СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

Осенью 1942 года юридический отдел СС задался гипотетическим вопросом: как поступать в случаях несанкционированных расстрелов евреев? Гиммлер ответил: «Если мотив чисто политический, наказывать не следует, разве только ради поддержания дисциплины. Если же мотив личностный, садистский или сексуальный, то предавать суду за убийство или изнасилование».

И действительно, случалось, что он сурово наказывал эсэсовцев-садистов. В июне 1943 года один унтерштурмфюрер был приговорен к смертной казни за зверства по отношению к множеству евреев. Как отмечалось в приговоре Высшего суда СС и полиции от 9 июня, «он поддался искушению совершить действия, недостойные немца и офицера СС. Подобные эксцессы не могут быть оправданы, как это пытается сделать подсудимый, тем, что они являются возмездием за вред, причиненный евреями немецкому народу. При всей необходимости уничтожения злейших врагов нашей нации немецкий характер не может позволить себе делать это большевистскими методами. А методы, примененные подсудимым, заимствованы у большевизма».

Если же садизм сочетался с коррупцией, то тут уж Гиммлер спускал всех собак, поскольку и то и другое он считал преступлением против СС: садизм подрывает дисциплину, а коррупция разрушает идеологию. Чистка среди ликвидаторов, которую было поручено вести эсэсовскому судье Конраду Моргену, ярко иллюстрирует страшную внутреннюю раздвоенность Гиммлера. В его личности человек среднего класса, ограниченный строгими моральными устоями, боролся с автоматом – слепым исполнителем воли фюрера. Совершеннейший театр абсурда – целая команда эсэсовских юристов расследовала отдельные «несанкционированные» убийства евреев в концлагерях, где каждый день их уничтожали тысячами.

Сам Морген служил помощником судьи в Кракове, чаще всего по делам о коррупции, но после ссоры с Крюгером был в наказание переведен в дивизию СС «Викинг». В 1943 году его взяли в Главное управление криминальной полиции (РКПА), запретив вести политические дела. Тогда-то он и наткнулся на дело о коррупции, широко распространенной в концлагерях.

Однажды в Отдел финансовых преступлений, к которому был приписан Морген, поступила просьба о помощи из эсэсовского полицейского суда в Касселе. Там расследовалось старое дело о коррупции, и следы вели в Бухенвальд, а лагерь как раз находился в сфере компетенции этого суда. Молодой офицер криминальной полиции Эмиль Хольтшмидт держал под наблюдением Борншайна, нацистского партийного лидера в Веймаре, который занимался торговлей продовольственными товарами и прокручивал какие-то выгодные делишки в партнерстве с комендантом Бухенвальда Карлом Кохом.

Когда сыщик стал чересчур дотошным, Борншайн вступил в войсковые части СС и устроился в управление лагеря. Суд дело открыл – но и только, потому такие суды СС/ полиции имели юрисдикцию над военными частями СС (куда теоретически относилась и охрана концлагерей) только в качестве военных трибуналов. В самих же концлагерях были так называемые «офицеры юстиции», и подчинялись они не юридическому управлению СС, а начальнику административно-хозяйственного управления обергруппенфюреру Освальду Полю. Он и был высшей властью во всем, что касалось концлагерей, включая юридические вопросы.

Вот почему кассельский суд подключил к игре РКПА, имея в виду, что в криминальной полиции найдутся сотрудники в ранге армейских офицеров СС: никто другой не смог бы проникнуть во владения банды Коха.

Морген, имевший чин оберштурмфюрера войсковых частей СС, был допущен к работе. Он поселился в веймарском отеле «Элефант» и стал негласно вести расследование. В доказательстве виновности Борншайна он преуспел довольно скоро, но неожиданно для себя обнаружил, что попутно проник в грязнейшую тайну администрации Бухенвальда. Даже не будучи на то уполномочен, Морген проверил банковские счета Коха и проследил его переписку с женой (самого Коха тогда назначили комендантом в Люблинский концлагерь, а жена Ильзе оставалась пока в Бухенвальде). И чем глубже он копал, тем яснее видел, что существует разветвленная паутина коррупции, затянувшая и другие концлагеря.

Из дела о взятках выросло дело о многочисленных убийствах, поскольку выяснилось, что Кох не только шантажировал попавших в его лагерь после «хрустальной ночи» 1938 года, но и устранял неудобных свидетелей из числа заключенных. Морген решил отдать под суд всю шайку шантажистов и убийц, собравшуюся вокруг Коха. Но когда он представил результаты своих расследований непосредственному начальнику Небе, тот побледнел от чрезмерной горячности своего подчиненного. Небе предвидел пугающие последствия этой затеи и не рискнул взять на себя ответственность. Тогда Морген, не желая терять горячего следа, понесся по кабинетам лидеров СС, пытаясь их склонить на свою сторону. В конце концов ему сказали, что такое дело может решить только сам Гиммлер.

