За гранью - Марк Энтони

На этот раз Мелия соизволила-таки оторваться от своего занятия. На лице ее не отражалось ни гнева, ни возмущения, ни даже удивления. Задумчиво посмотрев на него, она тихо сказала:

— Я тебя никогда таковым и не считала, дорогой.

Но Трэвис уже ничего не хотел слушать. Он выскочил из комнаты и с силой захлопнул за собой дверь.

Холод и сырость немного освежили ему голову. Стоя в коридоре, он огляделся по сторонам. Было так темно, что он не смог бы с уверенностью сказать, где находится: в поместье эриданского феодала или внутри скромного фермерского домика в Иллинойсе, в котором прошло его детство. Да и какая, в сущности, разница, если и здесь, и там он испытывал одинаковые чувства?

«Не путайся под ногами, Трэвис». Он и раньше слышал эти слова, только произнесенные другим голосом. Голосом его отца. «Придурки вроде тебя больше ни на что не годны. А заниматься настоящим делом предоставь тем, кто умеет хотя бы отличать правую руку от левой».

Трэвис встряхнул головой, и призрак иллинойсской фермы растаял, как тень в сумерках. Он снова был в Эридане, совершенно не представляя при этом, где тот находится.

Он знал, что разумнее всего вернуться назад, но уязвленное самолюбие и упрямство не позволяли так быстро сдаться. Да и спать совсем не хотелось. Вместо этого Трэвис прошелся по коридору мимо запертых, затянутых паутиной дверей. Через дюжину шагов коридор уперся в стену с единственным окном, забранным деревянными ставнями. Он толкнул ставни, но те даже не подались. Стиснув зубы, он толкнул сильнее. С жалобным, протестующим скрипом створки распахнулись.

Трэвис высунул голову в окошко и с удовольствием вдохнул свежий, насыщенный дождевой влагой воздух. Окно выходило на противоположную фасаду сторону и открывалось в сад. Точнее говоря, в то место, где он когда-то был, потому что назвать садом буйные заросли крапивы и обвитые диким плющом фруктовые деревья не поворачивался язык. Фолкен оказался прав: гроза прошла, небо очистилось, и только редкие обрывки туч, подсвеченные взошедшей луной, плыли по небосводу.

С наступлением ночи резко похолодало, но Трэвису это не мешало. Напротив, бодрящий ночной морозец привел его в чувство и основательно прочистил мозги. Некоторое время он просто стоял у окна, созерцая залитый лунным светом ландшафт и философски размышляя о том, что жизнь порой становится столь же запутанной, как побеги плюща, и такой же кусачей, как крапива.

Дыхание, слетавшее с его губ, моментально превращалось в белые облачка пара. Трэвис поежился и решил, что пора возвращаться. Он потянулся закрыть ставни и замер, уловив движение в глубине сада. Чья-то тень, скользя по мокрой траве, бесшумно перемещалась к дальнему крылу усадьбы — прямо напротив его окна. Там к ней присоединилась другая — пониже и потоньше первой. Обе тени прижались к стене. До ушей Трэвиса долетели невнятные звуки, похожие на шелест ветра в листве. Или на приглушенные человеческие голоса.

Луна скрылась за облаком, и сад погрузился во мрак. Трэвис затаил дыхание, боясь даже пошевелиться. Прошло несколько секунд. Край лунного диска вновь выплыл из-за тучки и озарил заросли и стены флигеля.

Тени исчезли.

Трэвис перевел дыхание. Он тщательно осмотрел окрестности, но больше ничего подозрительного не обнаружил. Скорее всего ему просто померещилось. С хрустом потянувшись, он широко зевнул и только тогда понял, как здорово устал. Закрыл ставни и пошел обратно по коридору.

