Последний праведник - А. Й. Казински

Нильс вздохнул, признавая, что давить на нее бесполезно. Ясно, что так ничего не выйдет. Да он и сам хорош, нечего сказать — решил, что архив в подвале Королевской больницы, где хранятся истории болезней всех пациентов, открыт первому встречному, заходи, кто хочет. Забыл о том, что болезни, их лечение и причины смерти — это, пожалуй, самая оберегаемая личная информация. Нильс попытался представить, что сказал бы Каспер, если бы случайный прохожий зашел в участок и потребовал предоставить ему доступ к архиву.

— И вы не можете раздобыть ключ?

— Господин Бентцон. Вы не понимаете. Только два-три человека из многих тысяч работающих в больнице имеют доступ к архиву. Это вотчина Бьярне.

— Бьярне?

— Нашего архивариуса. Все пациенты, которые лежали здесь за последние семьдесят лет, регистрируются в архиве. Каждый анализ крови, который тут сделан, каждая крошечная таблетка, которую проглотил пациент, отмечаются в замысловатой системе, которая понятна всего нескольким людям.

— И Бьярне — один из этих нескольких?

— Он-то даже во сне там сориентируется.

— Для этого нужен какой-то пароль? Это же наверняка компьютерная база данных?

— Только после 2000 года.

— Что после 2000 года? — Нильс сам слышал, как нетерпеливо звучит его голос.

— Мы ведем истории болезни в электронном виде только начиная с 2000 года. Все остальное — это старый добрый бумажный архив с папками.

— Он же должен занимать кучу места?

— Пятнадцать километров. Больше, чем пятнадцать километров. Но кажется, перекачивать это все в компьютеры было бы слишком дорого. Говорят, что на это может уйти лет десять. Так что архив состоит из металлических шкафов, полок, систем ящичков, регистрационных книг, картотек и историй болезни. Это целый мир, хранящий тайны обо всем и обо всех. Астрид Линдгрен здесь рожала в свое время, в обстановке строжайшей тайны, и в архиве наверняка хранится какая-то информация об этом.

Он взглянул на нее и увидел в ее глазах внезапно проснувшееся волнение.

— Так что нет, к сожалению, — сказала она, пожимая плечами. — Я могу еще чем-нибудь вам помочь?

— Нет, спасибо. Можно я пока подержу книгу у себя?

— Конечно.

Она исчезла, оставив его одного в этой белой палате. Он открыл книгу, посмотрел на фотографию спины Торкильда Ворнинга и снова ощутил, как у него сосет под ложечкой. Тридцать шесть. В тексте рядом с фотографией не было никакой информации о Ворнинге. Нильс листал дальше, пробегая глазами страницы в надежде наткнуться на что-то, что может ему помочь. В книге много рассказывалось об ожогах и приводились не самые приятные фотографии, например, детей из французской школы на Фредериксберг Алле, в которую в 1945 году по ошибке попала бомба Королевских военно-воздушных сил Великобритании. В пожаре погибли сто четыре человека, восемьдесят шесть из них — дети, многие раненые получили ужасные ожоги.

Кроме того, здесь были статьи о множестве кожных болезней. И наконец — в главе «Редкие кожные заболевания» — появлялся синдром Ворнинга.

Нильс почувствовал, что не может больше, его тело не хотело продолжать. Перед тем как провалиться в сон, он успел спрятать книгу под подушкой.

— Ворнинг, — пробормотал он. — Ворнинга выписали. Он выжил.

Выжил.

10

24 декабря, четверг, 23.22

Ханна не могла понять, приснилось ли ей это или произошло наяву. Она открыла глаза. По крайней мере, она точно только что спала. Ханна взглянула на свое тело, на руку, которая цепко сжимала листок бумаги, на котором были записаны оставленные Агнес имена и сайты, на которые Ханна должна зайти, как только ей станет лучше. Ютьюб: доктор Брюс Грейсон выступает в ООН. И еще ролик с ютьюб: доктор Сэм Парниа выступает на канале MSNBC.

Так что это правда. Изучением околосмертных переживаний занимаются теперь во всем мире. И Ханна видела доказательство того, что сознание может существовать вне тела — ее саму оно убедило.

Единственное, что она сейчас знала наверняка — ей нужно вернуться обратно, туда, где сознание существует отдельно от тела. Туда, где она может встретить Йоханнеса. Мысли бились о толстую скорлупу, которая в течение всех этих лет удерживала внутри ее слишком любящий проблемы ум. Тот самый ум, который сделал ее чужой для собственной семьи, для друзей, для жизни, наконец, и который впервые почувствовал себя как дома только в Институте Нильса Бора. За этим последовало несколько хороших лет, особенно до встречи с Густавом. Им не стоило заводить ребенка, у них обоих был слишком явно выражен один и тот же недостаток. Именно недостаток — она не сомневалась, что слишком высоко развитый интеллект является недостатком. Ей ничего не стоило покинуть мир обыденности.

