Бунт в «Зеленой Речке» - Тим Уиллокс

Майрона Пинкли нашли рыдающим в церкви; у него обнаружился перелом пятого и шестого позвонков и невероятной силы „симптом Кастера“ — сильнейшая, но вскоре исчезнувшая раз и навсегда эрекция, служившая верным признаком полного разрыва спинного мозга. Пинкли выжил, но остался полностью парализованным на всю жизнь.

Хэнк Кроуфорд, к полному своему удовлетворению, перенес ампутацию левой ноги выше колена, что послужило поводом для него предъявить штату иск за преступное пренебрежение его конституционными правами, а также их нарушение. Суд он выиграл, что принесло ему более полутора миллионов долларов. А когда адвокат, по вине которого самый первый суд над Кроуфордом завершился бесславно, угодил в психушку, Кроуфорд засудил и адвокатскую контору, причем на еще большую сумму. Каждый год в годовщину бунта он посылает Клейну ящик мальтового виски „Лагавулин“ и собственную фотографию: его культя торчит между ног очередной полураздетой красотки.

Виктор Галиндес предстал перед Пенитенциарным бюро штата и получил выговор за нарушение инструкции, потенциально угрожавшее жизни. Впоследствии он оставил службу и сейчас работает, причем с большим удовлетворением, инспектором по надзору недалеко от Браунсвилла.

Деннис Терри, благополучно переживший мятеж, подал наконец прошение о помиловании, которое было незамедлительно удовлетворено. Он открыл закусочную на склонах Уичита-Фоллс и женился на официантке-полукровке вдвое моложе его; сейчас они ждут рождения первенца.

Билла Клетуса перевели в Хантсвилл, где он, потеряв возможность получать с заключенных привычную мзду, испытал катастрофическое падение доходов. Со временем, правда, он научился жить на одну зарплату, но это стоило ему пятнадцати килограммов веса. В его кратких, но цветистых мемуарах, напечатанных в местной газетенке, Великое восстание в тюрьме „Зеленая Речка“ представало в виде битвы двух стальных характеров, один из которых принадлежал сумасшедшему преступному гению Неву Эгри, а второй — неизменно доблестному персонажу с квадратной челюстью, который в тексте скромно упоминался как Капитан…

«„Ладно, пусть они пидоры, бесстрашно рявкал Капитан трусливому начальнику тюрьмы Хоббсу, отправляясь в невероятно опасную одиночную экспедицию спасения пациентов тюремного лазарета, но это еще не значит, что они заслужили смерть!“»

Начались было переговоры о приобретении прав на экранизацию мемуаров, и Клетус насмерть затрахал всех своих немногочисленных друзей, постоянно выпытывая у них, кто по их мнению — Шварценеггер или Сталлоне — лучше воплотит на широком экране его образ. Переговоры, правда, со временем заглохли, и Клетус впал в суровую и горькую депрессию, из которой ему еще предстоит выбраться.

Клода Туссена за убийство Нева Эгри приговорили к пожизненному заключению, так что ему уже не удастся выпить у Альфонсо через соломинку „уан хандред пайперс“. Он тоже находится в Хантсвилле, сбрил свои длинные волосы, носит очки в металлической оправе и организовал группу поддержки ВИЧ-инфицированных. В связи с тем что он пришил Нева Эгри, никто больше не пытается его насиловать. Клод снова стал любовником Стоукли Джонсона, правда, на этот раз по собственному желанию. Клейн регулярно ему пишет и навещает при первой же возможности; Клод чувствует себя прекрасно и в письмах сообщает Рею, что нашел смысл жизни и цель своего бытия, чего не имел, когда работал сутенером или был трансвеститом.

Во время беспорядочной эвакуации заключенных из „Зеленой Речки“ сбежало восемь человек. Семерых поймали в течение недели. Восьмой, Робен Уилсон, по свидетельству доктора Джульетты Девлин и сержанта Виктор Галиндеса, был в последний раз замечен бегущим из тюрьмы в день мятежа. Его так и не поймали, но он и по сей день числился в розыске ФБР.

Джульетта Девлин не закончила свое так удачно начатое исследование и не проработала идеи, опубликованные ею в соавторстве с Реем Клейном и Эрлом Коули. Этим занялись многие другие. Практически Девлин оставила судебную психиатрию, сославшись на то, что по горло сыта ею, и занялась тем, что многие сочли драматическим отступлением: детской психиатрией; Девлин же подобный шаг считала абсолютно логичным. Разумеется, в этой области она также ярко себя проявила и была направлена на двухлетние курсы психиатров-исследователей в Чикаго.

