Ограбления и кражи: Бандиты, грабители, воры и мошенники - Полина Кочеткова

— Прикажите, господин начальник, снять с меня эти проклятые наручники! У меня от них затекли руки.

Я, улыбнувшись, приказал освободить Линдера и предложил ему сесть. Увидя это и услыша чистую речь Линдера, поляки опешили и, раскрыв рты, впились в него изумленными глазами.

Выслушав краткий доклад Курнатовского, я предложил Линдеру рассказать о своем последнем визите.

— Приехал я, господин начальник, ровно в два часа на Переяславльскую, снял пальто, но в гостиную вошел обмотанный вот этим бело-зеленым вязаным шарфом. Извиняясь за него, я сказал: «Ну, и Москва ваша! Едва приехал, а уже простудился: и кашель, и насморк!» — «Москва — не Варшава и климат здесь не наш!» После этого Горошек и Квятковский усердно стали предлагать мне выпить стакан вина за предстоящую сделку. Они тянули меня к здесь же стоящему столику, на котором виднелись несколько марок шампанского, дорогие фрукты и конфеты. Я решительно отказался, заявив, что прежде всего дело. Они не очень настаивали и вскоре мы заняли места, я — с одной стороны двух сдвинутых и раскрытых ломберных столов, а Квятковский и Горошек с другой.

«Прежде, чем приступить к приемке и расчету, для меня было бы желательно видеть весь товар, а для вас, очевидно, — деньги. Вот почему, прошу вас выложить все продающиеся бумаги на стол, что касается денег, то вот они». Я раскрыл свой портфель, быстро высыпал его содержимое и еще быстрее спрятал пачки обратно. Квятковский вышел и принес из соседней комнаты чемоданчик и выложил из него на стол кипы процентных бумаг. Мы вооружились карандашами, бумагой и началась приемка. Я тянул время сколько возможно: осматривал каждую бумагу, подробно записывал наименование, проверял купоны и т. д. К счастью, бумаги были не очень крупного достоинства, все больше в 5 и 10 тысяч, таким образом, число их было велико.

Приняв их на 500 тысяч, я откинулся на спинку кресла, раскашлялся и, взглянув на часы, деланно ужаснулся: «Господи! Уже три часа, а проверено меньше четверти!» затем, словно спохватившись, — «Как бы не уехал мой дурак!» — и, встав, поспешно пошел к окну, громко постучал в стекло и выразительно погрозил лихачу пальцем. Затем снова уселся и продолжал приемку, не забывая время от времени кашлять. Минут через двадцать я симулировал новый и жестокий приступ кашля, что называется — до слез и полез в карман за носовым платком. Его якобы не оказалось. «Наверное, он в пальто», — сказал я и, не дав опомниться моим продавцам, быстро встал и, не расставаясь ни на минуту с портфелем, прошел в прихожую. Оглянувшись и не видя за собой никого, я поспешно отщелкнул французский замок на двери и, вынув из кармана платок, вернулся в гостиную, прижимая его к губам и обтирая слезы. Мы опять принялись за дело, но не прошло и десяти минут, как из прихожей неожиданно ворвались наши люди, и мы оказались поваленными, обезоруженными и скрученными. Кстати, господин начальник, прикажите вернуть мне мой браунинг!

Поляки, не отрывая глаз от Линдера, слушали его рассказ, после которого Квятковский воскликнул:

— Як Бога кохам, ловко сделано! Что и говорить! Я готов был бы об заклад биться, что пан не русский, а фин! Да, наконец, поклон от пани Дзевалтовской, телеграмма, деньги, сегодняшняя поездка за ними в банк! Ведь, пан, не знал, что люди мои следили за вами?

— Все, все знал, пан Квятковский! — ответил Линдер. — На то мы и опытные сыщики, чтоб все знать! Вы, варшавские гастролеры, работаете тонко, ну, а мы вас ловим еще тоньше.

Квятковский поцокал языком и недоуменно покачал головой из стороны в сторону.

— Вы не сердитесь, господа, если при аресте вас несколько помяли, — сказал я, — но, вы сами понимаете, что при данных обстоятельствах это было неизбежно.

— Помилуйте, господин начальник, мы нисколько не в претензии. Что же делать? Мы берем, а вы ловите, каждый свое дело делает. Жалко, что сорвалось все так неожиданно. Но мы свое наверстаем, будьте уверены!..

— Скажите, не укажете ли вы мне адреса остальных 7 человек, участвовавших с вами?

— Нет, господин начальник, не укажем. Мы пойманы, деньги вами найдены, ну, и Бог с ними! А выдавать мы никого не будем.

— Это ваше дело, конечно! Но, я надеюсь, что и без вашей помощи мы их разыщем.

