Воспоминания самоубийцы. Надиктовано Духом Камило Кастело Бранко - Ивона Ду Амарал Перейра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марио Собрал приблизился, беспокойный как всегда:
— Можете уделить мне минутку, брат Теокрит?
— Я здесь, сын мой. Говори все с доверием…
— Дело в том, что… я хочу принять решение… я уже принял его… но мне нужна помощь… я чувствую себя дезориентированным…
— Я знаю, Марио, продолжай… — ответил директор Госпиталя Марии Назаретской.
— Брат Теокрит, кто непосредственно отвечает за меня в этой Исправительной Колонии, в которой я нахожусь?
— Это я, Марио…
— Слава Богу! Я надеюсь найти поддержку для проектов, которые меня интересуют… Господин… брат… Сжальтесь надо мной, я больше не могу! Позвольте мне вернуться в земное общество, я хочу снова стать человеком! Я хочу освободиться от оскорблений, которые я сам нанес своей семье! Моей матери, Боже Небесный, которую я огорчал с детства, моей жене, которую я предал и бросил… Моим детям, которых я отверг и забыл… и Эулине… Я хочу избавиться от навязчивых воспоминаний и угрызений совести за преступление, совершенное против той бедной женщины. Мне нужно забыть, брат Теокрит, чтобы обрести передышку и спокойствие, чтобы предпринять умиротворяющие действия, способные смягчить муки, кипящие в моей совести… Я хочу попытаться сделать все, чтобы тоже прогрессировать, ведь Закон — это непрерывный прогресс для всего Творения, согласно наставлениям, которые мы здесь получаем. Я хочу искупить и возместить!
Униженный и хрупкий образ Эулины, беззащитной под моей жестокостью, борющейся в злой агонии удушения моими руками, поглощает все мои способности, мешая мне размышлять, овладевая моими мыслями и сводя с ума самые сокровенные фибры моего существа. И мне нужно отогнать от разума эту сатанинскую картину, чтобы почувствовать прощение Небес и оросить надеждой мою безутешную совесть.
Я хочу страдать, брат Теокрит! Трагической бури в Зловещей Долине было недостаточно. Я страдал там не за Эулину, а за себя самого, за свой акт самоубийства. Я обещал на коленях мучительной тени агонизирующей Эулины снова стать человеком, прожить жизнь от колыбели до старости и могилы без рук, которые ее задушили… Я сам наложу на себя это наказание как доказательство моего искреннего раскаяния. Не Бог накладывает его на меня, и не Закон требует этого от меня: это я добровольно умоляю Отца всемилостивого даровать мне это как высшее утешение в моем несчастье преступника против Его закона любви к ближнему, как высшую возможность реабилитации, поскольку смерть — это химера, обманывающая неосторожных, бросающихся в самоубийство. Да! Я проживу без рук, которые послужили для убийства беззащитной бедной женщины. Пусть преступление, совершенное против Эулины, обратится против меня! И пусть я окажусь таким же беззащитным, без рук, как Эулина без сил в ту отвратительную ночь, застигнутая врасплох моей жестокостью! Я верю, брат Теокрит, что только так я обрету облегчение, чтобы затем смело встретиться с остальными долгами, которые нужно погасить, с отеческой помощью Бога, моего Создателя…
Бывший богемный житель Лиссабона говорил, заливаясь слезами, в то время как наш достойный духовный наставник, растроганный, серьезно прокомментировал:
— Ты уже зрело обдумал ответственность, с которой столкнешься в таком воплощении, мой бедный Марио?
— Да, брат Теокрит!
— Да! Я вижу, что ты искренен и силен для искупления, и полностью раскаиваешься в виновном прошлом! Действительно, это будет наиболее подходящим средством для твоего случая, радикальная мера, которая ускорит почетную реабилитацию, которую требует от тебя совесть. Но учти, что ты также был самоубийцей, и поэтому из-за плачевного состояния, в котором находится твой периспирит, который будет формировать твою будущую телесную структуру, ты при новом рождении получишь больное тело, ослабленное неизлечимыми на физическом плане недугами…
— Я жажду этого, брат Теокрит!.. Всё, всё предпочтительнее этой пытки раскаяния, которая приковала меня к аду, распростершемуся в моей душе!.. По крайней мере, как человек, когда всё меня покинет, и лишь несчастья будут бичевать меня, у меня останется одно утешение, которое Милосердие Всемогущего Отца дарует как высшую милостыню моему безвыходному положению: Забвение!..
Теокрит обещал немедленно заняться его просьбой, добавив по-отечески:
— Как только закончатся запланированные инструкции, навести меня в моем Отделе, Марио, чтобы мы могли установить предварительные приготовления для столь деликатных действий…
Затем он пригласил нас присоединиться к группе, которая под его руководством исследовала бы способы реинкарнации, уже назначенной и запрограммированной для некоторых его пациентов. Они подвергнутся, таким образом, превосходной терапии, всё ещё под его наблюдением, хотя многие из них уже не зависели от Госпиталя Марии Назаретской. Мы пойдём как простые наблюдатели, так как наше состояние не позволяло нам каким-либо образом сотрудничать.
Получив необходимые инструкции и подготовившись к тернистой миссии, самоотверженный паладин Марии обратился к нам, восклицая:
— У нас ещё много времени, поскольку работы могут быть выполнены только в спокойствии ночи. Идите отдыхать, дорогие друзья, пока я не пошлю за вами, чтобы отправиться в указанное место, ведь мы не вернёмся до глубокой ночи…
Роберто и Карлос де Каналехас приблизились с намерением проводить нас обратно в Павильон, где мы проживали. Розалия попрощалась, обещая встретиться с нами на том же месте уже на следующий день, чтобы следовать рекомендациям нашего дорогого наставника, брата Теокрита.
ГЛАВА VI
КАЖДОМУ ПО ДЕЛАМ ЕГО
"Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта".
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАРКА: 5:26.
Около полуночи, очень взволнованные, мы покинули Индийский Павильон по зову нашего отеческого друга через двух Каналехас.
До этого момента мы никогда не выходили ночью. Строгая дисциплина в этих гостеприимных домах, являющаяся настоящим исправительным методом, обязывала нас возвращаться к шести часам вечера, и ни одному постояльцу не разрешалось находиться за стенами своего приюта после этого часа. Только директор Департамента мог сделать исключение, и делал это крайне редко, лишь в образовательных целях.
Места, через которые мы проходили до Департамента Надзора, как и другие центры и отделения, не были погружены во тьму, а освещались системой света, которую невозможно сравнить ни с чем известным. Мы не понимали природу этого света, простиравшегося вдоль огромных аллей, окруженных деревьями, покрытыми туманом. Позже мы пришли к выводу, что это было само электричество, адаптированное к астральной среде.
