Большая судьба - Евгений Федоров

- Но, но, пошли, чего спужались? Хозяин еще затемно пошел отыскивать зимнюю фатеру.

Погоняя коней, ямщик запел унылую песню. Дорога забирала всё круче. Скоро и Салаир!

Рядом с трактом змеилась тропка. Она то убегала в лес, то снова вилась по опушке. Аносов еще издали заметил на ней бодро шагающего коренастого мальчугана лет девяти, одетого в рваный зипунишко и старую отцовскую шапку.

Аносов взглянул на обветренное лицо парнишки, на его вздернутый нос и приказал ямщику попридержать коней.

- Ты кто такой? - улыбаясь, спросил он мальчугана.

- Иван! - деловито отозвался тот.

- Откуда бредешь, парень?

- Издалеча.

- Куда и зачем?

- Не видишь, что ли, барин? - по-мужицки серьезно сказал подросток. В Салаир помечен, в бергалы!

Разглядывая его утомленное лицо и плохую одежонку, Аносов спросил:

- Что ж тебя так плохо родные снарядили в дальнюю дорогу?

- А кому было снаряжать-то? Ни отца, ни матери, - один, как перст.

- Как же ты сиротой жил? - заинтересовался Павел Петрович.

- Как жил? - усмехнулся мальчуган. - Известно, по людям мытарился.

Аносову стало жалко мальчонку.

- Садись ко мне, дружок, подвезу! - предложил он.

Подросток неприязненно посмотрел на проезжего барина и отрицательно покачал головой.

- Спасибо, дойду и так! - отказался он. - Не привыкать нам гулять по тайге.

Ямщик свистнул, и кони понесли экипаж. Мальчуган остался позади.

Через час Аносов въезжал в Салаир. Подле горнозаводской конторы шумела толпа подростков.

- Гляди-ко! - указал кнутовищем ямщик. - Поди, со всего края согнаны. Тоже "бергалы"! Эх вы, горемыки мои, горемыки, - печально улыбнулся он в бороду.

Павел Петрович вылез из экипажа и стал пробираться через толпу. Более сотни мальчуганов окружило его. Плохо одетые, худые, с грустными лицами, они жадно рассматривали Аносова, угадывая в нем большого начальника, от которого зависела их судьба. Он ждал жалоб, вопросов, но мальчуганы притихли, молча следя за ним. Тяжело вздохнув, Аносов поднялся на крылечко. За массивной дверью слышались громкие голоса. Павел Петрович с минутку помешкал и оглянулся на ребят.

Каждую осень в Барнауле происходил набор и назначение горным советом детей-"рекрутов" на заводы и рудники. Их определяли на рудоразборные и другие работы, а более счастливые попадали в заводские школы. Сейчас "рекруты" спешили к заводам. Немало явилось их и в Салаир. Вот неподалеку от крылечка стоит мальчонка лет семи и пристально смотрит на Аносова. В больших изношенных сапогах с чужой ноги, в женской кацавейке, он старательно дует на посиневшие пальцы, и слёзы блестят на его глазах.

- Ты что же будешь делать? - ласково спросил его Павел Петрович.

Ребенок повеселел и торопливо ответил:

- Известно, что. Как другие, так и я буду робить.

- А может, тебе домой хочется вернуться, мал ты уж очень!

- Ой, что ты, дяденька! - со страхом отозвался "рекрут". - Мне сейчас - ни туда и ни сюда. Батя благословил. Иди, говорит, и радуйся, поди, три копеечки в день заработаешь на хлеб!.. Мне бы в школу, вот это другой резон!

- Ты что, учиться желаешь? - поинтересовался Аносов.

- Страсть как! Так и тянет!

- Ладно, похлопочу за тебя, - пообещал ему Аносов.

- Сделай милость, не откажи! - серьезно, по-мужицки, попросил "рекрут".

- Как тебя звать-то?

- Заюшкин. Не забудь, Заюшкин...

Аносов грустно улыбнулся, взялся за ручку и распахнул дверь.

В большой комнате за тесовым столом сидели управляющий и писец. Они внимательно рассматривали список "рекрутов" и вызывали каждого для определения на работу.

При входе начальника горного округа управитель Салаирского рудника, тяжелый и сырой старик, подошел к Аносову и доложил по уставу:

- Ваше превосходительство, мы здесь решаем, сколько и куда направить рекрутов.

- Садитесь, господа, и продолжайте свое дело, - пригласил Аносов. Сбросив дорожный кафтан и сняв теплую шапку, Павел Петрович тяжело опустился на скамью и склонил голову.

"В сущности, что мне здесь делать? Распустить по домам ребят я не имею права. Сочтут за бунт. Да и куда им идти? Чем помочь? Ну какие они работники?" - с грустью подумал он и вдруг вспомнил мальчонку в женской кацавейке.

- Есть в списке Заюшкин? - спросил он.

Писец угодливо склонился над ведомостью, зашуршали листы.

