Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона - Алексей Шишов

Вскоре цепи атакующих красноармейцев залегли под разрывами снарядов и откатились назад. Командир бригады приказал подсчитать потери. Через час ему доложили:

— От девяноста до ста человек, почти все стрелки. Убитыми, ранеными.

— Всех раненых в лазарет, в обоз.

— Всех не можем, Михаил Гордеевич.

— Почему?

— Часть тяжелораненых осталась на поле боя, за кирпичным заводом.

— Значит, были вами брошены! А вы знаете, что большевики с ними уже сделали?!

— Знаем…

Дроздовский на месте пристрастно разобрался в понесенном поражении. С себя вины за него он не снимал: это был бы с его стороны бесчестный поступок. Но виновный виделся не только им. Он вызвал к себе командира Офицерского стрелкового полка генерал-майора Семенова, проделавшего с ним весь путь из Ясс до Дона, спросил:

— Почему вы вовремя и точно не исполнили мой приказ об отходе всех трех офицерских рот?

— Я не получил вовремя вашего приказа.

— Почему вы под огнем утратили командование полком, решив с частью стрелков укрыться в ямах у кирпичного завода?

— Надо было организовать оборону. Нас могли охватить пехотной цепью…

— Дальше не надо, ваше превосходительство. Вот вам мой последний приказ: сейчас же передать командование полком полковнику Жебраку-Русановичу. Я отрешаю вас от занимаемой должности.

— Вы меня изгоняете из отряда?

— Да, вы лишаетесь морального права оставаться в рядах добровольцев даже на правах рядового.

— А за что?

— За трусость в сегодняшнем бою…

Дроздовский очень тяжело переживал людские утраты в том неудачном и неравном бою под самым Ростовом. Лишиться почти сотни бойцов в один день для его маленького отряда, числом немногим более тысячи человек, значило многое. Михаил Гордеевич, как вспоминали очевидцы, был крайне подавлен, «плакал и говорил, что он по своей вине погубил отряд».

Потом, когда его «дрозды» увязнут в жестоких боях на Кубани и Ставрополыцине, он поймет, что ростовские потери были не такими уж страшными и гибельными. Но своих «первопоходников» герой Белого дела жалел всегда.

Дроздовец генерал-лейтенант Николай Дмитриевич Невадовский, в эмиграции возглавлявший Союз добровольцев и бывший издателем газеты «Доброволец», вспоминал почти два десятилетия спустя после этих ростовских событий:

«Во время похода, вернее под конец его, в бою под Ростовом, когда наш отряд, отвлекая от Новочеркасска большевистские силы, понес тяжкие потери в неравной борьбе, его с превеликими трудностями удалось оттянуть в деревню Мокрый Чалтырь.

Остановились мы в армянской избе. И тут, оставшись вдвоем со мной, полковник Дроздовский — этот сильный духом человек — опустил голову, и слезы потекли из его глаз…

…Слезы Дроздовского выражали силу той любви, которую он питал к своим соратникам, оплакивая смерть каждого из них. Но Ростовский бой, где мы потеряли до 100 человек, отразился на его психологии: он перестал быть суровым начальником и стал отцом-командиром в лучшем смысле этого слова.

Проявляя личное презрение к смерти, он жалел и берег своих людей. И кончил, играя сам со смертью, тяжелым ранением, стоившим ему жизни…»

…Оторваться от германских войск, которые следовали за русским добровольческим отрядом то по пятам, то обгоняя его, идущего походным порядком, по железным дорогам, Дроздовскому так и не удалось. Пока на подступах к нему со стороны Новочеркасска разворачивались вышеописанные события — первое поражение белых «дроздов», немцы были уже в Ростове.

Ни белые, ни красные тягаться с ними на донской земле не стали. Было не по силам, да к тому же они и так увязли в кровавом противостоянии друг с другом. А кайзеровская Германия с австрийцами и турками в первой половине 1918 года пожинали обильные плоды сепаратного Брест-Литовского мира.

Германские военные созерцали со стороны гражданскую междоусобицу в России, которая росчерком пера деятелей новой в ней власти — Совнаркома — сама себя вычеркнула из списков государств — победителей в Первой мировой войне. И у немецкого армейского офицерства, просто нижних чинов сложилось личное отношение к тем русским, которые теперь обильно проливали свою кровь на родной земле. То есть в своем Отечестве.

Немецкие и австрийские войска на Дону не имели приказов свыше о поддержке ни белых, стоявших за Россию единую и неделимую, ни красных сепаратистов. Но все же свое отношение к ним они высказывали, как говорится, на «бытовом» уровне.

В мемуарах А. В. Туркула «Дроздовцы в огне. Картины гражданской войны 1918–20 гг.», литературно обработанных Иваном Лукашом, есть одна поразительная картинка тех апрельских событий. Автор воспоминаний пишет следующее:

«…B те мгновения боя, когда мы несли тяжелые потери, к Дроздовскому прискакали немецкие кавалеристы. Это были офицеры германского уланского полка, на рассвете подошедшего к Ростову. Германцы предложили свою помощь. Дроздовский поблагодарил их, но помощь принять отказался.

Мы стали отходить на армянское село Мокрый Чалтырь. На поле у дороги мы встретили германских улан. Все они были на буланых конях, в сером, и каски в серых чехлах, у всех желтые сапоги. Их полк стоял в колоннах. Ветер трепетал в уланских значках.

Когда мы с нашими ранеными проходили мимо, раздались короткие команды, слегка поволновались кони, перелязгнуло, сверкнуло оружие, и германский уланский полк отдал русским добровольцам воинскую честь. Тогда мы поняли, что война с Германией окончена…»

Поход Яссы — Дон показал следующую политическую окраску Белого движения, его военной части, на российском Юге. Сторонники государственно-монархических начал, к которым принадлежали Дроздовский и его добровольцы, были склонны в начале Гражданской войны опереться на Германию и получать от нее военную и материальную помощь. Прогерманские настроения в белых войсках присутствовали несомненно. Исключением были добровольцы генералов Корнилова, Алексеева и Деникина.

Но здесь следует сделать одну серьезную оговорку. Такие настроения присутствовали в Белом деле до поражения кайзеровской Германии в Первой мировой войне. И до изменения «лица» Германии, то есть до свержения в ней монархии.

Показателен в этом отношении такой факт. Полковнику Дроздовскому, который вел свой добровольческий отряд из Румынии на Дон, удалось наладить с германцами вполне джентльменские отношения. Или, говоря иначе, сам Михаил Гордеевич и его бойцы в офицерских и солдатских погонах сумели в конце 1917 года преодолеть «психологию продолжающейся войны».

— Монархическая Германия не может не подать руку помощи отстраненной от власти монархии России…