Скверна - Сергей Малицкий

– Откуда знаешь атерский? – спросил Игнис.

– Оттуда же, откуда каламский, лигуррский, араманский, – ответила девчонка. – С какими рабами сидела в одной клетке, такой язык и запоминала.

– У тебя хорошая память, – заметил Игнис.

– Не жалуюсь, – ответила она.

– Покажи лук, – попросил Игнис. – Пока не сняла тетиву.

Ирис стояла напротив него хрупкая, тонкая, но почему-то никак не беззащитная. Не казалась она беззащитной, даже когда оплакивала своего друга.

– Зачем тебе? – она смотрела ему в глаза. – У тебя неплохой самострел. Или ты умеешь держать лук?

– Держать или выпускать из него стрелы? – спросил Игнис. – Я, конечно, не смогу состязаться с тобой.

– И не нужно, бесполезно, – быстро сказала она.

– Но я могу поинтересоваться твоим оружием? – спросил Игнис. – Или восхититься тобой?

– Вот, – она кивнула на оставшуюся у костра Вискеру. – Восхищайся ею. Она достойна восхищения. Я никогда не видела таких воинов. Даже с учетом того, что и ты, и Волуптас – очень неплохи.

– И все-таки? – прищурился Игнис.

– Покажи сначала свой меч, – попросила Ирис.

– Вот, – Игнис вытащил из ножен тот меч, которым сражался последние дни.

– Нет, – покачала головой Ирис. – Тот, что за спиной.

– Ах, это, – Игнис улыбнулся и сбросил с плеч лямки, которыми закрепил меч. – Смотри.

Она распустила волосы, прихватила их лентой заново, затянула как следует, засучила рукава и только после этого осторожно взяла из рук Игниса меч Бетулы. Погладила рукоять, ножны, понюхала, лизнула и медленно – медленно потянула меч наружу. И с каждым пальцем, на который она вытягивала меч, ее глаза расширялись.

– Не может быть, – прошептала она так тихо, что Игнису пришлось наклониться. – Этого не может быть.

– Чего не может быть? – переспросил он. – Того, что есть?

– Он не вырезан, – прошептала она. – Он выращен! Это же… это же горный можжевельник. Он не бывает толще полутора пальцев, а тут… И ножны из коры вяза. И эта рукоять! Откуда он у тебя?

– Мне его подарила одна девушка, – после паузы проговорил Игнис. – Чтобы я им сражался.

– Почему же ты не сражаешься им? – сдвинула брови Ирис.

– Берегу, – пожал плечами Игнис. – Жалею. Может быть, жду, когда начнется та война, где ему будет место.

– Так не бывает, – тихо и счастливо засмеялась она и прижалась к деревянному клинку щекой. – Ты даже не знаешь, какой ты счастливчик! Как бы я хотела оказаться на твоем месте!

– На моем? – удивился Игнис. – Вот уж чего не пожелал бы никому. Я все еще не могу объяснить, почему я жив до сих пор.

– Это все ерунда, – вдруг заплакала Ирис. – Ты понимаешь, значит, это правда!

– Что правда? – не понял Игнис.

– Правда о древних богах, – прошептала Ирис. – Я ливка. Нас очень мало, поэтому каждый становится воином едва ли не с рождения. И особым воином. Если ты мечешь ножи, ты мечешь их так, что лучники врага завидуют тебе. Если ты орудуешь мечом или копьем, то мечники и копейщики врага должны умирать, не успев отворить собственное сердце для зависти. А если ты стреляешь из лука, то должен стрелять быстрее и точнее десяти лучников врага.

– Однако тебе это не помогло? – спросил Игнис.

– Нам не помогло, – помрачнела Ирис. – Мне и моему другу. Даже нет, скорее брату. Из нашей деревни осталось двое. Я и он. Мы никогда не разговаривали друг с другом раньше. Но нас взяли спящими, вентские шаманы иногда очень изобретательны. А у меня и у него не было амулетов. Зато остальных перебили, потому что ливы не сдаются.

– И ты попала в рабство? – уточнил Игнис.

– А ты попадал в рабство? – спросила Ирис.

– Да, – развел он руками. – Сначала в пыточную, потом в рабство. Меня выкупил друг. Чуть живого. Но это было недолго. С весны. Хотя мне казалось, что продолжалось несколько лет.

– Мы были в рабстве два года, – сказала Ирис. – Два очень долгих года. Сразу скажу тебе, что рабство женщины это не совсем то же самое, что и рабство мужчины. Ты понимаешь?

Она уперлась в него взглядом так, словно приставила к груди нож.

– Понимаю, – не отвел глаз Игнис.

– Хотя, – Ирис скривила губы, – хотя бывает всякое. Вот мой друг… Ладно. Те, кто должен был заплатить, заплатили. Не все, но.. что уж… Нам было некуда возвращаться. А теперь мне некуда возвращаться одной. Но твой меч – он словно луч солнца в подземелье!

– Разве ты прайдской веры? – удивился Игнис.

