Форгс. Портрет из гвоздей - Виолетта Олеговна Кошлец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаю, это мне подарочек от Кельвина Паркера, – невесело сказала Бейкер.
– Нет, не подходи, мало ли, – схватил девушку за руку Николас.
– Все хорошо, Кельвин не причинит мне вреда, – ободряюще улыбнулась Ана, обращаясь сразу ко всем присутствующим, и сделала шаг к кирпичу.
– Милая, может лучше сразу выбросить это? – предложила Стефания, еще не до конца свыкнувшись с мыслью, что ее дочь до сих пор под угрозой, о которой она не знала.
– Нет, нужно узнать, что он хочет, – возразила девушка, взяв кирпич в руки.
Анабель перевернула «посылку» и заметила, что к кирпичу шелковой черной лентой привязан плотный кусок бумаги, на котором написано: «Поздравляю с семнадцатилетнем. В подарок прими это милое фото. На нем ты запечатлена настоящей: моей, милый Аной. Куда это пропало? Ты ведь была моей полностью, а сейчас его. Чертов Николас Мартин! Он забрал у меня все: родителей, тебя. Но он пожалеет, что перешел мне дорогу.
P.S. Как там поживает Анастейша? Передавай ей, что я ее люблю и скоро проведаю».
Анабель, судорожно сглотнув, с болью в сердце взглянула на Николаса. Если Кельвин навредит Нику отчасти из-за нее, Бейкер этого не переживет. Любовь девушки к парню крепла день ото дня, как и понимание того, что без него жизнь никогда не будет сопровождаться безоблачным счастьем, спокойствием и умиротворением, даже в критические времена. Ана, собравшись с духом, развязала ленту, чтобы взглянуть на фото. Увидев на фото себе маленькую с воздушными шариками в руках, с проколотыми насквозь глазами и нарисованными красной краской кровавыми слезами, Анабель передернулась от омерзения и порвала карточку на маленькие кусочки. Устало выдохнув, она плюхнулась обратно на стул. Настроение, конечно же, было испорчено. Отличное день рождения.
– Ты в порядке? – осведомилась Данетт.
– Да, все хорошо. Конечно, я огорчена его письмом, но разве стоило ожидать чего-то хорошего от сумасшедшего? – притворно ровным голосом ответила Ана.
– Клянусь, мы все приложим максимальные усилия на поимку Хьюберта, – заявил ей мистер Моррис.
– Как там Анастейша? Бедная, бедная дитя, – спросила миссис Коллинз.
Разговор продолжался. Ник любяще сжал колено Анабель, а она положила сверху свою руку. В их отношениях самым главным свойством была поддержка. Идя вместе, плечом к плечу, подбадривая друг друга, без слов тысячу раз доказывая свою любовь и привязанность. Им никогда не надоедало общество друг друга, мысли и вкус у них почти во всем сходились, даже внешне они смотрелись вместе: темноволосая красотка и голубоглазый высокий молодой человек.
Увы, Данетт приходилось об этом только мечтать. Конечно, она могла познакомиться с каким-нибудь парнем в кафе, принять его ухаживания и встречаться не хуже Аны и Ника. Но она позволила себя поцеловать Эдриану Моррису, человеку, которого она никогда не понимала и вряд ли поймет. Естественно, скрипя сердцем, Нетти осознавала, почему это все-таки случилось, почему ей так понравилось то, что случилось, почему она так хочет, чтобы Рей хотя бы взглянул на нее, но всеми силами пыталась отогнать эти глупые и бессмысленные, так как невзаимные, зарождающиеся чувства. Моррис почти все время, что они провели в доме Мартинов, сидел, уткнувшись в телефон и не обратил на нее внимание ни разу.
Мысли Нетти прервала вибрация на телефоне. Девушка достала мобильный и с удивлением обнаружила, что ей написал Эдриан. Она кинула на него взгляд, но Рей продолжал, не отрываясь, тыкать в телефон. Нетт открыла сообщение с замирающим сердцем:
«Хватит на меня пялиться», – гласило оно.
«В смысле? Я не пялюсь на тебя», – ответила девушка и, подняв голову, увидела, что Моррис смотрит в ответ, ухмыляясь.
«Я приду к тебе сегодня ночью».
Сообщение было настолько неожиданным, что Данетт изумленно уставилась на Эдриана в полном недоумении. С одной стороны она была очень рада вниманию Рея, но с другой стороны, боялась совершить очередную ошибку, хотя была большая вероятность того, что Моррис просто издевается. Да, естественно издевается.
Рей продолжал смотреть на нее, слегка прищурив карие очи, пока та, закатив глаза, не опустила лицо к телефону. Туда пришло сообщение:
«Обожаю, когда ты так делаешь».
Обожаю… Приятно звучит от Эдриана Морриса, самовлюбленного, но действительно прекрасного Эдриана Морриса.
– Нетти, – обратился к ней Джек, – ты очень похожа на Эмму. Правда, сын?
– Правда, – кивнул Рей, уже не с ухмылкой, а с мягкой улыбкой глядя удивленную Данетт.
***
Стефания Бейкер сидела в своем кабинете, в издательстве «Форгс-таймс» сняв туфли, которые жутко натерли за целый день, и прокручивала в голове одну и ту же мысль, которая укрепилась после обеда у Мартинов: «Нужно рассказать правду». Но где найти силы, чтобы признаться в грехе, совершенном много лет назад? Признаться людям, которые никогда бы не подумали, что она, примерная жена, мать и выдающийся общественный деятель, поступила подобным образом, подлив масло в огонь, став участником хаоса, который сейчас, спустя столько времени, творится в городе?
Миссис Бейкер сняла трубку с телефона и набрала, выученный по памяти, номер:
– Алло, привет, Я решила рассказать к Коннору. Сейчас же пойду в участок.
– Ты хорошо подумала, милая? – с дрожью в голосе спросил мистер Бейкер.
– Мы обязаны рассказать свою тайну, если хотим поймать этого ублюдка, который угрожает нашей дочери! Ты видел и слышал не меньше меня, что происходило в доме Мартинов. Я даже не могу поговорить с дочерью или провести профилактическую беседу, потому что чувствую себя виноватой! Я ее мать, а боюсь рта раскрыть. Так не должно быть, Кев.
– Хорошо. Ты же знаешь, я приму любое твое решение.
– Пожелай мне удачи.
– Удачи, любовь моя.
Стефф выключила рабочий компьютер, взяла сумочку и ключи от типографии. Сделав еще один судорожный вздох, женщины решительно направилась к выходу, нацепив на лицо непроницаемую гримасу, за которой скрывались страх и волнение. Ею движило одно слово: надо. Ради себя, дочери и города, в который она многое выложила.
Закрыв «Форгс-таймс», миссис Бейкер села в черный «Porsche cayenne» и помчала по улице прямиком в полицейский участок. Ее стройное, спортивное не по годам тело, обтянутое черным классическим платьем, била мелкая дрожь. Она не боялась за себя, но ее бросало в холодный пот от мысли, что весь город станет против ее семьи, ведь не только она, Кевин виновен в содеянном. Сколько раз Стефания и винила себя, и жалела, и не понимала, как позволила случится подобному. Но ничто не могло заставить женщину свыкнуться с осознанием
