Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений - Александр Черницкий

— Мама, не могу больше!

Мать молодого человека находилась в левой от сцены, женской части зала. Увешанная взрывчаткой чеченка выхватила пистолет ТТ и встретила психанувшего юношу огнем. Но метким стрелком женщину назвать было сложно. Вместо «нарушителя режима» она прострелила бок заложнице Татьяне Старковой, а смирно сидевшему заложнику Павлу Захарову и вовсе снесла надбровную дугу, разворотив глаз.

Истекая кровью, раненые пролежали добрый час в ожидании скорой помощи, хотя вокруг здания были развернуты десятки медицинских учреждений со всей Москвы. Ни чеченцы, ни продюсер Васильев элементарно не могли дозвониться медикам, поскольку известный им номер был непрерывно занят пустопорожней болтовней. Лишь ближе к трем ночи Старкову и Захарова удалось передать подоспевшим врачам.

Вскоре после этого власти сделали еще одну попытку договориться по-хорошему. Вспомнили об известном чеченском «воре в законе» Исламове по кличке Борода. Похищения, убийства, контрабанда в Чечню оружия — у Лечи Исламова был богатый «послужной список». До Чечни Борода возглавлял Центральный отряд чеченцев в Москве, где занимался рэкетом, контролировал проституцию и рынки.

Масхадовского «бригадного генерала» Исламова федералы повязали 22 августа 2000 года; к моменту захвата мюзикла «Норд-Ост» тот находился на нарах Краснопресненской пересыльной тюрьмы. После долгого, напряженного разговора с Бараевым Борода признался начальству в погонах с большими звездами:

— Он ваххабит, а ваххабиты не признают никаких авторитетов — ни религиозных, ни тейповых, ни наших. Мовсар попросил перезвонить ему в десять утра и тогда, возможно, он кого-нибудь отпустит.

В эти минуты «альфисты» уже вели последние приготовления. Тем не менее ранним утром 26 октября Виктор Казанцев позвонил на сотовый телефон Абу Бакару:

— Переговоров больше не будет, пока не начнется отвод войск из Чечни, — услышал полпред президента Путина. — Тогда и о детях поговорим, и об освобождении других заложников.

Никаких шансов избежать атаки больше не осталось.

Последняя ночь

К исходу пятницы террористы узнали, что штурм здания назначен на три часа ночи. Понимая, что спецслужбы могут применить газ, боевики выключили кондиционеры. В зале окончательно воцарилась жуткая вонь, но захватчиков это не смутило. Они вставили в студийный магнитофон кассету, и мощные театральные динамики разнесли гортанные тремоло муллы:

— Ля Иллаха илла Ллаху уа Мухамаддун расулу Лла-хи! Верю, что нет Бога, кроме Бога, и что Мухаммад пророк его!

У заложников по спинам побежали мурашки, насколько зловещими показались эти звуки. Одна из чеченских вдов обратилась к «женской» половине зала:

— Мы готовимся попасть в рай, и вы тоже можете помолиться. Уж скоро конец.

Баллоны с газом спецназовцы пронесли в здание через подвал, который предварительно был детально изучен с помощью московских диггеров из Центра подземных исследований. Сами офицеры знали о газе лишь то, что он не является боевым, но в течение 1–3 секунд отключает сознание на срок от 2 до 6 часов в зависимости от дозы, особенностей организма и метеоусловий.

Штурмовые отряды были вооружены автоматами «Вал» для бесшумной, беспламенной стрельбы. Чтобы не путать своих с боевиками, рукава обернули широкими белыми повязками. И, как водится, простились перед боем на всякий случай — чтобы в случае чего зло друг на друга с собой в могилу не унести.

Когда в три часа штурма не произошло, боевики невольно расслабились. А в 5.17 утра, в самое «сонное» время, газ повалил в зрительный зал через две вентшахты — над сценой и над балконом. Это оказалось полной неожиданностью для чеченцев. Боевики не успели даже подумать, что ложную информацию о ночном штурме им подбросили сами федералы.

— Газы! — приказывали в эти мгновения командиры штурмовых отрядов. — Газы!

Три секунды отводит норматив на выполнение такой команды — и вот уже 200 спецназовцев в резиновых масках противогазов. Тем временем 10 их коллег рассыпались цепью перед главным входом в театр и открыли огонь из гранатометов прямо по громадному рекламному плакату с надписью «Норд-Ост».

Пробив плакат и оконные стекла, свето-шумовые гранаты влетали в здание и разрывались с ярчайшими вспышками и мощными хлопками. Оглушенные, ослепленные боевики успели сделать несколько выстрелов в направлении балкона: казалось, гранаты летят оттуда. Но газ уже тормозил нервную деятельность: ни о какой прицельной стрельбе не могло быть и речи.

