Северное Сияние. Том 2 (СИ) - Извольский Сергей

Посидели немного, помолчали. И вдруг вспомнив памятью Олега манеру «старого», знакомого еще по протекторату Мустафы облекать серьезные мысли в подходящие к месту анекдоты или притчи, я наконец заговорил.

– Бежал как-то заяц по полю, и вдруг видит – орел. Высоко сидит, на ветке сухого дерева, отдыхает. Ух ты, – говорил заяц, которому вдруг завидно стало. Послушай, орел, а можно я как и ты буду сидеть и ничего не делать? Конечно можно, отвечал ему орел.

Мустафа, когда я начал говорить, явно насторожился. Он чуть склонил голову и внимательно слушал меня, не перебивая. Я же продолжал:

– Заяц сел рядом с деревом и неожиданно понял, что очень хорошо просто сидеть и ничего не делать. И даже посидел так немного, наслаждаясь моментом, пока сзади его не сцапала неслышно подкравшаяся лиса.

– И к чему ты это?

– К тому, что если хочется сидеть и ничего не делать, для этого нужно находиться достаточно высоко.

– Ах, ты про это, – не скрывая напряжения, натянуто улыбнулся Мустафа. – Тогда послушай ответную притчу. Летел воробей зимой в лютый мороз, замерз и рухнул на землю. Лежит, умирать готовится – но тут мимо проходила корова, и отгрузила на него лепешку. Почти с головой воробья накрыло, но он зато согрелся сразу, даже семечек нашел в неожиданной посылке, и зачирикал от счастья, что спасся. Это услышала кошка, сцапала воробья и съела.

– Я знаю эту притчу, – кивнул я. – Не каждый, кто на тебя накидал, тебе враг, и не каждый, кто тебя вытащил – друг.

– Именно. Но самое главное – если попал в дерьмо, то лучшим вариантом будет сидеть и не чирикать, – кивнул Мустафа.

– Намек понял, но это не для меня, – кивнул я.

– И? Если без экивоков?

– И… понимаешь ли, в чем дело. Есть вещи без срока давности. Я понимаю, что у тебя приказ, карьера, и прочие весьма важные вещи – но дело с палачами и жертвоприношениями… для меня это уже личное. И если я когда-нибудь узнаю, что ты что-то знал, но не сказал мне об этом, я этого никогда не забуду.

– Иногда все не то, чем кажется, – начал было сириец, но я поднял руку, предупреждая его слова.

– Тела Элимелеха я не видел, если ты об этом. И допускаю, что меня вообще могли покормить дезинформацией на его счет. Но даже если сейчас он жив и здоров, это дело не перестает быть моим личным делом.

Говоря так, я не врал. Потому что в тот момент, когда в охотничьем домике испытал эмоции убитой жертвы, я пропустил их глубоко через себя. Это не только неизвестную девушку там жестоко и с наслаждением убивали, но и меня тоже. И спокойной жизни у меня не будет до того самого момента, как я не рассчитаюсь с теми, кто это сделал.

– Понимаешь… даже к Степану у меня нет такой холодной и в то же время лютой ненависти. Потому что переходя через КПП из благополучных районов в Нижний город я принимал правила игры…

Говорить о произошедших событиях, когда я находился в теле Олега безмолвным наблюдателем, было как-то странно. Я даже едва не ошибся, чуть не сказав: «Олег принимал правила игры».

…осознавая риски за возможность заработать денег. Просто не рассчитал такой фактор, как предательство. Не сыграла ставка, так скажем – и если бы я ждал от Степана грязной игры, он бы меня в врасплох не застал, и умер бы он, а не я.

В жертвоприношениях же игра ведется в одну сторону – пытают и казнят людей, которые не понимают за что им это. Причем людей беззащитных. Так просто не должно быть, это неправильно, и никто и никогда не сможет доказать мне обратное.

Мустафа посмотрел мне прямо в глаза, явно размышляя. Отвлекшись на секунду, он наклонился и забрал с журнального столика салфетку, на которую ставил кружку с кофе Андре. Принявшись ее складывать и раскладывать, он очень долго смотрел на меня и очень долго думал, через некоторое время теребя уже полностью измочаленную салфетку.

