Том 3. Советский и дореволюционный театр - Анатолий Луначарский

4. Целый рой более слабых пьес, как «Брат наркома»2 и другие, сопровождал эти первые и свидетельствовал о, так сказать, общем повороте интереса драматургов к живой современности.

5. Считаю необходимым упомянуть и о моей пьесе «Яд», которая целиком была написана в тех же целях. В Москве, несмотря на хорошую игру (в особенности великолепный образ, данный В. Н. Поповой), пьеса не имела успеха; зато в Ленинграде она прошла свыше пятидесяти раз, ею открыли и ею собираются закрыть сезон. Ни одна моя пьеса не шла так густо по разным городам всего Союза.

6. Своеобразное место занимает в драматургии прошлого года пьеса Глебова «Загмук»3 и по своим сценическим достоинствам, и благодаря очень тщательному и талантливому исполнению артистов Малого театра, за которое автор должен быть этому театру горячо благодарен. Пьеса эта прошла с выдающимся успехом. Рекомендованная мною немецким театральным издателям, она вызвала со стороны знатоков немецкого театра самые лестные отзывы, и я уверен, что, если этому не помешают цензурные соображения, она пойдет и в германских театрах. Пьеса историческая, и даже древнеисторическая, но на самом деле, конечно, современная, ибо основная-то ее тенденция заключается в доказательстве того, что и события древней истории укладываются в рамки марксистского понимания ее как борьбы классов. Некоторые критики, не понимая самого задания драматурга, говорили, что Вавилон у него модернизован. Он нисколько не модернизован, он показан через марксистские очки — те самые, которые раскрывают внутреннюю сущность вещей. «Загмук» есть доказательство того, какую оживленную драматическую материю находим мы решительно повсюду, если умело подойдем к событиям, вскрывая рождающуюся в них, определяющую личные конфликты классовую борьбу. В общем, «Загмук» рядом со «Штормом» является очень крупным завоеванием коммунистической драматургии.

Уже то задание, которое поставил себе Глебов, автор «Загмука», показывает существование естественного уклона в историю. Писать современные пьесы, конечно, трудно, особенно в такую кипучую эпоху, как наша. Поэтому историческим пьесам, в которых события прошлого показаны под нашим углом зрения, особенно повезло. Не все эти пьесы, конечно, стояли на большой высоте, но тем не менее и в этом отношении прошлый сезон дал довольно обильный урожай. Не плоха была и не без успеха шла пьеса Шаповаленко «Гапон»4 и некоторые другие революционно-исторические этюды, показанные в Театре М ГС II С. На мой взгляд, несравненно выше прошумевшего «Заговора императрицы»5 А. Толстого и Щеголева была пьеса тех же авторов «Азеф»6. Опять-таки, несмотря на хорошую игру, она не имела долгого успеха. В этом отношении театр бывш. Корша показал себя несчастным местом.

Зато Малый театр еще раз оправдал себя превосходной постановкой «Аракчеевщины» Платона7. Пьеса написана на основании внимательнейшего изучения эпохи. Она несколько перегружена, в ней можно отметить многочисленные недостатки, но все же это чрезвычайно красочное восстановление крепостного прошлого, и чуткая публика, не смущаясь разными окриками со стороны ЛЕФов, наполняла залу Малого театра и дружно аплодировала автору и актерам.

Большим успехом пользовалась также мило написанная пьеса «1825 год»8. И будет наверняка привлекать публику совсем бегло написанная, даже не пьеса, а скорее серия картин, «Декабристы и Николай I» Кугеля, где Качалову удалось дать незабываемую фигуру Николая 19.

Если Качалов дал в слабоватой пьесе «Декабристы» необыкновенно сильно впечатляющийся образ царя-жандарма, то, конечно, на той же высоте стояло и творчество М. А. Чехова, давшего нам в «Петербурге» Белого исчерпывающий, монументальный в своей карикатурности образ Кощея Бессмертного — старого, в детство впадающего сановника, костлявыми пальцами душившего все в нашей дореволюционной стране. Это не только Победоносцев, это и другие, средние и мелкие Победоносцевы. Пьеса Белого гораздо слабее инсценированного в ней романа, в ней, в общем, нет четкого рисунка, трудно даже понять, о чем идет речь. Но чудесная игра Чехова и бодрый конец обеспечили пьесе крайний успех. Будучи исторической, она тем не менее (как и пьеса, посвященная декабристам) близко касается нашей эпохи и как бы участвует в работе по подведению сознательного художественного фундамента под то художественное понимание наших дней, которое является заданием не только драматургии, но всего современного искусства.

