Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Ольга Эрлер

— Я тебя сильно побеспокоила? — Она лежала в той же позе свернувшейся кошки, в какой заснула. — Я вся вспотела. Ну и день — такой длинный-длинный.

Леонид только улыбался. Таис села, плавно и медленно, утерла пот вокруг рта, с затылка, заколола растрепавшиеся волосы.

— Можешь прислать мне рабыню, помочь помыться? — Голос ее слегка охрип ото сна, а мысль еще не совсем проснулась.

— Какая рабыня! Мы на марше. Здесь один конюх на десятерых. У меня есть личный ординарец только потому, что я большой начальник.

Таис потянулась сладко и вяло:

— Ну и денек…

— Я полью тебе, не откажи в удовольствии.

…Она стояла в тазу — невероятное зрелище — в его шатре, и струи воды стекали по ее изумительному телу.

— Волосы тоже. — Она закрыла глаза и подняла подбородок.

Таис постирала свое платье, развесила его на канатах, натягивающих шатер, чем привлекла любопытное внимание, граничащее с белой завистью, обитателей лагеря. Остаток дня проходила в хитоне с чужого, Леонидова, плеча, проймы рукавов которого доходили ей чуть не до талии. Она вполуха слушала, что ей говорил Леонид о приглашении на ужин к Гефестиону.

— Кого пригласили, — уточнила она, — тебя, меня?

— Нас, — ответил Леонид, удивившись этому слову.

Таис же подумала, что только она одна знает, что будет отмечаться примирение после разлада на почве ревности. Ревность… Это ее удел, удел Гефестиона, но не Александра. Он выше этого. Таис усмехнулась.

На вопрос сотрапезников, как она провела день, Таис честно ответила: «В постели Леонида». Мужчины долго не могли успокоиться со своими комментариями, еще бы — мужчины на марше.

— Надеюсь не стеснить его и этой ночью, — добавила Таис.

— Стесни лучше меня! — крикнул Черный Клит, а другие тут же поддержали: «Меня, меня!»

Таис кокетничала: умно, спокойно, не переигрывая, не теряя чувства достоинства и превосходства — неотразимо. Александр улыбался издалека. Он не ревновал.

Гефестион был, как всегда, внимателен и ласков со своими гостями. Обходил их, приветливо разговаривал, предлагал угощения, заглядывая им в глаза своим характерным взглядом олененка. Подошел и к Таис, подсел сзади, обнял ее, прижался горячей щекой. Таис сразу уловила неуловимый для остальных запах фиалок.

— Ты не обижаешься за беспокойство?

— Ну что ты, дорогой. Я бесконечно благодарна.

Они поняли друг друга, усмехнулись и обнялись крепко-прекрепко, как родные, какими и были на самом деле.

Филота посетовал, что нет персидских танцовщиц, и его тут же поддержали многие, кто нашел явное удовольствие в их соблазняющих откровенных танцах.

— Нет у персов ничего, способного сравниться с эллинским, а вот в танцах их женщины сильны.

Таис сочла это за личное оскорбление и мельком взглянула на Александра, одетого во что-то полуэллинское-полумидийское. Этот великий лицедей, этот волшебник ее жизни… в общем, он улыбался улыбкой непроницаемой и сводящей ее с ума.

— Извини, Филота, что не могу с тобой согласиться. Неужели ты не видишь никакого искусства в эллинских танцах: ведь они такие разнообразные и сложные?

— Иногда слишком сложные. А мужчине надо, чтобы все было понятно, — перебил ее Филота. — Ты критикуешь персидских танцовщиц потому, что сама так не умеешь.

Таис повела глазами и опять глянула на Александра. Тот всем своим видом говорил: «А что, я тут просто сижу и ем яблоко».

— Хорошо, не знаю, умею ли я, но готова попробовать.

Мужчины зааплодировали и стали ее подбадривать: давай, Таис, танцуй! Быстро разыскали аккомпаниаторов. Таис подумала секунду, стоит ли дразнить несчастных мужчин на марше или ну их жалеть, много чести. Решительно спустила хитон с плеч, покрывалом на манер персиянок перевязала бедра, распустила волосы, дала полюбоваться собой, постояла пару мгновений с закрытыми глазами, вслушиваясь в ритм, а потом затанцевала, да так, как будто всю жизнь только и танцевала по-персидски. Она виртуозно двигала бедрами, плечами, животом, притоптывала ногами в разных ритмах, то дробно, то размеренно, вскидывала голову и играла своими длинными волосами, изгибала руки и изящные кисти. При этом все ее тело находилось в движении, то успокаиваясь, то снова возбуждаясь, и разные его части совершали движения, как будто независимо друг от друга, свободно, без видимых усилий, с бравуром и блеском.

— Ну, убедила я тебя? — засмеялась Таис, закончив. Она сама не ожидала, что у нее получится так хорошо. Ответом были шумные рукоплескания и восторженные крики мужчин.

Александр улыбался. Он не ревновал.

— Таис, откуда это у тебя? — воскликнул Гефестион.

— Это в крови, — ответил за нее и очень правильно Кратер. — Вот так: раз, и выдала. Утерла нос…

Между делом мужчины дурачились и пытались изобразить нечто похожее, получалось очень смешно. Потом перешли на нормальные, знакомые и любимые македонские и эллинские танцы. Таис иногда составляла им компанию, но больше смотрела. Она любила, когда танцевали мужчины, особенно военные пляски — это было так мощно, впечатляюще. Став в ряд и держа друг друга за плечи, Они притоптывали ногами, все убыстряя и усложняя шаги. Первый в ряду, обычно самый искусный танцор, выдумывал все новые прыжки и движения, и танцоры вошли в такой раж, что, казалось, земля дрожала под их ногами.

Уже давно стемнело, и прохлада опустилась на землю и разгоряченные головы веселящихся людей. Птолемей полностью завладел Таис и оттеснил своим могучим телом от всех возможных конкурентов. Он совсем заболтал ее и потихоньку уводил в сторону от пирующих, когда Таис почувствовала, что кто-то удерживает ее за подол. Это Александр, потянувшись и чуть не падая со стула, поймал ее за платье почему-то поцарапанной рукой. «С кошкой боролся?» — спросила Таис. Он хитро улыбнулся в ответ.

— Ты можешь не стеснять сегодня Леонида. Тебя ждет твоя собственная палатка.

— Спасибо за заботу, — вежливо ответила Таис и побоялась подумать, так ли не ревнует Александр.

Распрощавшись с настойчиво провожавшим ее Птолемеем, она пришла в свое новое жилье, зажгла светильник и обомлела, очутившись в море роз. Сумасшедший, где он их нашел? Цветы устилали ее кровать, розовые лепесточки плавали в приготовленной для омовения воде. Это было потрясающе приятно! Таис вздохнула блаженно и растроганно и опустилась на свое цветущее и благоухающее ложе. Какой день! Ах, какой день.

Счастливая Гиркания. Август 330 г. до н. э.

После горных и пустынных районов Мидии со скудной растительностью и суровыми пейзажами, счастливая Гиркания казалась сказочной страной, утопающей в зелени, солнце и благодати. Виноградники чередовались с пшеничными полями и садами, дубовые и кленовые леса изобиловали тиграми, леопардами и волками — не зря Гирканию называли землей волков. Зверье находило надежное укрытие в густых зарослях рододендрона и олеандра. Александр отвел душу, поохотившись в этих зарослях. Таис тоже познала немало приятных часов, провозившись в них, но за другим занятием. Однако вершиной ее счастья стало даже не это, да не обидится ее славный охотник, — она снова, после годового перерыва, очутилась в своей родной стихии — в море.