А потом все встало на свои места, как в уравнении. Казалось бы несовместимые ценности вдруг соединились у нее на глазах. Ханна лежала в постели и комкала бумажку с именами американских и британских исследователей, пока у нее перед глазами проходили все составные элементы: Йоханнес. Самоубийство. Сознание. Нильс. Система. Тридцать шесть. Она знала, что должна двигаться дальше, прочь из этого тела.

И она знала, как спасти Нильса.

— Интересно, насколько плохо обстоят дела? — прошептала она себе под нос, сбрасывая одеяло и рассматривая свое изувеченное тело. Нельзя сказать, что ситуация от этого прояснилась, большую часть тела скрывали повязки. Может быть, это из-за рождественских украшений, которые развесили в палате медсестры, или из-за химических веществ, которыми ее пичкали, но вид тела в повязках вызвал у нее детские ассоциации с рождественским подарком. Не хватало только бантика, и тогда ее смело можно было бы положить под елку.

Она попробовала свесить ноги с кровати, но они не поддавались.

— Ну же! — новая попытка, в которую она на этот раз вложила все свои силы. Проступивший на коже холодный пот повторял рисунок боли: шея, спина, бедра. Но она не сдавалась, и ей все-таки удалось опустить ноги на пол. Она постояла немного и быстрым движением выдернула из руки капельницу. Почувствовала, как теплая кровь стекает между пальцев, и попыталась сжать руку другой рукой, чтобы остановить кровь. Потом Ханна направилась к двери.

В Королевской больнице тоже экономили электроэнергию. Свет зажегся только после того, как она проковыляла мимо датчика. Не считая медсестры, спешившей куда-то в другом конце коридора, вокруг никого не было. Она едва ковыляла. Икру так сводило судорогой, как будто пол вцеплялся ей в ноги. Она даже приблизительно не представляла, в какой части больницы находится. Ей навстречу по коридору шли двое врачей. Ханна юркнула в первую подвернувшуюся палату, закрыла за собой дверь и застыла в ожидании.

— Ого, как быстро, — сказал голос за спиной. Ханна была ошеломлена. Голос принадлежал девушке лет двадцати, с гипсом на шее. Она говорила с трудом: — Мне очень больно, поэтому я вас вызвала.

Ханна подошла на шаг ближе. У девушки, похоже, была сломана шея, она не могла даже приподнять голову.

— Нет, я не медсестра, я такой же пациент, как и вы.

— Просто ошиблись дверью?

— Да.

Они смотрели друг на друга, пытаясь подобрать слова, которые придали бы смысл этой ситуации.

— Выздоравливайте! Я надеюсь, все будет хорошо, — сказала Ханна и вышла, физически ощущая при этом разочарование девушки. Но у нее нет времени, ей нужно найти Нильса.

— Что вы здесь делаете? — Ханна столкнулась с медсестрой нос к носу. — Вы должны лежать в постели. — Она старалась говорить мягко, но усталость и злость в любую минуту были готовы прорваться наружу.

— Но мне нужно найти… — Ханна поняла, что держит медсестру за руку, опираясь на нее, и скорее всего упадет, как только ее выпустит.

— Нет, вы должны оставаться в постели. Вы попали в очень серьезную аварию, вам нужен покой.

— Я должна найти Нильса. Помогите мне, пожалуйста.

Ханна вырвалась и даже пустилась бежать трусцой по коридору, сама не представляя, откуда у нее взялись на это силы. За спиной слышался крик:

— Эй, помогите! Сюда!

Ханна упала и ударила рукой подбежавшую к ней медсестру. Удар не был сильным, но пришелся по щеке. Ее окружили люди в белых халатах, и Ханна не представляла, откуда они взялись и где были еще секунду назад.

— Она меня ударила, — чуть не плача сказала медсестра.

Чьи-то сильные руки подняли Ханну. Она потянулась к медсестре и прошептала:

— Извините, — но сомневалась, что медсестра смогла ее услышать.

Ее уложили обратно в постель и снова поставили капельницу. Ханна сопротивлялась:

— Оставьте меня!

Успокаивающие голоса твердили на все лады: отдохните, все будет хорошо, успокойтесь.

— Пустите меня! — закричала она наконец. — Нильс! Нильс!