Дела семейные - Рохинтон Мистри

Он посмотрел Манизе в лицо. Оно застыло от шока. Но было в нем что-то еще — он понял что, перехватив ее взгляд, обращенный на Куми. Ее мука в этот миг была страшней всего. Она заслуживает лучшего, ее надо немедленно разубедить, это его первейший долг.

— Чай, она чай принесла, — настойчиво внушал ей Джал. — С фруктовым кексом.

Он подобрал осколки разбитой посуды.

— Видишь? В этом Куми принесла чай. И смотри, Манизе, лужа на полу, это от пролившегося чая. А вот и фруктовый кекс…

Прибежали соседи, всполошенные грохотом и треском, напоминавшим взрыв. Люди входили в открытую дверь, застывали при виде трупов, некоторые отворачивались в ужасе, кого-то рвало на площадке. Чей-то голос вызывал по телефону «скорую».

«Скорая» приехала не скоро. Когда медики появились в комнате, кто-то из соседей набросился на них-если так приезжать на вывозы, то никакой больной не доживет!

— Ваше счастье, что оба скончались сразу!

— Зачем же было «скорую» вызывать? Звоните в полицию!

Больше того, бригада «скорой» проявила то, что обитатели дома сочли ужасающей черствостью-потребовала немедленно сообщить в полицию: таков закон.

Соседи сразу сбились в кучку. Если сообщить в полицию, могут возникнуть осложнения, полиция потребует соблюдения формальностей, возможно, даже потребует вскрытия, в результате похороны отложатся больше чем на сутки, что противоречит зороастрийскому обряду.

— Если хотите знать мое мнение, они надеются что-то получить с нас, — сказал один сосед.

— Ну так давайте заплатим, чтобы положить этому конец. Попросим, чтобы они забыли, что приезжали сюда.

— Хорошая мысль. Сто рупий подправят им память.

— Да, но нам все равно потребуются документы, иначе на Дунгервади не примут тела.

Тогда Джал выступил с предложением, которое было признано самым разумным: обратиться к инспектору Масалавала, живущему через дорогу.

Много лет назад, когда Ясмин Вакиль и Люси Браганца упали с крыши, семью выручил отец инспектора, старший полицейский офицер Масалавала, ныне покойный.

Он тогда сказал:

— Нам, парсам, ни к чему полоскать на людях наше грязное белье.

И дело обошлось без лишнего шума.

Сын, еще не дослужившийся до звания отца, оказался столь же находчивым.

Делегацию, явившуюся к нему на дом, инспектор Масалавала выслушал с пониманием, поскольку разделял философию отца. Он даже уговорил своего соседа, оставившего практику доктора Фиттера, оказать необходимую помощь, как некогда он оказал ее в деле Вакилей.

Они вместе перешли через улицу и побывали на месте происшествия. Их приход чудодейственным образом подействовал на парамедиков, настырность которых мгновенно сменилась робостью. Они даже попытались отдать инспектору честь.

Доктор Фиттер осмотрел тела, пощупал пульс и сказал, что выдаст свидетельства о смерти — делать вскрытие нет надобности.

«Это теперь стандартная процедура», — подумал Джал, тупо наблюдая происходящее.

Глава 19

Йезад обнял его, прошептал: «Соболезную» — и уступил место Роксане. Она со слезами прильнула к брату.

Оказавшись наедине со своими, Джал впервые заплакал. Соседи разошлись, и боль, которую он подавлял, занимаясь практическими делами, теперь дала себе выход. Своим он мог сказать, что оплакивает не только смерть Куми, но и все то, что она упустила в жизни.

— Папа то же самое говорит, — всхлипнула Роксана. — Когда он узнал, что произошло, он сказал: «Как жалко, что она умерла, полная злобы».

Джал кивнул. Он безмолвно плакал, прижав голову Роксаны к своей груди.

Роксана, которая хорошо знала, как утешают хлопоты, предложила помочь ему собрать вещи для ночного бдения в Башне молчания.

В маминой комнате, которую совместно занимали Джал и Куми, в единственной комнате, где молоток не прошелся по потолку, Роксана заглянула в угол Джала. Случайно ей на глаза попалась ночная сорочка в цветочек. Туфли Куми под кроватью. На туалетном столике листок с цифрами — это она подсчитывала хозяйственные расходы. Остро заточенный карандаш. Листок прижат раскрытым молитвенником. Вечерняя молитва. Значит, Куми молилась между заходом солнца и полуночью.

Роксана громко разрыдалась. Мужчины прибежали из гостиной. Увидев, что она стоит с молитвенником Куми в руках, они все поняли.

Потом подъехал катафалк, и они отправились в Башню молчания. Формальности, ритуальное омовение тела, приготавливаемого к похоронам на следующий день. Тело в белых одеждах было положено на мраморную плиту в молитвенном зале. Больше делать ничего не надо.

