Нравственный образ истории - Георгий Михайлов

Через это, да ещё и при содействии митрополита Варлаама, Вассиан приобрёл на великого князя огромное влияние. А как приобрёл, так и начал беседовать с державным, «плачася и рыдая о церковном нестроении». То есть о том, что монастыри по-прежнему владеют сёлами, а жидовствующие еретики томятся в монастырских келиях, куда по вине «злых осифлян» их сослали «вечно каятися», вместо того, чтобы сразу по приговору суда выпустить на волю. В письмах своих Вассиан дошёл до того, что назвал сих осуждённых «мучениками». «Яко аще и согрешили еретицы и отступницы, прияти будут», лишь только изъявят лицемерное «покаяние». «Осифлян» же, напротив, князь-инок обвинял в «жестокости немилосердной» и даже в ереси Новатиана и Новата (III в.), запрещавших принимать покаяние у отступников. И здесь он опять слукавил. Древние отступники, отрёкшиеся от Христа под пытками римских язычников, грешили малодушием и каялись потом искренно. За принятие их обратно в церковное общение выступали такие Святые Отцы, как Киприан Карфагенский, от которого сказанный Новат бежал в Италию. Тех древних невольных грешников нельзя сравнивать с тайно жидовствующими сатанистами. Иосиф говорил именно это. Но тогда великий князь стал доверять Вассиану более, чем Волоцкому игумену. Он, как некогда Великий Константин, обойдённый еретиками арианами, начал незаметно для себя попустительствовать придворным льстецам, а Преподобному Иосифу запретил даже писать против князя-инока.

Стараясь оправдать «законность» посягательства светской власти на собственность Церкви, Вассиан дерзнул покуситься и на «Кормчую книгу» (свод канонических правил, Апостольских и Святоотеческих, утверждённых Вселенскими Соборами), по-гречески именуемую «Номоканоном». В историю вошло ироническое название Вассианова «труда» - «Новоканон». Ради составления (и отчасти сочинения) оного князь-инок назвал ряд святых правил «кривилами», а Святых Отцов чудотворцев, одобрявших церковное землевладение, - «смутворцами». Разумеется, Вассиан делал это, пользуясь опалой Преподобного Иосифа и попустительством митрополита-нестяжателя Варлаама. В будущем, несомненно, он должен был поплатиться за это беззаконие. А пока что он изымал статьи «Кормчей», переделывал их по своему, вносил поправки и вставки, давая тексту превратное толкование. При этом Вассиан пользовался благословением митрополита, которому при членах Освященного Собора дал обещание «ничего не выставливати». На том ему и позволили заняться правкой «Номоканона».

Но куда там! К поправкам и вставкам Вассиан присовокупил ещё и свои вымыслы, как «Собрание некоего старца». Так самозванно он и в «старцы» записался. Потом его «Собрание» (отдельным списком) ходило по рукам заодно с «Уставом» и «Преданием» Нила Сорского. Намеревался Вассиан включить в испорченную им «Кормчую» и собственное «Слово о еретиках». Коих «приимати подобает», обращающихся «волею и неволею», и после того, не медля, освобождать от наказания. Только на последнее Патрикеев не решился. Как ни расположен был к нему великий князь, всё же он не забыл ни своего указа о розыске жидовствующих, ни подписи его отца (Иоанна III) под их приговором.

Новость о «Новоканоне» обсуждалась в церковных кругах и докатилась до Волоцкого монастыря. Здоровья и долголетия Святому Иосифу она не прибавила. Преподобный проводил последние годы, словно узник в своей келье, стяжая блаженство изгнанных за правду. Между тем, дело об изъятии монастырских сёл не двигалось с места. Созывать новый Собор по этому поводу никто не собирался, и великий князь постепенно осознал тщетность усилий Вассиана. «Нестяжателей» церковный народ не поддержал, ибо идея ограбления иноческих общежитий представлялась святотатственной.

Охладев к Вассиану, Государь разочаровался и в митрополите Варлааме. Ведь сего митрополита он, по существу, поставил собственным указом. Собор лишь утвердил его волю. Ряд историков полагает, что епископов тогда вообще не созывали, а подписи собрали с каждого в отдельности. Так вот, изменив отношение к «нестяжателям», Василий III начал выслушивать друзей Иосифа Волоцкого. И скоро, по заступничеству боярина Челядинина, Преподобному вновь позволили писать.

Изнемогший от болезни и всего пережитого, Иосиф взялся за перо и успел ещё раз в своей жизни обличить Вассиана, на Москву «пришедша» показать великому князю «и вся благородныя человеки, иже у монастырей и мирских церквей села отимати», и заповедал своим ученикам, чтоб опасались «по их жити». А к Василию III, «Христолюбивому самодержцу, Царю и Государю всея Руси», Святой Иосиф обратился уже со смертного одра. И просил жаловать монастырь по его кончине, как и прежде жаловал: «Выше нашея воли».

