РАКЕТЫ И ЛЮДИ - Борис Черток

Тем не менее графитовые рули, за поставку которых Королев назначил ответственным инженера Прудникова, оказались на редкость хрупкими.

Курчатову нужен был графит для стержней-замедлителей в атомных реакторах. Требовался графит особо высокой чистоты, но механическая прочность имела второстепенное значение. Нам чистота не требовалась, но высокая прочность была обязательной. Как немцы добивались прочности своих графитовых рулей, мы не знали. Прудников и подшефное ему графитовое производство у Фиалкова доходили до всех секретов технологии своим умом.

Проверить рули можно было только на огневых стендах в струе штатного двигателя. НИИ-88 такого стенда еще не имел.

Был пока единственный в Химках у Глушко. Там было «навалом» своих проблем.

В Германии казалось, что сварка больших камер сгорания – совсем не хитрое дело. Но в Химках сварочные швы были бугристыми, изобиловали прожогами и при испытаниях давали трещины.

Все двигателисты (или, как мы шутили, «огневая рать»), окружавшие Глушко, – Витка, Артамонов, Шабранский, Севрук, Лист – прошли с ним казанскую «шарашку», огневые стенды Леестена. Работали они неистово. Вот еще один парадокс. Люди, которым существующий режим причинил столько зла, по отношению к которым была допущена вопиющая несправедливость – семь лет тюрем, лагерей или «шарашки», – именно эти люди работали с редким даже по тем временам самоотречением и фанатизмом. Испытания газоструйных рулей мешали их программе огневых испытаний. Требовалось дополнительное напряжение, расход новых двигателей. А их и так не хватало.

Тяжелое бремя контроля качества и точности воспроизведения немецких образцов легло на плечи военной приемки. Военные инженеры вместе с нами прошли все перипетии институтов «Рабе» и «Нордхаузен». Но если там мы были товарищами по работе и вместе веселились в офицерском клубе виллы Франка, во всем друг другу помогали, то теперь скромный инженер-полковник Трубачев – начальник военной приемки (районный инженер) одним телефонным звонком мог остановить производство: «Дружба дружбой, а документики на любое действие по отступлению от документации выложи!» Я часто вспоминал высказанную Лавочкиным мысль при встрече с ним в кабинете Гонора: «Понадобится не менее двух-трех лет, пока у вас все притрется».

На «притирку» времени не хватало. На сентябрь было назначено начало летных испытаний серии ракет Р-1.

Работы по Р-1 шли полным ходом с конца 1947 года, а постановление по этому поводу вышло только 14 апреля 1948 года. В высшем государственном аппарате пытались помогать нам и нашим смежникам в расширении кооперации. Но это требовало перестройки технологии на многих предприятиях других министерств.

Только для обеспечения разработки всей гаммы новых материалов в этом постановлении предусматривалось привлечь к нашим работам такие организации: ЦНИИЧермет, Институт металлургии Академии наук, НИИ резиновой промышленности, Всесоюзный институт авиационных материалов, Институт физической химии Академии наук, Центральный институт авиационных топлив и масел, заводы «Серп и молот», «Электросталь», Ступинский комбинат легких сплавов, Ленинградский резинотехнический институт и многие другие.

Постановление обязывало Министерство вооружения начать строительство стенда для огневых комплексных испытаний ракет. В 1948 году стройка была начата в очень живописном месте в 15 километрах севернее Загорска. Стенд сооружался в лесу рядом с глубоким оврагом, в который должны были низвергаться огненные струи двигателей.

Эта новая база под шифром «Новостройка» вначале была объявлена филиалом НИИ-88, а затем добилась «суверенитета» и превратилась в самостоятельный НИИ-229. Тем не менее эта база огневых стендовых испытаний ракет еще в течение 30 лет называлась «новостройкой». В течение длительного времени ее возглавлял Глеб Табаков, впоследствии один из заместителей министра ракетной отрасли.

В процессе испытаний немецких ракет А-4 в 1947 году среди прочих были выявлены недостатки, которые невозможно было игнорировать. Потому ракета Р-1 по сравнению с А-4 все же имела ряд изменений. В конструкции корпуса ракеты были усилены хвостовой и приборный отсеки. В хвостовом отсеке были предусмотрены люки, позволяющие менять рулевые машины без снятия всего отсека.

