Уголек в пепле - Сабаа Тахир

— Ты видел девушку?

— Кухарка меня не впустила. И у девушки есть имя. Лайя.

— Элиас… вы никогда не сможете быть вместе.

Я в ответ рассмеялся. В густом тумане смех звучал как-то странно.

— Ты меня за идиота держишь? Естественно, не будем. Я лишь хотел узнать, что с ней все в порядке. Так что?

— Так что? — Элен схватила меня за руку и дернула, чтобы я остановился. — Ты — Претендент. У тебя завтра Испытание. Твоя жизнь поставлена на карту, а ты сходишь с ума по какой-то рабыне.

Во мне начала закипать злость. Она почувствовала это и вздохнула.

— Я лишь хочу сказать, что есть более важные вещи, о чем следует подумать. Император прибудет сюда через несколько дней с намерением убить всех нас. Комендант, похоже, этого не знает либо это ее не заботит. И еще у меня дурное предчувствие насчет Третьего Испытания, Элиас. Мы должны надеяться, что сможем устранить Маркуса. Он не должен победить, Элиас. Не должен. Если он…

— Знаю, Элен, — я возложил всю надежду на это проклятое Испытание. — Поверь, знаю. Десять кругов ада! Она нравилась мне больше, когда не разговаривала со мной.

— Если знаешь, почему тогда терпишь поражение за поражением на тренировке? Как ты сможешь победить в Испытании, если ты не в состоянии одержать верх над кем-то вроде Зака? Ты разве не понимаешь, чем рискуешь?

— Конечно, понимаю.

— Нет! Посмотри на себя! У тебя голова слишком забита мыслями о той рабыне…

— Не ею забита моя голова, ясно? Есть миллион других причин. Само это место и то, что мы здесь делаем. И ты…

— Я? — Она посмотрела озадаченно, и это рассердило меня еще больше. — Что я сделала…

— Ты влюбилась в меня! — крикнул я, потому что был так зол на нее за то, что она испытывает ко мне чувства, пусть даже рассудок и твердил мне, что это жестоко и несправедливо. — Но я в тебя не влюблен, и ты ненавидишь меня за это. Ты разрушила нашу дружбу.

Элен стояла и смотрела, а в ее глазах полыхала боль. Зачем она влюбилась в меня? Если бы она сумела сдержать свои эмоции, мы бы не поссорились в ночь Лунного Фестиваля. Мы бы проводили последние десять дней вместе, готовясь к Третьему Испытанию, а не бегали друг от друга.

— Ты влюблена в меня, — повторил я. — Но я бы никогда в тебя не влюбился, Элен. Никогда. Потому что ты — такая же маска, как все. Ты хотела позволить Лайе умереть, просто потому что она — рабыня.

— Я не дала ей умереть, — молвила Элен тихо. — Я пришла к ней прошлой ночью и исцелила ее. Поэтому она сейчас жива. Я пела ей, пела, пока не потеряла голос и не почувствовала, что жизнь высосана из меня. Пела, пока ей не стало лучше.

— Ты вылечила ее? Но…

— Ты не веришь, что я могла сделать доброе дело? Я не зло, Элиас, что бы ты там ни говорил.

— Я никогда не говорил…

— Сказал, — ее голос окреп. — Ты сказал, что я как все маски. Что не мог бы никогда… никогда полюбить…

Она отвернулась и заспешила от меня, но, сделав несколько шагов, обернулась. Туман укутывал ее как призрачное платье.

— Ты думаешь, мне нравится чувствовать любовь к тебе? Да я ненавижу это, Элиас! Наблюдать, как ты флиртуешь с девицами-патрицианками или спишь с рабынями-книжницами. Видеть, что ты находишь хорошее в каждой… каждом, кроме меня.

Рыдания вырвались наружу. Я впервые слышал, чтобы Элен плакала, но она подавила плач.

— Любовь к тебе — самое худшее, что случалось со мной в жизни. Хуже, чем порка Коменданта, хуже, чем Испытания. Это пытка, Элиас. — Она запустила в волосы дрожащую руку. — Ты даже не представляешь, на что это похоже. Ты не имеешь понятия, что я бросила ради тебя, какую сделку я…

— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Какую сделку? С кем?

Она не ответила. Она ушла, убежала от меня.

— Элен!

Я погнался за ней. Мои пальцы коснулись ее влажного лица, но лишь на мгновение. Затем туман поглотил ее, и она исчезла.

37: Лайя

— Подними ее, черт возьми, — голос Коменданта ворвался в туман моего сознания, прогоняя сон. — Я заплатила двести марок не за тем, чтобы она спала весь день.

Мои мысли стали тягучими, как смола, тело ломило от тупой боли, но я прекрасно знала, что если не встану с койки, то мне действительно конец.

Я уже взяла плащ, когда Иззи откинула штору.

— Ты проснулась. — Она испытала явное облегчение. — Комендант вышла на тропу войны.

— Какой… какой сегодня день?

Я вздрогнула — было холодно, гораздо холоднее, чем обычно летом. Внезапно я испугалась, что пролежала без сознания несколько недель, что Испытания закончились и Дарин мертв.

— Маркус напал на тебя прошлой ночью, — ответила Иззи. — Претендент Аквилла…

Ее глаз расширился, и я поняла, что Аквилла мне не приснилась, как не приснилось и то, что она исцелила меня. Магия. Я заметила, что улыбаюсь этим мыслям. Дарин бы смеялся, но этому попросту нет другого объяснения. И, в конце концов, если гули и джинны проникают в наш мир, то почему бы тогда не быть и чему-то хорошему? Как, например, девушке, которая исцеляет пением?

— Ты можешь встать? — спросила Иззи. — Уже за полдень. Я справилась с твоими утренними обязанностями. Я бы и другие сделала, но Комендант настаивает, чтобы ты…

— За полдень? — улыбка сползла с моего лица. — Небеса… Иззи, я должна была встретиться с Ополчением два часа назад. Я должна была сказать им про туннель. Кинан, может, все еще ждет…

— Лайя, Комендант замуровала туннель.

Нет, нет! Тот туннель — единственное, что могло спасти Дарина от смерти.

— Она допросила Маркуса прошлой ночью, после того как Витуриус тебя принес, — пояснила Иззи с несчастным видом. — Он, должно быть, рассказал ей про туннель, потому что когда я проходила этим утром мимо, легионеры закладывали его камнями.

— А тебя она допрашивала?

Иззи кивнула.

— И Кухарку тоже. Маркус сказал Коменданту, что мы с тобой следили за ним, но я, ну… — Она поерзала и бросила взгляд через плечо. — Я солгала.

— Ты… ты солгала? Ради меня? — Небеса, когда Комендант выяснит это, она убьет Иззи. Нет, Лайя, сказала я себе. Иззи не умрет, потому что ты найдешь способ вытащить ее отсюда. — Что ты ей сказала? — спросила я.

— Сказала, что Кухарка отправила нас в кладовку за казармами взять листья крушины, а Маркус попался нам на обратном пути.

— И она поверила? Больше, чем Маркусу?

— Я никогда не лгала ей раньше, — пожала плечами Иззи. — И Кухарка подтвердила мою историю, сказала, что у нее ужасно болела спина и только листья крушины могли ей помочь. Маркус назвал меня лгуньей, но затем Комендант послала за Заком, и тот признал, что, возможно, он и правда оставил вход открытым, а мы случайно проходили мимо. После этого Комендант отпустила меня.