Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты говоришь правду? — еле слышно произнес он, прервав меня.
— Да, это так. Потом мы для вас переставили колья в ложном направлении так, как это вы хотели сделать для белых всадников. Этим занимался Виннету с пятьюдесятью апачами, следы которых Вупа-Умуги должен был принять за следы команчей во главе с Большим Шибой.
— Уфф! Это вам злой Маниту насоветовал!
— Нет, справедливый и добрый Маниту. Злой — другой советник, только не наш. Сейчас Вупа-Умуги скачет вслед за апачами в уверенности, что перед ним Большой Шиба. Таким образом, он окажется в безводной пустыне, где растут одни кактусы, и ему придется сдаться в плен, если он не захочет погибнуть.
— Олд Шеттерхэнд самый злой и самый подлый из всех бледнолицых! — прошипел он мне в ярости,
— Ты сам в это не веришь. Тебе же хорошо известно, что я состою в самых добрых отношениях со всеми краснокожими. И теперь мне хочется, чтобы все кончилось по-хорошему и вы помирились со своими врагами.
— Мы не хотим мира!
— Тогда вы прольете кровь! Когда сюда пришли сегодня белые, я их предупредил и сказал им, что ты со своими воинами следуешь за ними. Тогда они объединились с моими апачами и решили дождаться вас здесь. Вы теперь зажаты со всех сторон, и никто из вас уйти не сможет!
— А мы будем драться!
— Попробуйте только!
— Зачем нам пробовать, мы уверены, что так и будет!
— Xay! Сто ружей бледнолицых, которых ты видишь здесь; к этому еще мои заколдованные флинты и ружье Олд Шурхэнда, который никогда не делает промахов!
— Олд Шурхэнд здесь?
— Да.
— Где?
— Он там, наверху, с апачами, пули которых тоже будут вас метко бить. Совершенно немыслимо, чтобы вы смогли от нас уйти!
— Ты обманываешь меня, чтобы склонить к сдаче в плен!
— Я говорю правду.
— Большой Шиба не может быть в плену.
— Он в плену; и подтверждаю тебе это, говоря, что У него было тридцать найини и двадцать команчей из его племени.
— И Вупа-Умуги невозможно обмануть!
— Нет, он как раз на пути в ловушку, в которой мы его тоже возьмем в плен. Я могу сказать даже и то, что, когда он стоял лагерем у Голубой воды, я поехал в Каам-Кулано, где живет его племя. Оттуда я забрал все его амулеты.
— Уфф! Ты их украл?
— Я их снял с дротиков, воткнутых в землю перед его вигвамом.
— Значит, он пропал, совсем пропал!
— Это с ним, конечно, может случиться, если он не заключит мир. И он заключит его, чтобы получить обратно все свои амулеты, потому что не захочет умирать от жажды и жары.
Нале Масиуф, опустив голову, молчал.
— Ты теперь должен понять, — продолжал я, — что ты не можешь рассчитывать ни на Большого Шибу, ни на Вупа-Умуги. И тебе ничего не остается, как сдаться в плен.
Он долго молчал. О чем он думал? Что происходило в его душе? Выражение его лица было очень удрученным; но как раз поэтому я ему и не доверял. Наконец он поднял голову и спросил:
— А что будет с Большим Шибой и его людьми?
— Мы их освободим, если не прольется ничья кровь.
— А что вы сделаете с Вупа-Умуги?
— Он тоже со своими воинами будет освобожден, если окажется достаточно разумным, чтобы не сопротивляться.
— А чего мне с моими воинами ожидать, если мы сдадимся?
— Тоже освобождения.
— Когда?
— Сразу, как договоримся об этом.
— А трофеи?
— Нам, белым, трофеи не нужны, однако апачи, конечно, потребуют ваших лошадей в качестве трофеев.
— Ты им отдашь их?
— Да.
— Но они же принадлежат нам!
— Вы вышли на тропу войны и должны принять последствия этого. Справедливость требует возмещения убытков тем, кого вы захватили и хотели убить. Вы должны быть довольны, что уйдете отсюда живыми!
— Но ведь нам самим нужны наши лошади!
— Для разбойничьих набегов, да. Если у вас их не будет, вы будете сохранять покой.
— Мы всегда были и будем друзьями покоя и мира!
— Не смеши меня! Всегда находились команчи, которые поддерживали вражду и были зачинщиками войн. Ты это знаешь так же хорошо, как и я.
— Но оружие-то вы нам оставите? — спросил он.
— Этого я пока не знаю.
— Ты должен это знать!
При этих словах его глаза на мгновение блеснули, а правая рука потихоньку переместилась за спину. Я понял, что сейчас он ударит, но отвечал, несмотря на это, совершенно спокойно:
— Я сейчас не могу этого знать, потому что об этом я должен поговорить с Виннету и Олд Шурхэндом.
— Что ты будешь им предлагать: чтобы мы отдали оружие или остались с ним?
— Стрелы, луки и ножи, ну и, конечно, томагавки можно вам оставить. Они вам нужны для охоты, чтобы добывать себе еду.
— А ружья?
— Их мы у вас заберем, потому что без них вы не сможете опять начать войну. Если у вас не будет ружей, то вы будете вынуждены сохранять мир.
Я хотел ответить иначе и дать ему обещание, которого он ждал от меня, может быть, тогда он отказался бы от нападения на меня. Но мне отчасти претило делать этому человеку хотя бы малюсенькую поблажку, и, кроме того, я думал, что из-за его коварного нападения, если оно произойдет, я легче и быстрей завладею его волей.
— Сохранять мир? — переспросил он. — А мы этого не хотим, мы хотим драться. На тебе, получи!
Его глаза сверкнули; он метнулся ко мне, а в его правой руке блеснул нож. Удивительно! Нож! Все происходило именно так, как я говорил, предостерегая командира! Не успел он подскочить ко мне, как я сам бросился к нему и схватил своей левой рукой его правую руку с ножом, а своей правой нанес ему два таких сильных удара в висок, что он свалился на землю, как безжизненное чучело,
С ножом в руке я вскочил на ноги и громко воскликнул, обращаясь главным образом к наблюдавшим за нами команчам:
— Это предательство. Нале Масиуф хотел меня заколоть. Вот вам его нож!
И я отшвырнул его далеко в их сторону; потом схватил находящегося в беспамятстве вождя за шиворот, приподнял, взвалил себе на спину и направился в наше расположение.
Какой дикий крик и вопли поднялись позади меня! Команчи вскочили и бросились вслед за мной. Но в это время сверху раздались несколько неприцельных выстрелов. Олд Шурхэнд дал команду открыть огонь,
