Самая желанная - Ольга Арсеньева

— А сумочку я стащила у тебя еще на балу Тинтури, пока ты рыдала в отчаянии, — похвасталась Бэ-Бэ.

Но Кристина ее не слушала.

— Кто же спас меня из тюрьмы? — спросила она тихо.

— Ха! Сальваторе, детка, конечно же, Сальваторе! Не мог же я допустить, чтобы дело дошло до суда и ты раскрыла свой ротик. Тем более что в поле зрения комиссара Курбе при помощи Паолы уже попал «Голубой принц». И с этого момента бедолагу начали преследовать неудачи: он ринулся к Вествуду, только что вышедшему из больницы, и наткнулся на хладный труп — самоубийство с предсмертной запиской. Вдовец не пережил смерти любимой жены и дитяти… Конечно, мне пришлось поработать, объяснить Вествуду, как погибла Рита и что это произошло по его воле. Рассказать, как подставили синьорину Ларину и какая участь ждет ее в недалеком будущем… Он колебался, наш экранный герой, боясь прикоснуться к пистолету. Я сам вложил в его ладонь оружие и помог пальцу нажать курок. В этой жизни все надо уметь! Мне повезло — я успел, а Курбе опоздал… Вдобавок новая беда — обвиняемая сбежала! Комиссара со скандалом отстранили от дела. Да и я, признаться, поволновался. Ведь по моему плану девочка должна была погибнуть в перестрелке.

Представляете, я ожидаю известий о гибели своей подопечной, готовлю галлон слез и успокоительные капли, а она является сама! Вот это радость! — Сальваторе подошел к Кристине и, взяв ее за подбородок, посмотрел в глаза. — Милая крошка, не представляешь, как велико было искушение отделаться от тебя вместе с машиной, на которой ты прибыла. Но это было чересчур просто и опасно. Такие экспромты сходят с рук только новичкам. Да и надежных людей для осуществления этой затеи у меня осталось не много… С Рино мы повздорили из-за камня. Ему не очень понравилось, что «принц» предназначен мной для шейки Берберы. Бронзато предпочел бы заполучить его сам.

Оставался Гвидо. Но Гвидо я рисковать не мог — он был единственным доверенным лицом Сальваторе Лиджо все эти два года. И он останется им до конца… Время, господа, время… Извините, мы с супругой и так задержали вас. Да, нам не терпится в постельку. Жаль прерывать столь увлекательную беседу

С этими словами шутливо раскланявшийся с гостями Сальваторе, подхватив Берберу, выскользнул за дверь. Все ясно услышали, как лязгнула металлическая щеколда.

— Ставни очень надежные. Они на металлических листах и выдержат любое пламя, — послышался за окном голос Сальваторе. — Эй, Санта, не советую прикрывать телом от огня русскую шлюху. С первых минут нашего знакомства она старалась затянуть меня в постель. Спроси ее сам — в такой момент не врут. А ты, Паола, благодари за костер Санту. Это он привез тебя, хотя, по моим планам, должен быть зажарен в одиночку — достойная кончина для «святого».

Хохот Сальваторе потонул в треске огня, наступавшего со всех сторон. Со второго этажа в щели дверей и окон валил дым. Паола упала на колени, крестясь и шепча молитву. Кристина не успела испугаться, еще не прошло оцепенение, вызванное шоком. Она осталась в своем кресле, закашлявшись от едкого дыма. Санта резко дернул девушку за руку, свалив на пол, и бросился к Паоле.

— Быстро дай мой пистолет, мама!

Он приготовился сбить пулями замок входной двери, но она вывалилась сама, открывая путь к спасению.

— Живо, живо на воздух! Только убери свою пушку! — Оттолкнув недоумевающего Санту, комиссар Курбе ринулся в горящий дом…

Через несколько минут прибывшие пожарные машины начали заливать огромный костер, в который превратился охотничий домик.

— Я напишу рапорт, чтобы вас представили к награде. Вы рисковали жизнью, вытаскивая меня из огня, — тихо сказала Паола. — Хотя я призывала на помощь Деву Марию, но и ваше прибытие оказалось очень кстати.

— Ну что вы, синьора! Ведь как профессионал, я допустил ошибку, оставив без присмотра сбежавшую преступницу. — Курбе грозно посмотрел на дрожащую в коротком жакете горничной Кристину. — Эй, Вермело, тащи-ка сюда термос!

Протянув Кристине пластиковый стакан с дымящимся кофе, комиссар добавил:

— Твое счастье, крошка, что я не злопамятный. Вот эти седые виски на твоей совести.

— Не свисти, Джованни, — вмешался молодой помощник комиссара сержант Корготти. — У тебя уже десять лет такая масть.

— Я и не говорю, что поседел. Так замотался, что забыл покраситься… Вот, черт, никогда в жизни не старался насмешить публику, а часто смеялись. Сегодня все наоборот… Да встряхнитесь, господа! Уж если вы не рады своему спасению, то у меня сейчас праздник. — Он кивнул на темно-серый фургон с зарешеченными окнами, так знакомый Кристине. — Отличный улов! Дона Лиджо я выслеживал почти два десятилетия!

6

Римская весна, обычно ранняя и яркая, в этом году не радовала. Март напоминал начало неудачного московского мая — дождливого, ветреного и холодного. Почти все время, пока шел судебный процесс по делу Сальваторе Лиджо, моросил нудный дождик. А серые низкие облака, проносящиеся над городом с порывами резкого ветра, не разрешались веселой грозой, ливень хлестал совсем по-осеннему, превращая улицы в шумные реки.

Несмотря на безрадостную погоду, во Дворце правосудия держалась приподнятая, почти праздничная атмосфера. Процесс, ставший частью широкомасштабной операции «Чистые руки», поднял мощную волну общественного мнения и возбудил обывательский интерес. Проблема мафии, отечественной и экспортируемой с Востока, который раз стала ребром, взывая к решительным мерам со стороны правительства. Разоблачение Дона Лиджо потянуло за собой цепь арестов: восемнадцать человек село рядом с шефом на скамью подсудимых. Скандал следовал за скандалом.

И вот, наконец, все было позади — оглашены приговоры, виновные наказаны, свидетели вернулись к мирной жизни, а имя Кристины Лариной ушло из броских заголовков на периферию газетных листов.

Пятнадцатого марта, завершив окончательно все протокольные формальности, Кристина и Санта оказались в мокром и пустом скверике. Возле каменной статуи какого-то исторического персонажа крутились две болонки, с интересом обнюхивая углы постамента. Их хозяин, зябко нахохлившись, сидел на скамейке под густыми ветвями лавра. Завидев приближающуюся парочку, он посвистел собакам и направился в боковую аллею.

Кристина с отвращением зажмурилась, заметив на оставленной стариком газете свою крупную фотографию. Листки прилипли к деревянному сиденью, темнея и набухая от падающих с твердой глянцевитой листвы капель.

— Как же это надоело! Когда за нами захлопнулась дверь Дворца правосудия, мне показалось — грянул праздничный салют, знаменующий начало новой жизни, а все грязное, противное, страшное осталось там, в пыльных архивах… — Кристина сунула скомканную газету в урну и вздохнула: — Так хочется оказаться в Москве, где никто не станет показывать на меня пальцем, а чужие взгляды будут равнодушно скользить мимо. Равнодушно скользить — как это здорово! — Поплотнее завернув шарф, она присела на край скамейки.