– Прайды молятся дереву, порой не видя за ним других деревьев, – вздохнула Ирис. – Мы никому не молились. Мы слушали и разговаривали с деревьями, травой, птицами, зверями, землей, камнями, водой. Слушали и говорили сами. Это очень сложно, но так хорошо…

Она закрыла глаза и замерла, словно и в самом деле слышала что-то такое, чего не мог услышать Игнис. А потом открыла глаза, расширила их и прошептала:

– Древние, самые древние боги – это те дети, что родились от дыхания Абзу и Тиамат, когда те еще не осознавали себя. Они приходят в этот мир как люди и уходят из него как люди. Кому-то они кажутся сумасшедшими, кому-то детьми, но очень редко они одаривают кого-то своим вниманием. В моем народе жила легенда о луке, выросшем на дереве. Луке, равного которому нет. У тебя такой же меч. Это великий дар! Уж не знаю, чем ты заслужил его. Держи его и береги.

Она протянула Игнису меч.

– Надо же, – постарался улыбнуться Игнис, закрепляя оружие за спиной. – Я, конечно, что-то подобное подозревал… Но что меч? Моему другу она подарила целый корабль. Или так… Оживила его.

– Я бы хотела плыть на таком корабле, – прошептала Ирис.

– Все в воле богов, – вздохнул Игнис.

– Вот, – она протянула ему лук. – Смотри. Вообще у меня их два. Один всегда в налучнике, без тетивы. Но тетиву и на второй я надеваю перед боем или вот так. Оба лука я клеила сама. Мы хотели остаться в Ультимусе, там неплохая охота, но когда мы узнали, что венты вместе со свеями начали большую войну на севере, руки у нас зачесались. Я все умею. Делать луки, стрелы, даже ковать простые наконечники, так же как стрелять, меня учили этому раньше, чем говорить. Смотри, только будь осторожен. У тебя длинные руки, не тяни больше чем до груди. Хотя вряд ли и это получится. Не отпускай тетиву резко, не наложив на нее стрелу.

– Меня учили обращаться с таким оружием, – сказал Игнис, хотя лук Ирис был особенным. Он был маленьким, очень маленьким для Игниса. Каждое плечо лука имело длину всего лишь в локоть, но отличалось непривычной формой. Словно было изогнуто на конце в обратную сторону. И оно резко расширялось от тонкого конца к рукояти. А уж рукоять была и вовсе толстой, к тому же имела странную форму, словно уходила в сторону, дабы стрела точно смотрела в цель.

– Не удивляйся, – усмехнулась Ирис. – У данаев, чекеров, да и у атеров сейчас все больше самострелы, а если луки, то прямые. Похожие луки у маннов, потому что они всадники. А всаднику нужен лук мощный, но небольшой. Но этот лук лучше. Мощнее и меньше. Правда, я не использую кольцо, как манны. Мальчишкам показывала, как брать стрелу с накладкой, а сама пользуюсь перчатками.

Она натянула на руки кожаные перчатки. На левую – прикрывающую верхнюю сторону кисти с захватом большого и указательного пальцев, чтобы предохранить руку от пореза оперением стрелы. На правую – с тремя пальцами – указательным, средним и безымянным. На подушечках блестели стальные вставки. На костяшках обеих перчаток вставки были бугорками.

– А это зачем? – спросил Игнис.

– Если враг ближе пары локтей, глупо натягивать лук, – рассмеялась Ирис. – Лучше сломать ему нос или челюсть.

– Ну что же, – Игнис повертел в руках лук, в очередной раз удивился его легкости, потянул на себя тетиву. Одно мгновение ему казалось, что он вообще не сможет согнуть его рога, настолько он не ожидал такой упругости от этой игрушки, потом пошло чуть легче, но все равно усилие требовалось нешуточное. Конечно, при должном навыке он смог бы выпускать стрелы так же часто, как Ирис, но попадал бы ли он в цель? Да и все равно взмок бы через полчаса.

– Надо же, – удивилась Ирис. – Ты смог.

– Во мне кровь этлу и дакитов, – признался Игнис. – И не только… Но как это удается тебе? Ты ведь такая хрупкая…

– Это видимость, – прошептала она, зажимая лук ногой и легко снимая с него тетиву. – Я очень сильная, очень! И мой приятель был силен. Но ему не повезло.

– Кем он был для тебя? – спросил Игнис.

– Он? – она задумалась. – Другом. Но не таким, который снится ночами и без которого тебе не хватает дыхания. У тебя была такая подруга?

Игнис задумался. Была ли у него такая подруга? Да, женщин у него было немало, но кто ему снился? Тела Нимис, которая почему-то хотела убить его? Прекрасная служанка Катта, которая умерла за его сестру Каму и которая приходила к нему в бреду в башне Ордена Воды в Самсуме и шептала ему на ухо – потерпи, мой принц, потерпи? Или Бетула, которая вывернула его наизнанку, оглушила, срослась с ним в одно целое и исчезла? Исчезла ли? Она словно всегда рядом. И днем, и ночью. Всякий раз, когда он думал о ней, ему казалось, что, обернувшись, он увидит ее за спиной. Или Вискера? Только одну ночь он был с нею, с женщиной с клеймом убийцы и перстнем убийцы на пальце, и теперь чувствует себя как путник у родника, вокруг которого мертвая, сухая пустыня на многие лиги. Или Регина Нимис, ровесница этой маленькой кудесницы лука, принцесса Раппу, с которой он не был никогда, с которой он и словом перекинулся всего лишь раза два, да и то самым нелепым и пустым образом, но которая все еще снится ему каждую или почти каждую ночь, но отдаляется при этом и отдаляется?