- Заюшкина в списках не значится, ваше превосходительство, испуганно ответил писец.

- Как же так? Проморгали, значит? - усмехаясь, спросил Аносов.

- Никак нет, ваше превосходительство. Мы не только человечишку, но и таракана не проморгаем, - обиженным тоном отозвался управитель Салаирского рудника. - Видать, по годам недомерок или никуда не годится за слабостью.

- Как не годится! - запротестовал Павел Петрович. - Мне кажется, он мальчуган смышленый. Позвать его сюда!

Писец быстро юркнул за дверь, и вскоре послышался его резкий голос:

- Который Заюшкин, марш сюда, в избу!

- А бить не будешь? - откликнулся недоверчивый детский голос.

- Иди, скоморох, а то и в самом деле смажу!

Мальчишка несмело переступил порог и проворным движением смахнул с головы шапку.

- Ну, вот вам и Заюшкин! - сказал Аносов. - Поглядите, чем он не бергал? Рекомендую его, господа, в школу.

Подросток сияющими глазами впился в Павла Петровича:

- Дяденька...

- Не радуйся преждевременно, - ласково сказал Аносов. - И в школе не сладка будет тебе жизнь. Но, главное, учись. А коли обидит кто, скажи мне...

- Ну, ну, иди отсюда, что рот разинул! - подтолкнул мальчонку в спину управитель. - Говори спасибо генералу да радуйся!

Заюшкин надел шапку и, громыхая сапогами, пошел к выходу.

- Ваше превосходительство, - заикающимся голосом заговорил управитель. - У меня в Салаире беда! Сбегли сразу полсотни варнаков. Охрану погнал на поиски и три воза шпицрутенов приготовил для расправы.

- Вы полагаете, что одними шпицрутенами можно поправить дело? - зло усмехаясь, спросил Аносов.

- А как же иначе, ваше превосходительство? - недоумевающе пожимая плечами, вымолвил управитель.

- По-моему, оттого и бегут, что вы много бьете и мало думаете о человеке! - резко сказал Павел Петрович и поднялся со скамьи. - Я сам поговорю с работными, почему они плохо работают. - Он повернулся спиной к управителю и спросил писца: - Все ли рекруты явились на сбор?

- Одного недостает, ваше превосходительство, Ивана Тягана. Хворый аль помер, неизвестно.

Павел Петрович вспомнил встреченного на дороге парнишку Ивана.

- Спешит! Скоро будет! - уверенно сказал Аносов. - Старательный и серьезный паренек.

Аносову придвинули список, он бегло просмотрел его.

- Господа, вы зачисляете детей на работу. Я прошу вас, и сам буду иметь это в виду, - строго сказал он: - они должны трудиться точно по горному уставу - не более восьми часов в сутки - и должны быть употребляемы только на дневные и легкие работы. Если будет не так, пеняйте на себя! А теперь прошу показать заводскую школу.

В низеньких унылых казармах размещалось около двухсот детей. Более печальное зрелище вряд ли можно было придумать.

Управитель заискивающе заглядывал в глаза Аносова и пояснял:

- Мы учим их чтению и письму и кое-что рассказываем о рудах...

- Кое-что, - нахмурился Аносов. - А это что за человек? - показал он на широкоплечего бородача в старом кафтане, очень похожего на бродягу.

- Это?.. Это дядька-воспитатель. А вот еще кашевар...

На пороге кухни стоял толстый неряшливый мужик с лоснящимся лицом. Аносову стало не по себе.

- Сколько средств используете на каждого ученика? - строго спросил он.

- От трех до семи копеек в день, - смущаясь, ответил управитель.

- Что за произвольная раскладка? - возмутился Аносов. - Три копейки и семь - огромная разница. Покажите обед!

- Вы не будете есть эту пищу, ваше превосходительство! - испуганно вскричал управитель и моргнул кашевару, чтобы тот скрылся. Но толстый служитель не понял намека и сиплым голосом объявил:

- Ноне каша без сала. Середа - день постный, скоромного не полагается!

- А что будет завтра, в четверг? - сердито спросил Аносов.

- В четверг - как будет приказано.

- Да ты пьян! - вдруг возмущенно выкрикнул Павел Петрович. - От тебя сивухой разит. Не вижу у вас порядка. Здесь не школа, а... а...

От волнения Аносов не находил подходящего слова.

- Ва... ваше превосходительство, мы не знали, не подготовились к столь высокому посещению, - растерянно пытался объяснить управитель. - И это действительно не школа, поэтому и зовем "приютом для рудоразборщиков"...

Аносов еле сдерживался, чтобы не наговорить грубостей. Он недовольно отрезал:

- Вам предстоит по-настоящему подумать о школе!

Молчаливый, угрюмый, покинул он грязные, неприглядные казармы и пошел к руднику. На склоне горы в отвалах работали рудоразборщики: старики и мальчишки. Завидя горного начальника и управителя, они замолчали.