Перед дверью в отведенную гостям комнату Трэвис остановился. Оттуда не доносилось ни звука. Должно быть, остальные уже улеглись. Постоял немного в нерешительности. Будить спутников не хотелось — он и так доставил им порядочно хлопот. В нескольких шагах от двери темнела небольшая ниша, частично задернутая полуистлевшим пологом. Не слишком подходящее для ночлега местечко, но от сквозняка в случае чего защитит. Махнув рукой, Трэвис забрался в нишу, завернулся в дорожный плащ и свернулся клубочком на голом полу. Он не рассчитывал быстро уснуть, но накатившая волной усталость смежила веки, и он сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

44

В лицо полыхнуло нестерпимым жаром. Трэвис открыл глаза и рывком сел. Вжимаясь спиной в стену алькова, он остолбенело уставился на толстый железный прут, докрасна раскаленный конец которого находился всего в нескольких дюймах от его лба.

Лорд Себарис недовольно хмыкнул. Багровые блики отражались в его остекленевших глазах.

— Лучше бы тебе не просыпаться, друг мой, — прошептал он. — Всегда больнее, когда знаешь заранее, что тебя ждет.

Клеймо в его руках приблизилось к Трэвису еще на дюйм. В ноздри ударил неприятный запах перегретого металла. От ужаса перехватило дыхание.

— Почему? — с трудом выдавил он непослушными губами.

Во взоре старика мелькнуло сожаление.

— Я должен тебя пометить. Я должен пометить всех — это единственный способ спасти вас! — Он нервно облизал губы. — Ты до сих пор не понял? Они не станут вас убивать, только если посчитают за своих.

Со лба, садня глаза, ручейками струился пот. Трэвис попытался отодвинуться еще дальше, но мешала стена.

— Кто такие они? — прохрипел он.

— Как кто? Черные Балахоны, разумеется, — пожал плечами Себарис. — Приверженцы Ворона.

Помедлив, старый лорд поднял руку и убрал закрывающие ему лоб волосы. В центре багровел хорошо знакомый Трэвису знак — похожий на человеческий глаз, но на самом деле изображающий вороново крыло. И точно такой же символ, как он только что заметил, светился на раскаленном конце прута, который держал Себарис.

— A-а, наконец-то! — торжествующе проскрипел старик. — Наконец-то тебя проняло, мой юный друг. Теперь я вижу, что ты уже встречался с ними. Поэтому ты не можешь не знать, что у меня нет другого выхода. — Он перехватил холодный конец клейма и крепко сжал его. — Если ты расслабишься, сынок, будет не так больно.

Умом Трэвис понимал, что должен что-то сделать: позвать на помощь или хотя бы криком предупредить друзей, но животный страх парализовал тело и лишил способности к сопротивлению. Оскалив зубы в идиотской ухмылке, Себарис напрягся и уже изготовился вонзить раскаленное клеймо в его беззащитную плоть, но в этот момент из-за двери комнаты для гостей послышались громкие крики, лязг обнажаемых мечей, глухой удар и пронзительный вопль. Себарис непроизвольно вздрогнул и повернул голову в направлении шума.

Трэвис знал, что другого шанса ему не представится. В голове прояснилось, паралич как рукой сняло. Он вцепился в держащую прут руку и с силой вывернул ее в сторону, одновременно резко оттолкнув от себя старого лорда. Тот выронил клеймо, со звоном покатившееся по каменным плитам пола, но успел в падении обхватить Трэвиса за шею. Оба, сцепившись в мертвой  хватке, выкатились в коридор. Неудачная попытка клеймения окончательно лишила Себариса рассудка, но безумие придало его дистрофичному телу небывалую силу и ярость настоящего берсерка. Трэвис и глазом моргнуть не успел, как противник подмял его под себя, сел на грудь, прижал плечи к полу острыми коленками и сцепил вокруг горла длинные костлявые пальцы. Трэвис начал задыхаться. Себарис зловеще ухмыльнулся и усилил хватку. Перед глазами поплыли разноцветные круги. И в это мгновение где-то в глубинах угасающего мозга зазвучал знакомый голос: