груда мусора и недвижными, изломанными куклами валялись два тела.
«Врезались в парапет. — подумал доктор. — Лошадь ошалела от взрыва, и….»
Видно было как встал Яша и неверной походкой побрёл к месту аварии… наклонился, поднял пулемёт, закинул его, как оглоблю на плечо и помахал рукой.
— Я пятый, я пятый, пулемёт у меня, Олег Иваныч.
— Пятый, пятый, как объекты?
— Один шею свернул, второй вроде копошится…
— Третий, яти тебя! Серж! Ты жив?
Это Корф. Вон он, забыв о царском экипаже на мосту, бежит, оскальзываясь через площадь, к собору…
Рассыпался тройной перестук копыт, скрипнули полозья. Царский возок. Дверца скрипнула, казак слева от кареты принял лошадь вбок.
— Посторонись братец, дай–ка выйти.
Что? ОПЯТЬ, как тогда, в восемьдесят первом???[88]
Огромный человек с окладистой, знакомой по сотням фотографий бородой, полез из экипажа.
«А он ведь и правда похож на Михалкова. — отрешённо подумал Каретников. — Но — боже, как не вовремя… неужели их ничто и ни чему не учит? Это что, семейное?…»
— Макар, какого… его наружу понесло? Что они не сваливают, кретины?
Это Семёнов. Видимо, одна из камер позволяет видеть то, что происходит сейчас на мосту.
— Олегыч… Первый, я не знаю…. на мосту, вроде, чисто, всё….
Глаз улавливает что–то постороннее слева, на реке, почти на пределе видимости.
Яркая точка? Мечется из стороны в сторону, по спирали, на фоне заставленного неряшливыми баржами–садками берега Петербургской стороны. Растёт, бьется огненной бабочкой, вверх–вниз, по кругу, по спирали…. По спирали??? Это же….
— Первый, всем! Ракета, идёт на мост!!!
И, тут же — медведеподобному человеку в шубе поверх парадного мундира:
— Ложитесь, государь! Бомба!!!
Огненная бабочка бьется, ближе, ближе…
— Второй! МАКАР!!!!
— Да ложитесь же вы все!!!!
Поздно.
Глава пятнадцатая
Мы спустились под землю не через привычную мне пристройку во дворе того самого, приметного дома на углу Хрустального переулка, откуда началось наше с Николкой подземное путешествие. На этот раз идти пришлось через другой лаз — в самом начале Никольской улицы, там, где она выходит на Лубянскую площадь. Идти предстояло вдвое дальше; однако, Владимир Алексеевич уверял, что хорошо знает дорогу.
Она и в самом деле оказалась несложной: под всей Никольской тянулся один тоннель для сточных и дождевых вод -притом устроенный самым что ни на есть классическим образом: полукруглый свод, глубокая канава посредине и узкие — только–только одному ноги поставить, — приступки вдоль стен.
Мы шли параллельно; я — по правой стене, Владимир Алексеевич — по левой. В трудных местах, там, где приступки были выкрошены, мы подавали друг другу руки, чтобы не спускаться в канаву посреди коридора. Впрочем, сейчас она была полупуста пуста — наверху вторую неделю стояли нешуточные морозы..
Против обыкновения , я помалкивал. Не то что бы мне была как–то очень страшно (хотя, конечно, бояться в такой ситуации не будет только полный дурак) — просто ОЧЕНЬ не хотелось делать то, что я — мы! — задумали. Вот и шёл я, нарочито медленно переставляя ноги в резиновых бахилах от ОЗК, тщательно обшаривая лучом налобника стены и кирпичный выступ, тянущийся вперёд, во мрак. В руке плясала лупара с примотанной к стволам светящейся зеленоватым светом палочкой, а второй я сжимал проволочную «искалку» — без неё наше путешествие по этой вонючей клоаке не имело никакого смысла.