На исходе земной жизни Преподобного тернии расступились. Путь его окончился со славою 9 сентября 1515 года. Государь Василий Иоаннович горько скорбел. Обливаясь слезами, он обещал исполнить и действительно исполнил все наказы Святого игумена. Обитель на Волоке-Ламском не осталась без его милостей. Когда почил Преподобный Иосиф, монастырь его стал местом паломничества великого князя, ибо с тех пор и его жизненный путь сделался тернистым, и пламя сердечных страданий объяло его душу.

Несмотря на хулы Вассиана, Государь полюбил Волоцкую обитель более других монастырей. Здесь он часами молился у гроба Святого Иосифа, беседовал со старцами, охотился в местных лесах и видел, как так называемые «любостяжатели» - иноки (в большинстве своем высокородные бояре), оставившие грешный мир с его богатствами, - жили на хлебе и воде, носили на теле власяницы и тяжёлые вериги, и молились денно и нощно, но при этом не оставляли забот о ближних, чего совершенно не делали «нестяжатели». Да, здесь на Волоке, Богу служили пышно: у икон в золотых ризах, украшенных драгоценными камнями, с богатой церковной утварью. И отсюда широко распространялось духовное просвещение. Здесь составлялись и переписывались книги, писались иконы; клиры, сочинённые самим Иосифом, легли в основу песнопений, прославивших Святую Русь. Здесь был странноприимный дом, сиротопитательница, «божедомье» для погребения неимущих. Но кроме того, отсюда, из обители Волоколамской, выходили старцы и епископы, духовно сродственные Русскому Самодержавию; и первым из таких мужей после кончины Преподобного стал настоятель обители, а затем митрополит всея Руси - Даниил.

Ещё при жизни своей Иосиф благословил Даниила быть его преемником. Братия дружно избрала нового игумена. Как проповедник, Даниил в то время не знал себе равных. Он уступал Преподобному в богословии, но по начитанности, по способности цитировать на память Писания и Святых Отцов, в умении выстраивать речь он был под стать своему учителю. Иосиф Волоцкий надеялся на Даниила, ибо знал, что тот, кроме порядка в собственном монастыре, сумеет навести порядок и в Московской митрополии. Святой словно предвидел - быть Даниилу митрополитом. А Вассиану - быть наказанным за порчу «Кормчей книги» и прочие злохудожества.

Василий III поначалу так не думал, когда воспринимал благословение от только что избранного настоятеля. Однако скоро он заметил в Данииле те качества, которых не хватало тогдашнему митрополиту Варлааму. В тяжкую пору Магмет-Гиреева набега на Москву великий князь, собирая рать, оказался в Волоцком монастыре. И когда он молился у гроба Преподобного Иосифа, то уверовал в чудо. Ведь что ни говори, а отступление татар от Москвы и внезапное бегство их от Рязани произвелось не одною смекалкой Хабара Симского. По молитвам Волоколамских иноков и других подвижников Господь не оставил Россию Своею милостью. А твёрдый взгляд и умная речь игумена Даниила укрепили дух Василия Иоанновича. Возвратясь в Москву, он воздал благодарение Богу, после чего распёк царевича Петра за подписание злополучной грамоты, укорил бояр за малодушие, но более всего взъярился на митрополита. Историкам не ведома причина отставки Варлаама. Но факт остаётся фактом. Через три месяца после своего вступления в Москву великий князь сослал неугодного митрополита, да ещё и в оковах.

У либерал-историков принято предполагать, что возможным поводом к отставке Варлаама послужило его «несогласие» на арест государева «запазушного врага», князя Василия Шемячича, внука знаменитого в прошлом смутьяна Димитрия Шемяки. Однако это предположение не выдерживает критики. При Варлааме Шемячича принимали в столице в 1518 году, и тогда он полностью оправдался перед великим князем. Когда же в лето 1523-е Шемячича вызвали вторично и арестовали, изобличив в измене, тогда митрополитом был уже Даниил. Варлаама Василий III низложил в декабре 1521 года. А.Д.Нечволодов пишет, что Шемячич «был вызван в Москву и заключён под стражу, так как было перехвачено его письмо к Киевскому воеводе, в котором он предлагал свою службу королю Сигизмунду [а тогда шла война с поляками]. Обе [пограничные] волости же - Новгород-Северская и Стародубская, которыми он [Шемячич] владел, - были присоединены к Москве». Н.М.Карамзин добавляет: «Сим навсегда пресеклись уделы в России, хотя не без насилия, не без лишних жертв и несправедливостей, но без народного кровопролития», что само по себе бдагодетельно.