– Извини, Артур, я не понимаю о чем ты говоришь, – после длительного раздумья произнес наконец Мустафа. Кивнув и прикрыв глаза, словно показывая, что нам больше не о чем разговаривать, он поднялся и без задержек вышел из кабинета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

После того, как за сирийцем закрылась дверь, я аккуратно взял салфетку, которую он оставил на столе. На ее измочаленной поверхности были ногтем выведены буквы – довольно размыто, но все же читаемо.

Barbara.

Ух ты, неожиданно как. А я про нее и забыл совсем. Барбара Завадская, бывшая горничная отеля «Холидэй Инн Высокий Град», с помощью которой Мустафа просто решил проверить наличие кротов в своем окружении. Пустышка, которая… сработала?

И как мне теперь это узнать? Вариант я видел только один – и с громким хлопком закрыв ящик с лежащим там Кольтом, вызвал Измайлова.

Штабс-капитан подошел через минут десять. Когда я собрался с ним заговорить, вдруг понял, что кусаю ногти. Взяв себя в руки, и даже встряхнувшись – освобождаясь от накопившегося напряжения, я подробно и обстоятельно, со всеми деталями рассказал штабс-капитану о группировке работорговцев Восточного кулинарного клуба, а также версию о наличии в этой группировки отдельной команды палачей, совершающий человеческие жертвоприношения.

Конечно, я мог ничего не объяснять и просто дать приказ Измайлову как владетельное лицо княжеского рода Юсуповых-Штейнберг – полномочия с меня никто не снимал. И капитан бы его выполнил, наверняка. Вот только после того, как Измайлов помог мне в нарушении приказа вывезти из Высокого Града Зоряну, мне казалось правильным, что он будет в курсе всей подноготной происходящего.

Штабс-капитан, кстати, слушал внимательно и вопросами не прерывал.

После того, как я закончил рассказ, дошел до кофемашины и взяв новую салфетку, написал на ней: «Барбара Завадская, Кисловодск».

– Это девушка, которую использовал Мустафа как ложную приманку. Она сейчас… думаю, в большой опасности. Мне нужна информация, где она и что с ней.

Задумчивый после моего рассказа Измайлов кивнул, и голосом продублировал указание Накамуре. И только через несколько часов, когда я уже перестал надеяться на лояльность Измайлова, японец смог победить все информационные барьеры и предоставить мне полную картину произошедшего.

Барбара, работавшая в одном из элитных отелей Кисловодска, сегодня утром не вышла на работу, отпросившись по уважительной причине. Сейчас местонахождение ее не было известно, и никто не смог бы его – по докладу японца, отследить. Но он смог, и как понимаю зашел через черный ход, просто отчаявшись достать информацию традиционным путем и банально ломанув терминал Мустафы. Сам сириец, кстати, видимо предполагал подобное развитие событий, потому что сейчас находился в одном из увеселительных заведений Архангельска, будучи не совсем трезвым.

Только после применения столь нестандартных, но простых методов стало известно, что девушка сейчас находится на частной и закрытой базе отдыха в окрестностях Кисловодска. Находилась там она не одна – пани Завадская составила компанию отдыхающей важной персоне – некому Филиппу Горбунова, известному литератору, а также продюсеру ялтинского киноателье «Société A.Khajonkoff & Co.».

Имя мне ничего не сказало – господин Горбунов не был тем человеком, на которого – по плану, было направлено внедрение Барбары в отель Кисловодска. По замыслу Мустафы ее нахождение там было спланировано для знакомства с заместителем губернатора Пятигорска, который в схеме с работорговлей также участвовал, и именно в этом отеле, где работала Барбара, часто отдыхал.

Но стоило мне взглянуть на фото Филиппа Горбунова, как понял – что внедрение девушки неожиданно сработало для совершенно другого человека. Потому что лицо этого известного литератора и продюсера я видел в той самой схеме, которую демонстрировал мне Андре в каюте британского эсминца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И судя по имеющийся информации, забрав Барбару с собой, господин Горбунов, или его подручные, обрубили все концы ее прошлой жизни, увезя в неизвестном направлении. Неизвестном для большинства – база отдыха, на которой видный общественный деятель находился вместе с пани Завадской, не была отмечена ни на одной карте, и не была доступной к бронированию ни через одну туристическую поисковую систему.