Я приказал немедленно арестовать и тех двух воров, о которых мне телефонировал Маршалк еще в Петроград и за коими все эти дни был установлен надзор. К вечеру было арестовано еще 3 участника, нарвавшихся на засаду, оставленную нами в квартире на Переяславльской… Таким образом, считая с чиновником Дзевалтовским, нами было задержано 8 человек из 9. Девятый скрылся бесследно и до февральской революции не был обнаружен.

После этого громкого дела на работавших в нем посыпались награды: Лапсииу (харьковскому помощнику начальника сыскного отделения) дана денежная награда. Линдер получил чин вне очереди, Курнатовский украсился Владимиром 4-й степени.

Так были отмечены наши заслуги Царским Правительством. Временное правительство отметило их несколько иначе. При нем двери тюрьмы широко раскрылись для выпуска из тюремных недр всякого мазурья и для помещения туда нашего брата. Бедный Курнатовский, встретивший революцию в должности начальника харьковского сыскного отделения, на которую был назначен через две недели после раскрытия вышеописанной кражи, был посажен в ту же харьковскую тюрьму, где встретился и с Горошком, и с. Квятковским, и прочими участниками банковской кражи. К чести последних должен сказать, что ни мести, ни злорадства они к Курнатовскому не проявили и вообще поведением своим в этом отношении резко отличались от наших российских воров.

По моему ходатайству перед князем Г.Е.Львовым, Курнатовский был освобожден и промаясь с год в России, эмигрировал, наконец, в Польшу, где и поныне состоит не то начальником, не то помощником начальника варшавского, уголовного розыска.

Маршалк и Линдер, тоже протомившись известное время в Совдепии, перебрались в Варшаву, где, насколько мне известно, занимаются ныне коммерцией.

Что касается вашего покорного слуги, то осенью 1918 г. он чуть ли не в одном пиджаке пробрался к гетману, в Киев. С падением Скоропадского и при нашествии Петлюры я дважды порывался выбраться из Киева, но оба раза меня высаживали петлюровцы из поезда и, таким образом, я застрял и пережил в Киеве большевистское нашествие.

В эту мрачную пору брел я как-то по Крещатику. Вдруг слышу голос:

— Никак, пан Кошко?

Поднимаю голову и вижу перед собой Квятковского и Горошка, Я так и обмер! Ну, думаю, пропал я: сейчас же выдадут большевикам! Но Квятковский, видя мое смущение, сказал:

— Успокойтесь, пане Кошко, зла против вас не имеем и одинаково с вами ненавидим большевиков.

Затем, взглянув на мое потертое платье, участливо предложил:

— Быть может, вы нуждаетесь в деньгах? Так, пожалуйста, я вам одолжу!..

На мой отрицательный ответ, он, улыбнувшись, заметил:

— Вы, может быть, думаете, что деньги ворованные? Нет, мы теперь это бросили и занимаемся честной коммерцией!

Я, разумеется, отказался и от «честных» денег, но, не скрою, что от души был тронут этими людьми, что, впрочем, им и высказал.

Из Киева я перебрался в Одессу, оттуда — в Крым, затем — в Константинополь и, наконец, в Париж Но о периоде моей крымской деятельности в роли заведующего уголовной полицией, равно как и о моем частном бюро уголовного розыска в Константинополе, я, может быть, расскажу вам во втором томе моих служебных воспоминаний.

ДЕЛО О КРАЖЕ КНИГ ИЗ БИБЛИОТЕКИ АКАДЕМИИ НАУК СССР

В 70-е г. в течение 5 лет из библиотеки Академии наук СССР и в других ленинградских библиотеках систематически пропадали книги, в том числе и особо ценные. Вначале эти пропажи объясняли случайными ошибками при расстановке книг, их вынос из библиотеки АН СССР исключали: он строго контролировался. Однако систематичность пропаж настораживала. Возникло предположение, что книги похищены.

Поиск проводили оперативно-розыскные сотрудники милиции. Через некоторое время виновник хищения книг был обнаружен, им оказался некий Асланов. Способ хищения оказался до крайности простым: похищенные книги и журналы прятались под одежду и таким образом выносились незаметно от контролера. Асланов имел группу сообщников (Асланова, Лебедева, Подгорный). С их помощью краденые книги сбывались в букинистические магазины Ленинграда. Готовя книги к продаже, преступники тщательно уничтожали знаки, указывающие на их принадлежность библиотеке. Делали это по-разному: вырывали целые страницы или их части, в иных случаях сжигали части страниц с шифрами, инвентаризационными номерами, оттисками штампов и печатей, в других — листы сохраняли, но уничтожали тем или иным способом шифры, номера, оттиски штампов.

В криминалистическую лабораторию доставили довольно значительное количество книг, изъятых у букинистов и непосредственно у преступников. Нужно было доказать принадлежность этих книг библиотеке, а для этого восстановить уничтоженные реквизиты.