Разрывы и звуки выстрелов разбудили заложников. Многие успели увидеть газ, другим сразу же резко перехватило горло: стало нечем дышать. Исчезла вдруг и способность двигаться. Некоторые люди успевали мысленно проститься с жизнью. Сильнее всего «вырубило» тех, кто сидел близко к вентшахтам, а также тех, кто перед началом штурма не спал и, следовательно, чаще дышал.

— Я почувствовала запах газа, сделала большой вдох и подумала: «Штурм. Наконец-то», — вспоминала позднее одна из заложниц.

Две женщины, мать лет за 70 и ее 50-летняя дочь, дремали, то и дело посматривая перед собой. Неожиданно воздух в зале потемнел, словно появилась дымка. Из-за сцены донеслись выстрелы. Обнявшись, женщины сели, готовые погибнуть от страшного взрыва — на этом драматическом моменте воспоминания обеих оборвались.

Особенно эффективно газ подействовал на террористов. Чтобы не заснуть, они все время двигались, дыша часто и глубоко. Бодрствующие организмы мигом насытились ядом: в большой концентрации газ на основе производных фентанила вызывает паралич при первом же вдохе. В следующее мгновение чеченцы, роняя оружие, опустились на пол, словно при замедленной съемке.

Несколько заложников, находившихся на максимальном удалении от вентшахт, позвонили родным и друзьям. В ДК прибывает какой-то газ, — сказала одна женщина, после чего речь ее стала бессвязной, а затем и вовсе прекратилась.

— Такое впечатление, что начались действия со стороны наших силовиков, — сообщила другая заложница. — Ребята, ну не оставляйте нас, дайте шанс, если можно это сделать, мы просим, мы все-таки надеемся, что, может, мы не на «Курске»…

На воле люди силились что-нибудь понять:

— Что вы чувствуете, какой это газ, слезоточивый, что ли?

— Я не знаю, что за газ, но, по-моему, наши силовики начали что-то делать, по-моему, есть желание, чтобы мы отсюда живыми не вышли и таким образом эту ситуацию закончить…

— Как вы себя чувствуете? — неслось с воли.

В трубке в это время гремели выстрелы, затем раздался женский крик:

— Ребята, ну я умоляю, я не знаю, мы видим, мы чувствуем, мы дышим в тряпки, что-то делают наши, а эти не хотели ничьих смертей!

Под «этими» заложники подразумевали, естественно, террористов. Стокгольмский синдром в здании «Норд-Оста» завладел очень многими — и подростками, и взрослыми. Другая заложница вторила первой:

— Видимо, такое решение приняло наше правительство, чтобы никто отсюда живым не вышел. Мы же сейчас все к черту взлетим на воздух. О господи!

На этом разговоры оборвались, и разгорелась ожесточенная пальба. Заложники не подозревали, что снаружи здание бывшего ДК взято под прицел пулеметами, установленными на бронетранспортерах внутренних войск. То была огневая поддержка спецназа: стрелки получили команду ударить по окнам, если в них появятся люди с оружием. Но сейчас стреляли не с БТРов.

Главная штурмовая группа размещалась в просторном гей-клубе «Центральная станция». По иронии судьбы гей-клуб на полторы тысячи мест был торжественно открыт в одном из крыльев бывшего здании ДК подшипникового завода 26 сентября 2002 года — день в день месяц тому назад. Одна из стен «голубого» заведения оказалась смежной с кухней театрального центра. Вот почему на протяжении всего 50-часового кризиса «Центральная станция» фактически служила командным пунктом и одновременно местом отдыха для бойцов «Альфы».

— Давай, — скомандовал полковник в 5.45. — И сразу вперед!

Подрывник замкнул детонатор. Сверкнула вспышка, и направленный взрыв малой мощности разрушил стену, отделявшую «голубой» клуб от театра. Спецназ бросился в пролом, швыряя перед собой светозвуковые гранаты. Главаря террористов отыскали в его «штабе» — заставленной холодильниками подсобке буфета. Она не имела окон и была недоступна для снайперов, поэтому 10 свободных от несения «службы» боевиков чувствовали себя здесь в полной безопасности.

Оглушительные взрывы и ослепительные вспышки совершенно огорошили террористов. Лишь шустрый Бараев успел не только нацепить респиратор, но и вскинуть автомат. Полковник шел впереди. На миг он застыл, нажимая спуск своего «вала». Взмахнув руками, Бараев рухнул. Рядом легли трупы других боевиков. Перепрыгивая через них, бойцы ринулись в зрительный зал.