Роман Галицкий. Русский король - Галина Романова

Знал Всеволод, что обидится на него Рюрик. Знал, что не будет от его перемирия истинного мира и покоя в Червонной Руси. Потому, мирясь с Ольговичами, передал Ярославу Всеволодичу черниговскому такие условия: первое - не искать им Киева под Рюриком и Смоленска под Давидом Ростиславичами; второе - отпустить из плена Мстислава Романовича без выкупа; третье - изгнать из Чернигова Ярополка Ростиславича, с которым у Всеволода была давнишняя вражда из-за Новгорода, и четвёртое - отречься Ольговичам от союза с Романом Мстиславичем волынским, ибо зело силён был сей князь, и не желал Всеволод, чтобы остались у него на Руси друзья и союзники.

Черниговские послы выслушали условия Всеволода и воротились к Ярославу. Через несколько дней они снова были у владимирского князя и привезли ответ - Ярослав был согласен на всё, кроме последнего. Роман Мстиславич отвлёк Рюрика от похода на Чернигов, спас его стольный град, и порывать с ним Ярослав Всеволодович не хотел. Ольговичи умели быть благодарными.

Всеволод не настаивал. Роман оставался врагом его союзников, но владимирскому князю не нужен был мир в Киевской Руси.

5

Андрей пришёл в себя от приглушённо звучащих голосов. С возвращением сознания пробудилась боль. Чужие люди стащили с него одёжу, бередили раны, мазали их чем-то прохладно пощипывающим. Потом его голову приподняли, меж зубов потёк горький взвар. Андрей содрогнулся и закашлялся, постанывая от боли, - бока и живот ныли, каждый вздох давался с трудом.

- Во, оживел малец! - пробасил чей-то голос. - Ну и хитёр ты, Марко!

- Сие есть наука лекарская, зело хитроумная. Молитесь ныне Деве Марии и Её Пречистому Сыну, - ответствовал другой голос, неуловимо коверкавший слова. - С Божьей помочью через пять дён встанет сей вьюнош.

Андрей разлепил веки. Он лежал нагим на жёсткой лавке в полутёмной каморе. Чужие люди склонялись над ним. Тускло горела свеча. Оглядевшись, Андрей каким-то чутьём угадал, что находится на лодье.

- Прочухался, - разулыбалось бородатое круглое лицо. - А и крепок ты, паря! Почитай, с того света воротился!

- Где я? - тихим шёпотом спросил Андрей.

- А на моей лодье, - улыбнулся бородач. - Меня Якимом звать, гость я торговый, из Новгорода. Моя лодья тута стоит, возле Владимира.

- Что… что случилось?

- Память отшибло?

- Нет, - Андрей прикрыл глаза. Он всё помнил - и татей, и как словили они боярышню Анну, и как, подраненный, встал он у них на пути. Но как вышло, что жив он и лежит здесь? И что с Анной и Опраской?

Яким помрачнел:

- Бога благодари, паря. Кабы не мои ребята, лежать бы тебе ныне в домовине. Услыхали они, как девка твоя завопила, да и прибегли в рощу-то. В самый раз поспели -не добили тебя тати, бросили. И девка твоя живая. Тута она. Счас кликну.

- Нет, - подивившись своей твёрдости, Андрей сумел приподняться на локте. - Тати хозяйку мою похитили, боярышню Анну Исаакиевну. Вышла она прогуляться, да напали на нас.

- Вон оно как, - Яким отодвинулся, ссутулился весь. - Эх, паря-паря! Зрели мои парни лодью, что в ночь снялась да ушла… На ней, видать, увезли твою хозяйку.

Андрей застонал, повалился на лавку, едва не плача от боли и горечи.

- Воротить её надоть, - простонал он.

- Воротить-то, оно, конечно, надо, - закивал купец, - да нешто теперь тебе то под силу? Слыхал, чо лечец сказал? Лежать тебе, не вставая, цельную седьмицу. А за ту пору далеко уплывёт та лодья!

- Что же делать? - заметался Андрей. - Не могу я её так оставить. Князь с меня живого шкуру спустит.

- Кня-азь? - оживился Яким. - Да неужто? Андрей зажмурился. Не хотел он говорить - не его, холопьего, то ума дело - в боярские да княжеские дела встревать. Ну, наезжает князь к Анне Исаакиевне, ну ночует в её терему, ну провожает она его, прильнув к стремени, и встречает всегда, как дорогого гостя. Все видели дворовые люди, да помалкивали - болтать себе дороже. У Андрея не было особых причин любить князя - только и заслуг-то его, что боярина Остамира примерно наказал, сгинул боярин в безвестности. Но у самого парня рубцы от княжьих батогов нескоро зажили. Кабы не Опраска, да кабы не новая хозяйка - Бог весть, как повернулась бы его судьба.

Слово за слово - вытянул кое-что из него Яким. Задумчиво почесал бороду.

- М-да, - изрёк он наконец. - Дело, видать, князево… Ну, вот чо, паря, полежи покамест. А мне с людишками перемолвиться нать.

