Второй пояс. (Откровения советника) - Анатолий Воронин

А «духам» было совершенно безразлично, о чем там говорят в больших коридорах государственной власти. На сей счет у них было свое мнение и свои планы на ближайшее будущее.

Буквально на следующий день после этого совещания несколько групп моджахедов нанесли скоординированный удар по уездному центру улусвали Панджвайи. Бой шел от заката и до рассвета, и был он очень жарким. В том бою со стороны подразделений царандоя и ХАДа погибло около двух десятков человек. Еще больше было раненых.

К утру «духи» тот кишлак покинули, но не насовсем. Они выставили многочисленные засады и кордоны по всему периметру кишлака, которые стреляли во всякого, кто пытался из него выбраться.

Находящиеся в «котле» царандоевцы связались по радиостанции с Кандагаром и доложили о сложившейся критической обстановке.

Никто в тот момент не знал, что намерены предпринять «духи» уже ближайшей ночью. А если они пойдут на новый штурм кишлака, утром госвласти там уже может и не быть.

По данному поводу срочно был созван Совет обороны.

Резервов у царандоя не было, о чем Мир-Акай доложил в первую очередь. Все, кто был до этого свободен от несения боевой службы, уже вторую неделю находились на постах второго пояса обороны. С постов первого пояса обороны снимать тоже было некого, поскольку эти посты сами были укомплектованы на треть от полагающегося штата.

Все, что мог дать командующий царандоя, так это одну БРДэмку из отдела связи, да несколько оперативных сотрудников джинаи и максуза. Командир ХАДовского опербата — майор Джабар, готов был выделить для «благого дела» с десяток своих подчиненных. Но он сразу же поставил жесткие условия: информацию о выдвижении объединенной оперативной группы в район боевых действий своевременно доведут до сведения командования 70-й Бригады, чтобы не получилось нежелательных эксцессов.

Его опасения по данному поводу были не безосновательны.

В декабре прошлого года, когда операция по выдвижению на посты второго пояса обороны только-только начиналась, прикомандированные к провинциальному МГБ сотрудники оперативного батальона, постоянно дислоцирующегося в одной из северных провинций Афганистана, пытались скрытно выдвинуться в район проведения боевых действий.

Закончилось это тем, что передвигавшихся в сумерках бойцов ХАДовского опербата наблюдатель с советского выносного поста принял за душманов. Местность была хорошо пристреляна советскими артиллеристами, и они, получив соответствующий «сигнал», почти тут же нанесли по батальону удар из трех крупнокалиберных орудий.

Девятнадцать опербатовцев нашли свою могилу в «зеленке», так и не выполнив поставленную перед ними задачу. Почти столько же бойцов было ранено и контужено.

На «расстрелянном» опербате можно было ставить жирную точку, и подумывать о его откомандировании к месту постоянной службы, поскольку солдаты, испытавшие сильнейший стресс, отказывались выходить из казармы, а командир опербата не был в состоянии повлиять на своих подчиненных, и только разводил руками.

Командир местного ХАДовского опербата — Джабар, имел непродолжительную беседу с командиром «северян» — Рашидом Дустумом.

Тем самым Рашидом Дустумом, который спустя несколько лет возглавит «северную оппозицию». Это потом он станет знаменитым на весь мир генералом, а в тот трагический момент он был всего лишь капитаном ХАДа. Долговязый худющий афганец, единственным украшением лица которого были пышные усы.

А позже с ним пожелал встретиться сам генерал Варенников. На приватной встрече с генералом Дустум мог многое чего высказать в адрес непутевых шурави. Но он этого не сделал.

И его молчание Варенников оценил по достоинству.

Буквально через пару дней, после той «знаменательной» встречи с шуравийским генералом, Дустум щеголял в погонах майора, а на его груди сияла новехонькая афганская медаль, отчеканенная на Ленинградском монетном дворе.

Всего лишь одно веское слово Валентина Ивановича предопределило всю дальнейшую судьбу этого человека. Причем, не в худшую сторону…

Как бы там ни было, Джабар не захотел идти по «проторенному» пути своего «северного» коллеги. Очень большую цену заплатил узбек Дустум за свое «светлое» будущее. А Джабар всегда был независимым пуштуном, и к подобному обращению шурави с собственной персоной просто не привык.

Поэтому все было сделано именно так, как того требовал Джабар.

О выдвижении в «зеленку» сводного отряда был проинформирован лично комбриг Гришин. А уж как там, в дальнейшем, проходила эта информация по соответствующим подразделениям 70-й Бригады, ни я, ни другие советники и понятия не имели.

Но как ни «шифровались» ХАДовцы, «духи» все равно их «вычислили».

Первыми под их интенсивный обстрел из засады попали царандоевцы на той самой БРДМке. Выстрел гранатомета пришелся в носовую часть бронемашины и унес с собой жизнь сотрудника спецотдела Анвара, а также командира БРДМки, ее водителя и связиста. Еще несколько царандоевцев, сидевшие в тот момент на броне, получили ранения и контузии.

Завязался бой, во время которого погибли еще несколько ХАДовцев. Заняв круговую оборону, ХАДовцы запросили по рации подмогу. Но она к ним так и не пришла.

Как местным ХАДовцам удалось прорваться к шедшим им на помощь коллегам, так никто и не понял. Но они все-таки смогли это сделать, чем спасли тех от неминуемой гибели.

Правда, из душманского «котла» вырваться никому так и не удалось, и все были вынуждены вновь отступить в уездный центр.

Обстановка в уезде Панджвайи действительно складывалась критическая.

И вот тут-то от одного из агентов царандоя поступила информация о том, что общее руководство моджахедами осуществляет некий бывший агроном — Ходжа Мохамад Ахунд.

После проверки по царандоевским оперативным учетам, выяснилось, что этот человек в свое время был одним из основных сборщиков податей с земледельцев данного уезда. Но самое интересное заключалось в том, для кого именно из крупных землевладельцев уезда этот человек собирал деньги с рядовых декхан. Этим человеком оказался не кто-нибудь, а сам генерал Хайдар, бывший командующий царандоя провинции.

Лично для меня это была ошеломляющая новость, о которой я незамедлительно доложил в Кабул. Последовав моему примеру, Мир Акай направил аналогичную информацию на имя министра внутренних дел Афганистана — Гулябзоя.

Какой уж там, в Кабуле, состоялся разговор между Хайдаром и Гулябзоем, я уже никогда не узнаю. Но буквально на следующий день Хайдар прилетел на «Ариане» в Кандагар.