Сидели на стульях, выстроившихся вдоль стены сумрачного зала. Изредка из помещения позади зала доносились голоса, позвякивала посуда, которую мыли для завтрашних похорон. Потом звуки стихли. Наступила тишина.

Роксана поднялась со стула и стала в дверях. Веранда, за ней сочная листва деревьев, кусты. «Совсем другой мир, — думала она, — какой здесь покой, на вершине холма, высоко над пылью и смрадом города!»

Стемнело, и в тишину стало врываться жужжание насекомых. Они лишь подчеркивают покой, думалось Роксане. Она пыталась различить тропу, которая вела от веранды к вершине холма, уже утопавшей во мгле. Тропа, по которой завтра понесут тело Куми, наверх к Башне молчания, где его расклюют грифы…

Роксана возвратилась в зал и посмотрела на Йезада. Тот кивнул — да, им пора. Он еще раз поклонился телу и отступил назад. Она помедлила, вглядываясь в лицо, пока еще открытое — его закроют завтра, после молебствия. Выражение лица стало гораздо мягче, Роксана вдруг снова увидела сестру своего детства, которая так баловала ее, носила ее на руках как любимую куклу. Слезы неудержимо катились по щекам Роксаны.

Йезад осторожно коснулся ее локтя. Он обнял ее за плечи и медленно повел к двери. Джал вышел с ними на веранду.

Они стали спускаться по тропе, повернулись, помахали Джалу, двинулись дальше вниз по холму, окутанному мглой и птичьим щебетом, густая листва вздымалась над ними, как огромный темный зонт.

В такси Роксана молчала, пока Йезад объяснял шоферу, как довезти их кратчайшим путем. Потом она сказала:

— Это ужасно, что в такую минуту я вспоминаю потолок.

— Не терзайся. Я тоже думаю об этом. Это естественно.

— Даже если его привести в порядок, чтобы папа мог вернуться, как может Джал в одиночку справиться с уходом за ним?

— Видимо, это нам суждено присматривать за чифом.

Больше Йезад не сказал ни слова, подавленный тяжелыми мыслями. Бремя их было слишком велико. Теперь он все оставит на волю Бога — и да свершится воля Его, как это все равно происходит всегда.

Он остановил такси у поворота в их переулок. Дальше пошли пешком, чтобы сэкономить. Пока Роксана поднималась по лестнице, он задержался в аптеке, где был телефон, предупредить Капура, что не выйдет на работу из-за похорон. Телефон звонил, но никто не отвечал.

Дома он увидел Роксану, сидевшую на кровати с детьми. Мурад расспрашивал о несчастном случае, хотел знать, как умерла тетя Куми, родители старались отвечать как можно честнее.

— А я пойду на похороны? — спросил Джехангир.

— А ты хотел бы?

Он кивнул.

— Мурад?

Кивнул и он.

После ужина Йезад опять пошел звонить Капуру. Опять не дозвонился. Трижды ходил в аптеку, но в одиннадцать часов отказался от дальнейших попыток. Придется с утра ехать на работу, чтобы рассказать Капуру лично.

НА ДВЕРИ висело объявление:

«В связи с кончиной в семье магазин временно закрыт. Приносим извинение нашим клиентам за неудобства».

Сначала Йезад не понял — каким образом мистер Капур узнал о смерти Куми?.. И как трогательно, что он считает меня членом семьи…

Но спохватился — нет, это не связано с Куми. Кто же умер, в таком случае? Еще одно совпадение? Смерть в моей семье, смерть в семье Капура…

Доставая ключи, он заметил, что объявление написано не почерком Капура. Надо открыть, позвонить и узнать, кто умер. Выразить соболезнование Капуру и сообщить ему о беде в их семье. Отпер наружный замок и вставил ключ в американский замок.

Ключ повернулся, но дверь не открылась. Попробовал еще раз — и тут заметил навесной замок на щеколде в нижней части двери. Войти нельзя. В чем дело? Возможно, тот, кто вешал объявление, принял дополнительные меры безопасности.

Йезад спрятал ключи в карман. Через минуту подошел Хусайн. Надо предупредить его.

— Салам, сахиб.

— Извини, Хусайн, но нам не войти.

Хусайн кивнул и скорбным жестом указал на дверь.

— Сердце мое разрывается, — всхлипнул он.

Йезад не понял, отчего смерть в семье Капура привела Хусайна в такое состояние — он, видимо, опять в депрессии, надо с ним помягче.

— Раз мы не можем войти, Хусайн-миян, возвращайся домой и отдохни денек. Тебе этот день оплатят. А мистера Капура увидим, когда откроется магазин.