Однажды международной почтой она получила посылку со штемпелем почты Парижа; в посылке лежали два старых ключа и записка следующего содержания: „Больше не герой. Яйца больше не синие. Спасибо за сдачу комнаты!“ И подпись — буква „У“. Обратного адреса не было, но Девлин собирается как-нибудь вытащить Клейна во Францию и отследить Вихря, хотя исполнение этого плана зависит от несметного множества непредсказуемых обстоятельств.

Тело Эрла Коули осталось невостребованным и отправилось бы на кладбище „Поттерс Филд“, если бы Клейн не забрал его и не перевез в Нью-Джерси, где похоронил Лягушатника рядом со своим отцом. На обоих надгробиях выбиты имена и даты рождения и смерти, и на каждом внизу сделана приписка: „ХРАБРЕЙШИЙ“. Девлин отыскала семью Коули и послала всем по номеру журнала со знаменитой статьей, но ответ получила только от его дочери, которая благодарила Девлин за доброту.

Клейн больше не присутствовал ни на чьих похоронах, сделав исключение только для Винни Лопеса. Здесь Рей был по-настоящему почетным гостем и провел всю ночь за расставленными на обшарпанной задней улочке Сан-Антохи столами. Немало слез было пролито здесь, и немало гордо выпячено грудей во время рассказа о том, как Винни спас в страшной битве доктора Клейна и как Винсент Родриго Гарсия Лопес отдал свою молодую жизнь за товарищей, умерев так, как подобает мужчине.

Сам Клейн после бунта провел десять дней в охраняемой палате больницы, залечивая жуткий нарыв на левой ноге, — микробы „Зеленой Речки“ его наконец достали. В одной с ним палате лежал оставшийся таким же ябедой Сонни Уэйр, чья ампутированная левая рука послужила. запалом ко всему бунту. На соседней оклемывался после ремонта черепа и восстановления коленного сустава не кто иной, как Кольт Грили. Кольт посчитал себя должником Клейна, поскольку, если бы тот не проломил ему череп, не сломал ногу и не затащил в сортир блока „В“, Стоукли Джонсон наверняка повесил бы Грили вместе с другими отрезавшими голову у мертвого негра. После долгих уговоров Клейн позволил Грили с помощью стерильной иглы и шприца сделать на его левом плече татуировку. Кольт изобразил темную башню, рассекаемую молнией, а под картинкой полукругом расположил надпись: „VIRESCIT VULNERE VIRTUS“. Несмотря на первоначальный ужас, в который привела Девлин работа Грили, при дальнейшем рассмотрении девушка обнаружила, что это произведение искусства еще более усиливает ее желание заполучить Клейна к себе и затрахать до смерти. Сам Клейн считает, что татуировка — основное доказательство его хладнокровия, и никогда не устает напоминать Девлин, что это подлинное произведение тюремного искусства и — по крайней мере, теоретически — последняя татуировка, сделанная в государственном исправительном учреждении „Зеленая Речка“.

Итак, Рей Клейн и Джульетта Девлин остались вместе, и даже в минуты дурного настроения Клейн вынужден признать, что это здорово. Хотя формально и существовала возможность снова получить лицензию врача, Клейн давно перестал мечтать об этом, впрочем, иногда он фантазирует: неплохо бы собрать свои инструменты и махнуть куда-нибудь в зону военных действий. Как только Девлин переехала в Чикаго, Клейн, не долго думая, собрался и отправился за ней; здесь благодаря своему знанию боевых искусств и уголовному прошлому он быстро нашел работу вышибалы в джаз-клубе. К его удивлению, ночная жизнь пришлась ему по душе; свежеиспеченный миллионер Хэнк Кроуфорд подвернулся как нельзя более кстати и одолжил Клейну незначительную сумму для приобретения небольшого бара с оркестровой площадкой. Кроуфорду пришлась по вкусу должность одноногого партнера, и он с большим удовольствием время от времени наведывается в их с Клейном бар, каждый раз, подобно новоявленному Аль Капоне, обнимая парочку высоких техасских красоток. Клейн назвал свое заведение „Девять градусов ниже нуля“, и его репутация в Уинди-Сити продолжает расти. Иногда к нему забредает кто-нибудь из странствующих участников бунта, сидит с Клейном в неурочные часы, курит его „Кэмел“ и воскрешает призраки прошлого. Один из них, Альберт Майрс, ослепший на левый глаз, так и остался работать в „Девятке“ барменом.

Раз уж зашел разговор о призраках, то сама тюрьма давно заброшена и опломбирована; она не используется ни по прямому ее назначению, ни в каких-либо других целях. Она по-прежнему стоит в низине Грин-Ривер и, насколько всем известно, служит пристанищем разве что крысам да нескольким семействам гнездящихся птиц. Это мнение разделяют все — за исключением Рея Клейна.