Номинальная расчетная дальность была увеличена с 250 до 270 км. Это потребовало увеличения заправки спиртом на 215 кг и соответствующих баллистических перерасчетов, которые оформлялись в виде так называемых «таблиц стрельбы». Для таблиц стрельбы за основу принимались труды, разработанные в институте «Нордхаузен» Тюлиным, Лавровым, Аппазовым вместе с немецкими специалистами.

Головная часть ракет первой серии заполнялась не взрывчаткой, а балластом и снабжалась ампулой с дымовой смесью, облегчавшей поиски в районе падения.

Приборный отсек находился, как и у А-4, за головной частью. В отсеке размещалась вся основная аппаратура управления движением теперь уже чисто отечественного производства.

Для автономного управления полетом служили три командных гироскопических прибора: гирогоризонт ГГ-1, гировертикант ГВ-1 и интегратор продольных ускорений ИГ-1. Эти приборы были существенно улучшены в НИИ-10, после того как Виктор Кузнецов и Зиновий Цециор детально изучили недостатки немецких образцов. В частности, в программный механизм гирогоризонта импульсы с частотой 45 Гц поступали не с вибратора, работавшего неустойчиво, а со специального коллектора, установленного на мотор-генераторе.

Другие приборы, установленные в приборном отсеке, были разработаны с небольшими изменениями Рязанским и Пилюгиным в НИИ-885.

По опыту А-4 в схему и конструкцию «Мишгерета» – усилителя-преобразователя – были введены фильтры по всем трем каналам управления стабилизацией ракеты. Это были фильтры, за введение которых доктора Хох и Магнус в 1947 году получили благодарность Устинова.

Общая электрическая схема ракеты почти не отличалась от А-4 ни по логике работы, ни по числу и назначению элементов. Вся релейно-управляющая часть схемы была сосредоточена в главном распределителе. Выдача временных команд производилась программным токораспределителем – таким термином было заменено немецкое «цайтшальтверк». Система электропитания обеспечивалась свинцовыми аккумуляторами, которые разработал Николай Лидоренко, и мотор-генераторами Андроника Иосифьяна.

Вместо четырехканальной телеметрической системы «Мессина-1» в приборном отсеке устанавливалась отечественная восьмиканальная «Бразилионит», разработанная в НИИ-20 Дегтяренко, который получил задание на такую работу еще в институте «Рабе».

Спиртовой и кислородный баки сваривались из алюминиево-магниевого сплава. Материал для баков поставлялся авиационной промышленностью. Новая для завода № 88 технология сварки была освоена под руководством Леонида Мордвинцева. Это было одной из ключевых производственных проблем при освоении производства ракет в Подлипках.

Двигательная установка Р-1 разрабатывалась под руководством Глушко в ОКБ-456 в Химках. Ей присвоили индекс РД-100. Наибольшие хлопоты при ее воспроизведении и отработке были связаны с подбором неметаллических материалов для уплотнений, различными резинометаллическими деталями и проблемами герметичности всех пневматических и гидравлических стыков.

Зажигание происходило, как правило, с сильными хлопками. Иногда двигатель так и не запускался. Этот недостаток долгое время был проблемой, над которой трудились двигателисты, разрабатывавшие двигатели, компоненты которых не обладали свойством самовоспламенения. По этому поводу Исаев как-то в разговоре о наших бедах признался, что он дал себе клятву разрабатывать двигатели только на самовоспламеняющихся компонентах, чтобы не изобретать снова «рога и копыта» и не переживать страха перед проблемой зажигания.

В первых числах сентября 1948 года ракеты Р-1, предназначенные для летных испытаний, прибыли на ГЦП. Ракеты на испытания были отправлены в специальных закрытых вагонах под усиленной охраной заранее, так чтобы к нашему прибытию первые уже были разгружены.

Вслед за ракетами мы во главе с директором НИИ-88 Гонором выехали в Капустин Яр – на Государственный центральный полигон – сдавать первый экзамен. Предстояла проверка нашей работы по изготовлению отечественной баллистической ракеты дальнего действия БРДД – Р-1.

По теперешней терминологии, ракеты с дальностью до 1500 км относятся к малой и средней дальности. Но в те времена 300 км уже была большая дальность. Ведь ракету Р-2 на дальность 600 км мы только еще разрабатывали, а тема Р-3 – дальность 3000 км – представлялась далекой перспективой.

Пуски должны были подтвердить, что Р-1 по крайней мере не уступает А-4.

Выехали мы в своем спецпоезде, в спальных вагонах которого нам предстояло жить на полигоне. Гостиниц Василий Иванович Вознюк построить еще не успел: было слишком много забот по служебно-боевому обустройству полигона.