Отец не зря говорил, что рецепты, переведённые Евсеиным с загадочных металлических листков крайне просты. И самый первый, вот эта самая «искалка» — нехитрое приспособление из медной проволоки и трёх бусин из коптских чёток — был ещё из разряда сложных. Потому что для того, чтобы закрыть уже существующий портал вообще не требовалось — никаких дополнительных приспособлений — только один из волшебных шариков, который надо было ввести в контур базового портала. Без человека. С минимальной скоростью не менее 40 километров в час. И всё. Куда уж проще?
Правда, тут есть нюанс — в портале в этот мемент не должно никого находиться. Причём — именно в нем самом, если рядом — пожалуйста. Если запустить бусину в «занятый» проход, ничего не изменится, попытка, как говорится, «не засчитана». Впрочем, кто мнешает мне её повторить? Разве что террорист с револьвером, мелочь…
Какой базовый портал? Ну так я, вроде бы, уже объяснял. На самом деле, между прошлым и будущим, а точнее — между этими мировыми линиями действительности, «отстающими» друг от друга по времени, можно создать лишь один–единственный портал. Причём — только один раз. А все остальные будут своего рода отражениями этого, первого. И если «погасить» оригинал — немедленно схлопнутся и дубликаты.
Евсеин уверял, что процесс этот необратим. Отец придерживался иного мнения — здесь оставалось ещё масса неясностей. Евсеин и немецкий археолог, с которым доцент успел спеться за время своей «александрийской» командировки, не разобрались и в сотой доли содержания загадочных пластин. Скажем, доцент давно знал, как открывать базовый портал и первое по счёту»отражение». Но оказывается, для каждого следующего по счёту «отражения» имелась своя особая методика.
Металлические пластины были хитро зашифрованы и пока наши гарантированно расшифровали лишь описание способа «гашения» базового портала. Недавно они пополнили список своих достижений методом получения второго «отражения». Письмо с этой, безусловно, крайне ценной информацией пришло недели две назад, когда наши были уже в Петербурге. Отец на радостях хотел тут же пробить новый канал, прямо там, в северной столице — благо уж где–где, а там 130–ти летние здания, имеющие «дублёров» в нашем времени, в переизбытке. Но увы — оказалось, что «отражение» может быть удалено не более, что на 15 километров от исходника. Почему? Спросите что–нибудь полегче.
Например — почему Евсину пришло в голову выбрать для базового портала такое неудобное место, как московская клоака? Ответ прост — «так получилось». Приспособление для «пробоя» коридора между мировыми линиями и правда примитивно — но вот правильно подобрать взаимное расположение шариков… короче, первый блин вышел, как водится, комом. Спасибо хоть, неведомые силы, управляющие порталами, забросили базовый проход в сравнительно доступное место. Окажись он, скажем, в подземельях, скажем, Спасской башни (до которой здесь рукой подать) — хрен бы мы его отыскали. Даже с учётом того, что местный «белокаменный» Кремль — никакая не правительственная резиденция. Всё рано, хоть и вяло, но охраняемый ВИП-объект.
Итак, я шёл под землю, чтобы закрыть портал. Насовсем. Чтобы прервать эту «серебряную нить», которая связывала два разных века, два мира; вокруг которой и вращалась наша жизнь в течение последних десяти месяцев. А как иначе? Через какие–то десять–двадцать минут через порталы хлынут толпы подонков, вооружённых современным оружием, с рациями, взрывчаткой и, главное — лишённые всяческих проблесков совести. Представляю, какой кровью обернётся ЭТОЙ Москве подобный визит…
Яша ведь не зря гонял своих малолетних кадров — мы знали очень много. Да и из Виктора отец в дядей Макаром немало вытрясли — например, кто такие новые боевики Геннадия. Майдауны. Нацики самого гнусного пошиба — отморозки, мразь, слишком трусливые, чтобы взять в руки автомат и идти воевать, и слишком тупые и жестокие, чтобы найти себе мирное занятие. И половина этих тварей — наши, русские, те, кто еще в феврале двинули в Киев, чтобы покидать коктейлями Молотова в несчастных «беркутовцев».