Попасть на прием к рейхсфюреру Морген не мог и по совету одного из членов его штаба отправил Гиммлеру телеграмму, составленную вроде бы из невинных слов, но так, чтобы ему ее непременно передали; текст должен был обеспечить гиммлеровскую поддержку. Телеграмму передали. Трудно сказать, что побудило Гиммлера дать добро на акцию против шайки Коха. Возможно, причина в том, что рейхсфюрер никогда не доверял Освальду Полю и его коррумпированному окружению, а может быть, он недооценил цепную реакцию, которую вызовет дело Коха. Но факт есть факт: Гиммлер (в своей ипостаси представителя среднего класса, имеющего моральные принципы) мог поздравить себя с решением навести порядок в собственном доме.

Морген ухватился за шанс. Вызвав Коха в Бухенвальд, он подверг его столь суровому допросу, что бывший царь и бог этого лагеря под конец сложил оружие и сознался во всем. Морген привлек к следствию также сообщников Коха – садиста Зоммера, ведавшего одним из бараков, лагерного врача Хофена и не в последнюю очередь «королеву лагеря» Ильзе Кох. Обвинения включали пункты об убийствах, растрате казенных денег и действиях, наносящих ущерб фронту.

Но Морген и его ассистенты не хотели ограничиться простым устранением банды Коха. Их стараниями Кассельский эсэсовский суд превратился в Особый суд с правом расследования преступлений в концлагерях. Морген обнаружил новые нити, они вели на Восток прямиком в совершенно секретные лагеря смерти. То есть Морген докопался до такого, что ему знать было не положено и чего он сам не предполагал, – до миллионных масштабов уничтожения евреев. В Люблине и Освенциме он наткнулся на газовые камеры и только тут осознал, что расследует единичные случаи убийства в местах массовой бойни. Как же он реагировал на свое открытие? Его ответ на этот вопрос сегодня показывает, что Конрад Морген страдал такой же шизофренией, что и рейхе – фюрер СС. В то время, разъясняет он нам, существовало три вида убийств: официально узаконенное уничтожение евреев по приказу из рейхсканцелярии в рамках «Окончательного решения» – «и тут уж ничего не поделаешь», убийства по программе «Эвтаназия», также совершенно официальные, и наконец «убийства по произволу». Только этой, третьей категорией занималась юридическая машина СС.

Практически во всех лагерях энергичный Морген силами РКПА создал комиссии по расследованию случаев коррупции и самовольных убийств; однако приспешники Поля оказывали им ожесточенное сопротивление. Поиски садистов оказывались опасным делом, потому что лагерный штат реагировал свирепо, иногда отвечая новыми убийствами. Узник Ораниенбурга Роте, информатор криминальной полиции, был лишь чудом спасен от публичной казни, которую хотели ему организовать служители лагеря для устрашения остальных. В другом лагере был сожжен дотла дом, где хранились дела РКПА, а Герхарда Палича, которого Морген послал расследовать деятельность коменданта Освенцима Гесса, вообще заперли в карцер.

И все же Морген добился немалых успехов. Было рассмотрено 800 дел о коррупции и убийствах, и в 200 случаях были вынесены приговоры. В списке Моргена фигурировали известные имена: Карл Кох, комендант Бухенвальда и Люблина – смертный приговор за убийства, приведен в исполнение; Герман Флорштедт, комендант Люблина – приговорен к смерти за убийства и казнен; Хакман, начальник охраны в Люблине – приговорен к смерти за убийство, но отправлен в штрафную роту; Адам Грюневальд, комендант Гертогенбоша – осужден и отправлен в штрафную роту за злоупотребления в отношении заключенных; Карл Кюнстлер, комендант Флоссенбурга – уволен за пьянство и хулиганство; Алекс Пиорковски, комендант Дахау – обвинен в убийстве, но приговор не вынесен, так же как и Грабнеру, начальнику политического отдела Освенцима.

Гиммлер счел, что расследования пора сворачивать. Он и так уже тревожился, что Морген залез слишком глубоко. В апреле 1944 года он приказал Моргену ограничиться делом Коха, остальные дела были остановлены – еще одно проявление противоречия между Гиммлером-ликвидатором и Гиммлером – «борцом за чистоту». Повелев Освальду Полю лично проследить за казнью Коха, рейхсфюрер в то же время заявил, что другие грешники должны донести на себя добровольно. Если они явятся к нему с повинной, то милосердие гарантировано. Гиммлер продолжал пребывать в мире своих иллюзий. Еще в 1943 году на встрече с группенфюрерами СС он заявил: «Все, что можно сказать, – это что мы выполнили нашу мучительную задачу (то есть уничтожение евреев) из любви к своему народу. Поэтому мы не причинили ущерба своим душам и своему внутреннему миру».