Королевский поцелуй - Екатерина Романова

– Ты – королева подмирья. Как бы нам ни хотелось, отрицать этот факт бесполезно. Властос женился на тебе, носительнице старой крови. Твари не желают подчиняться, они чувствуют, что ты заберешь их свободу. Все королевы подмирья заявляют о себе в честной схватке с вожаком их стаи, небесным гьердинеллом. Обернешься, и сможешь его победить, а затем – приказать остальным. Таковы правила, таков ритуал. Королевы возглавляли стаю небесных гьердов – смотрителей подмирных тварей, ее верных стражей.

– Марговы семенники! Вы что, издеваетесь? Нельзя было рассказать мне об этом раньше? Как-то, не знаю, подготовить?

Я закусила губу, в панике озираясь по сторонам. Смерч становился все меньше, а твари, понабравшись ума, не спешили к нему приближаться, они дожидались, пока силы наших защитников иссякнут.

– А бывало, что королевы проигрывали схватку?

– Бывало, как же иначе. Но, крайне редко, возможных наследниц разве что не с пеленок готовят.

Я истерично усмехнулась. Звучит обнадеживающе. А я, видите ли, должна за тридцать секунд пройти курс покорителя небесного гьердинелла. Это, кстати, вообще кто такой?!

– Я обучал тебя, как мог. Теперь дело за тобой. Попробуй нащупать внутреннюю струну и порвать ее. Вторая ипостась – не воспоминание и не магический канал, это вторая ты, но с божественным началом.

Попробуй сконцентрироваться в эпицентре боя! Смерч пал, песок рухнул на землю вместе с многочисленными трупами тварей. Изможденная Лидия шагнула за спину Эльриха, который отбивал атаки и закрывал хранительницу крыльями, давая прийти в себя. Не сразу заметила, что у Гастона, как и Властоса, за спиной тоже сияли крылья, и мы с учителем и Весалин сидели словно в шатре, укрытые со всех сторон, а ведьма еще и сверху своим магическим щитом.

– Четыре минуты! – крикнула она. – Вы обязаны продержаться!

– И это ваша хваленая Адель де Виньетт! Наследница крови Карт? Королева подмирья? – вспыхнула Лидия, тяжело дыша.

Я понимала, что она делает, но не работало.

Твари смыкали круг. Я пыжилась, концентрировалась и щупала себя изнутри, как могла, но ничего не помогало. Учитель по мере сил швырял снарядами во врага и вставлял комментарии в мои неуклюжие попытки. Чувствую ли я жжение или непонятные эмоции, не тошнит ли меня, нет желания кого-нибудь сожрать или убить, но… ничего такого не было! Там, на камне, когда Властос всадил нож в Эльриха, было нечто похожее, но сейчас и отголоска нет.

Над головой завизжали небесные гьерды, бросились в центр круга, но Эльрих взлетел и перерезал тварям глотки острыми перьями. Прямо в полете он умудрился обернуться грифоном и, как мог, защищал нас, пока Весалин готовила чудо-зелье, а я пыталась обернуться.

– Ну что же ты, – прорычала Лидия и с силой тряхнула меня за плечи. – Из-за тебя мы тут все погибнем!!!

Она зарядила мне оплеуху, не то по душевному порыву, не то желая помочь, но… и это не сработало!

– Да ну тебя!

Выхватив кинжалы, хранительница встала рядом с Гастоном и Властосом. Владыку и принца знатно потрепали. Круг сужался все тесней, противник давил массой и числом, заставляя наших защитников отступать, а подмога все не приходила.

Эльрих издал протяжный стон, в котором я отчетливо читала призыв обернуться. Но как? Марг меня дери, как?!

Я до боли сжимала кулаки, до крови кусала губы, рычала раненой кошкой, но не могла даже нащупать нужные ощущения. А потом Гастон протяжно захрипел, и я увидела, как из его спины вырастает рог пустынного колоносца. Вид крови ошарашил. Лидия отточенными движениями всадила кортики в глаза подмирной твари, и Гастон упал на землю вместе с мертвой тушей.

Взвизгнула Лидия. На ее руке повис таежный мьет, во вторую вцепилась рыхотень. Над нашими головами кружила стая небесных гьердов, стараясь разорвать на куски Эльриха. Ситуация безнадежна. По щекам покатились злые слезы. Я перехватила взгляд золотых глаз. Джаффар кивнул, словно прощался, и… перестал защищаться.

Что он творит?!

Гьерды накинулись на него со всех сторон, били острыми клювами, рвали когтями. На нас полетели золотые перья, брызнула кровь. Его кровь.

Одна капля попала мне на запястье, и что-то внутри изменилось. Яростная, необузданная волна подкатила к горлу неудержимой тошнотой.

– Две минуты! – прокричала Весалин, хотя у нас и десяти секунд нет. Да и что там за зелье такое? Разве оно спасет ситуацию?

Лидию повалили на землю и драли, Гастон не двигался, учитель бился рядом с Властосом, но оба едва стояли на ногах, а Эльрих… мой Эльрих…

Когда джаффар рухнул в толпу плотоядных рыхотеней, у меня перед глазами помутнело. Из моей груди вырвался истеричный душераздирающий вопль, от которого, казалось, содрогнулась земля. Владыка и принц закрыли уши, твари подмирья отшатнулись, переглянулись, запаниковали. После второго крика я позволила силе вырваться наружу, заполнить меня, ломать мои кости, перестраивать тело.

Эту боль можно сравнить разве что с болью от потери любимого. Мысль о том, что я не успела, что Эльрих пожертвовал собой, чтобы спасти нас, спасти меня, выворачивала душу. Кричала ли я от боли или горя – не пойму, но легче не становилось. Зато менялся мир, менялся мой организм, менялось восприятие действительности.

На оборот ушло не больше нескольких секунд, но мне показалось, что он длился вечность. Когда все закончилось, я парила в воздухе, размахивая огромными иссиня-черными крыльями с красивыми лазурными перьями на концах. Вместо ног были лапы с четырьмя длинными пальцами и огромными когтями. Клюв тоже был огромным и, по ощущениям, мощным. Во всяком случае, череп небесного гьерда я крошила с одного удара. Я сметала все и всех на своем пути, чтобы добраться до Эльриха.

Расчищать путь пришлось с боем, небесного гьердинелла не было, поэтому твари продолжали рвать моих друзей и, смешно сказать, мужа, на части.

Я приземлилась рядом с джаффаром и, что было мочи, завопила. От моего крика содрогнулась земля. Рыхотени упали, пытаясь закрыть лапами уши, кто-то рыл песок и, как страус, прятался в него, кто-то попятился, но не смог сбежать – сзади давила толпа других тварей.

Эльрих лежал на боку, истекал кровью, тяжело и хрипло дышал. Ему нужна помощь. И она нужна сейчас! Но что я могла? Вот, обернулась, а