Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После тягостного молчания, во время которого все мы, мучительно размышляя, терялись в путаных догадках, появился Белармино, оправдывая свою былую славу преподавателя диалектики:
— Скажите, брат Теокрит: обязывает ли нас Закон перевоплощаться среди чужих как дети родителей, чьи Духи нам совершенно неизвестны?… Мы полагаем, что такое наказание будет крайне болезненным…
— Да, это болезненно, в этом нет никаких сомнений, друг мой! Но от этого оно не перестает быть справедливым и мудрым. Обычно это происходит не только с самоубийцами, но и с теми, кто потерпел неудачу в лоне семьи, принося любым способом огорчение любящим их сердцам. Самоубийца, однако, нарушая покой своей собственной семьи, нанося ей горькое огорчение своим поступком, оскорбляя своим пренебрежением святилище любящего его дома, делая себя неспособным к обретению новой родственной семьи, так или иначе поставил себя в тяжелую необходимость повторить свое телесное существование вне привычного семейного круга. Существуют случаи, тем не менее, когда он может вернуться в любящее окружение, если имеет давние привязанности, которые снова присутствуют в земном опыте в то время, когда он должен перевоплотиться, если они согласны принять его, чтобы помочь в искуплении… В любом случае, однако, он возродится в кругу, благоприятном для того типа испытаний, которые должен пройти.
Есть другие, более распространенные случаи, они самые болезненные, когда им придется начать заново телесное обучение, от которого они убежали, среди враждебных Духов, что будет намного хуже, чем если бы это происходило просто среди чужих… Кроме того, все создания являются братьями по своему духовному происхождению, и необходимо, чтобы эти вещи исполнялись под возвышенным законом любви, который должен притягивать и нерушимо объединять всех детей одного Создателя и Отца…
В этот момент в зал вошли два несчастных пациента Психиатрического отделения в сопровождении помощников брата Хуана. Грустные и отрешенные от всего окружающего, с неопределенным блуждающим взглядом и медленной походкой, с выражением тоски. Приведенные в приемную, они вошли с Теокритом, исчезнув из нашего поля зрения. Прошло несколько минут. Помощники брата Хуана ждали новых указаний в том же зале, где находились мы, сохраняя почтительное поведение. Мы не осмеливались произнести ни слова. Тишина господствовала в просторном помещении необычного Поста, и смутный страх мешал нам продолжить разговор.
Внезапно мы заметили, будто что-то очень важное происходит снаружи…, и Ромеу, Алкест, Карлос и Роберто, с несколькими другими помощниками, вошли в зал, ведя двух женщин самого скромного социального положения, с копьеносцами по обеим сторонам, словно важных заключенных.
Мы с любопытством рассматривали их. Одна, худенькая, изящная, казавшаяся болезненной и хрупкой, блондинка, отражающая в своем периспирите одежду, которую носила в повседневной жизни, была португалкой и ей было около восемнадцати лет, все указывало на то, что она недавно вышла замуж. Муж сопровождал ее, скромный и почтительный, он был рыбаком! Другая, смуглая, живая, пугливая и нервная, казалась бразильянкой, с классическим египетским типом внешности, с прямыми черными волосами, спадающими на спину, четко выраженными скулами на лице, загадочным выражением в красивых глубоких и блестящих глазах, где слезы, казалось, указывали на большие горести. Она была одна. Не замужем! Обман соблазнителя бросил ее на произвол судьбы после несчастливой любви, плохо направленной и оскверненной мужским предательством, в обществе, которое не прощает женщине, что она позволила себя обмануть мужчине, которому доверилась, — это мы узнали позже, с сожалением.
Все трое были защищены тончайшей оболочкой, похожей на хрусталь, форма которой точно соответствовала их силуэтам, и от них исходила узкая светящаяся полоса, простирающаяся, растягивающаяся, словно она была привязана к стенам непреодолимой тюрьмы[16].
Теокрито радушно принял их и, обращаясь с огромной нежностью, провел их в кабинеты приемной, где уже находились пациенты брата Хуана. Вскоре мы были удивлены появлением самого брата Хуана, который приблизился с улыбкой. Мы почтительно и взволнованно встали при его появлении, получив от него сердечное приветствие. Он вошел с Теокрито в приемную, и тишина снова воцарилась в зале.
Хотя мы находились там для обучения, мы не присутствовали при том, что происходило тайно между работниками Иисуса и пациентами, нуждающимися в искуплении. Сегодня, однако, набрасывая эскиз этих воспоминаний — тридцать лет спустя после этих сцен — я могу объяснить читателю драматический эпизод, развернувшийся в том величественном месте, которое тогда было для нас закрыто, поскольку за этот долгий период времени мы приобрели прочные знания, позволяющие объяснить это.
Теокрито и Хуан пытались договориться с португальской парой и бразильянкой о преимуществах перерождения тех нарушителей Высшего Закона, которым требовалось земное телесное существование для облегчения невыносимых страданий, через которые они проходили. Детали были подробно объяснены всем троим, в то время как им представляли претендентов на роль детей во всей драматической правдивости обстоятельств, в которых они находились. Опытные наставники действовали как представители Высшего Закона, эффективно и благородно объясняя возвышенное значение предлагаемой меры. Возможные родители, которые могли бы принять священный дар детей Божьих, нуждающихся стать детьми человеческими для своей реабилитации, сопротивлялись приглашению:
— О нет, нет! — говорила скромная португальская пара. — Мы не хотим больных, дефективных или умственно отсталых детей. Мы женаты всего месяц. И наша самая заветная мечта — чтобы добрый Бог даровал нам в качестве первенца румяного и здорового ребенка. Мы хотим детей, да, но чтобы они были сильными и радостными… и, возможно, поддержали нас в старости…
Бразильянка, смущенная перед такой сущностью, как Теокрито, который знал ее самые сокровенные мысли и все совершенные ею действия, сказала:
— Нет, господин, я не могу быть матерью, я предпочту смерть! Как я смогу вынести этот позор перед моими родителями, соседями и подругами?… Все будут презирать меня… даже "он", я точно знаю! Парализованный ребенок?… Боже небесный, как я смогу растить его и терпеть?…
Вмешался Теокрито, поддержанный братом Хуаном, с серьезностью, достойный защитник Искупительного Дела, чей глава умер на кресте, показывая людям возвышенный путь самоотверженности:
— Если ты оступилась как женщина, пренебрегая своими моральными обязанностями, ты должна реабилитировать себя через самоотверженность жертвы, верно соблюдая Закон, который позволяет тебе быть щедрой в своих действиях. У