Он вышел, впустив на своё место зарёванную Опраску. Девушка припала к замотанной тугой тряпицей груди Андрея, залилась горючими слезами, причитала, словно по мёртвому. Парень отворачивался, тянул шею и ловил каждый звук - за дверью слышался глуховатый голос Якима. Купец рассказывал об услышанном. Лодейщики спорили, ругались. Из-за рёва Опраски половины голосов слышно не было, но кричали разное. Одни вопили, что связываться с шатучими татями - себе дороже, что их дело торговое, а не военное, что их там невесть сколько народа и все при оружии, что лодья ушла уже далеко, а ночью её не сыщешь. Им возражали: товар почти весь распродан, а какой есть, можно оставить под стражей в гостевой избе до поры, и пора бы посчитаться с татями за разбой, а с реки лодье деться некуда и что у них тоже есть добрые воины, а князь Роман к торговому люду добр, купцов привечает, даёт им леготу при торговле и мытникам своим озоровать не даёт - так чего ж не помочь хорошему человеку? Вече гудело не хуже домашнего - новгородцы шуметь привычны. Им только дай волю.

- Цыц вы! - перекрыл гам голос Якима, и Андрей невольно сжал плечи Опраски - прекрати, мол, реветь. - Тута не Великий Новгород и не Волховский мост, чтоб на кулачки схватываться! Кто охочь идтить - становись ко мне. Кто на берегу остаётся - тот отходи к другому борту.

Затопали ноги, люди зашушукались.

- Вота и порешили всё! - Голос Якима звучал почти весело. - Вы, братцы, на береге нас ждите, за товаром приглядывайте, да за другими купчишками - авось, чего дельное разглядите! А нам сей же час за вёсла браться!

Андрей откинулся на лавке, задышал глубоко. Под прижмуренными ресницами защекотало - выжала слезу радость обрести помощников.

Поскрипывали уключинами вёсла. Монотонно тянули гребцы какую-то песню, привезённую, должно, из половецкой степи - на незнакомом языке, она бередила сердце тревогой и полынной печалью. От её напевов хотелось плакать навзрыд, но словно в камень оделось сердце.

Анна сидела на полу в углу тесной каморки на носу лодьи. Локти её были туго скручены за спиной, руки уже онемели и почти ничего не чувствовали. От качки и спёртого воздуха её мутило. Дощатый настил похрустывал и потрескивал, под ним плескалась тухлая вода. Света было мало - лишь в щель двери проникал тонкий бледный лучик.

Она очнулась в этой каморке. Её вытряхнули из мешка, распутали ноги, дали напиться и бросили тут. И вот уже невесть сколько времени она сидит тут одна-одинёшенька, не ведая своей судьбы и не зная, за что свалилась на неё такая напасть. Лодья плыла уже давно, к пленнице заходили всего раз или два - поглядеть, какова она. Хотелось плакать и выть по-волчьи, но страх перед похитителями замкнул уста. Даже молитва не шла на ум. Всё в Анне оцепенело.

Притомившись, девушка задремала, склонив голову на колени и постепенно завалившись на бок. А очнулась от того, что её легко вскинули на руки.

Анна встрепенулась. Со сна почудилось ей, что это Роман сыскал её и обнимает. Она ахнула, подалась навстречу - и в губы ей впился чужой мягкий мокрый рот.

Анна замычала, выворачиваясь и отплёвываясь, а державший её на руках мужик нахмурился:

- Аль не сладко?

- Пусти! Пусти, - забилась в его руках Анна.

- Э, нет, пташка! Попалась в сети - так не бейся, - удерживая её на руках, мужик уселся на скамью, усадил девушку себе на колени. - Никто за тебя не заступится, в моей ты власти.

- Кто ты?

- Звать меня Володарем, - назвался мужик. - Вольный я человек - где хочу, там хожу, и нету надо мной ни князя, ни боярина. Живу на лодье этой, людишки на ней все мои. Ватага мы, а я у них атаман. А на кой ты нам сдалась - сама, небось, ведаешь!

Анна притихла, закусив губу. О Романе думала она, сидя в каморе на полу, звала его сквозь туман страха, а не ведала, что через него принимает эту муку. Не хотелось ей верить, что за всем этим стоит княгиня, не могла ока сейчас думать.

Мужик, заметив, что она замерла, продолжал одной рукой обнимать её плечи, а другой провёл по судорожно сжатым коленям, погладил по голове, коснулся толстыми пальцами щеки, шеи, спустился к груди.

- А ты, я погляжу, сладкая ягодка, - тяжелее задышав, прохрипел он. - Куда как сладка…

Анна сжалась в комок, со страхом глядя на него. Мужик был на вид плотен, могутен и широк в плечах. Лохматая пегая борода закрывала пол-лица, по обеим сторонам крупного мясистого носа поблескивали маленькие живые глаза. Яркие губы были пухлые, мягкие. При воспоминании об их прикосновении девушку передёрнуло.