Переходя к новым иностранным пьесам, можно отметить большое достижение Камерного театра, поставившего пьесу О'Нейля «Косматая обезьяна». Пьеса несколько упадочная или анархо-интеллигентская, но она все же дала театру возможность развернуть несколько блестящих картин. Противопоставление кочегарки шикарному бульвару само по себе представляет настоящий шедевр театрально-социального показа. Менее счастливой была попытка того же театра дать революционную мелодраму, заимствовав сюжет у кино («Розита»)10.

«Продавцы славы», приятная французская сатирическая комедия, прошла актерски хорошо, но с несколько бледным успехом у Корша. В будущем году ее обещает дать МХАТ Первый11.

Если нам не было показано ничего более значительного, взятого у Запада, то это потому, что на Западе ничего особенно значительного в драматургии нет. Правда, можно сделать исключение для пьесы Моэма «Ливень», но то, что мы пока видели, не дает еще представления о большой драматической силе этого вполне современного произведения12. Берлинское исполнение, с Кэтой Дорш и Клепфером, пока недосягаемо поднимается над русским исполнением в Москве и Ленинграде. Все же нельзя не отметить верный вкус нашего театра в смысле выбора наиболее подходящего европейского материала.

Характерны были также возобновления. «Горячее сердце»13было настоящим триумфом Первого МХАТа. Эта пьеса Островского, которую считают обыкновенно довольно слабой, чем-то вроде народного спектакля (приблизительно так обозначал ее и сам Островский), превратилась в великолепное зрелище в руках МХАТа. Коммунистическая критика отметила прежде всего двойную созвучность этой пьесы нашей эпохе14. Во-первых, мы узнавали в этом спектакле ту Россию, которую мы свергли, и, во-вторых, узнавали еще живую, полугоголевскую, полуостровскую Россию. Она и сейчас еще всюду шевелится, ее еще далеко не смогла доконать Советская власть; она воскресает даже в нашем собственном бюрократизме, и мы ее не так-то скоро похороним. Несмотря на то что Художественный театр взял всю пьесу чрезвычайно сквозь юмор, несмотря на то, что знаменитый крик загнанной купеческой дочки: «Дайте мне ружье, дайте мне огня поджечь их дома»15 — не прозвучал тем порывом острого отчаяния и возмущения, которые вложил в эту фразу обычно осторожный Островский, все же пьеса осталась такой же живой, — может быть, еще более живой, чем «Смерть Пазухина» в исполнении тех же артистов.

С нетерпением ждала Москва другого возобновления — возобновления «Ревизора» сквозь режиссерский гений Мейерхольда16. К сожалению, мы, по-видимому, в этом сезоне не увидим осуществления работы Всеволода Эмильевича.

До окончания года мы увидим еще в Первом МХАТе сценическое оформление пьесы Булгакова «Белая гвардия»[49], которую тоже придется прибавить в счет протекшему сезону17.

Вот его драматические богатства, причем я, конечно, упустил кое-что: сознательно не упомянул я о второстепенном и не видел многое из репертуара ленинградских театров и т. д. Я еще раз со всей уверенностью повторяю, что нужно поискать да поискать среди театральных годов дореволюционного прошлого такой же обильный год. С не меньшей категоричностью я утверждаю, что ни одна из мировых столиц не дала, в среднем, такой интересной драматической продукции, как Москва.

Переходя к другим сторонам театра, я могу отметить, что продолжался по-прежнему процесс некоторого синтеза театральных форм. Кое-кто плачет об этом. Были-де четкие контуры отдельных театров, а сейчас все стали ставить не совсем правые, не совсем левые, не декоративные, не конструктивные, не реалистические, не условные постановки, а так — что-то среднее. Но об этом плачут только гурманы и эстеты.

Как и всякое производство, театр старается дать продукцию наилучшего качества и наиболее отвечающую потребностям. Потребность в театральном реализме — выявилась. Левый театр сильно придвинулся к реалистической оси сценического искусства. Но правый не остался глух к некоторым, так сказать, плакатным достижениям левого театра. А так как наш реализм нисколько не чуждается гиперболы, карикатурного эффекта, то естественно, что так называемый правый театр усвоил себе в должной мере некоторые достижения новейших театральных устремлений.