Кривич - Александр Забусов

— Вот-вот, как бы не получилось ситуации, какая с нашим прежним замполитом, Григоричем, имела место быть.

— Что там за ситуация такая?

— Василенков, Семибратову как-то рассказывал, а я услышал. Дело еще в Афгане было. Григорич тогда еще майором ходил, в должности замполита одного из подразделений ГРУ. Захватили тогда духи в одной из провинций водокачку и перекрыли крантики на подачу воды народонаселению. Вызвало начальство высокое нашего Григорича пред ясны очи и поставило задачу, уничтожить басмачей и подать так необходимую городу воду.

— Почему ему? Он ведь не командир.

— Командирам, иногда тоже отпуска полагаются. Короче, разведка обследовала местность, составили план действий, и все в спешке, все на живую нитку. Стемнело. Начали операцию. В суматохе ожесточенного боя, все же определили, что противник силен. Уперлись рогом, окрысились и взяли водокачку. В процессе зачистки поняли, что боестолкновение было не только с душманами, а еще и со спецназом ВДВ, которому евонное начальство тоже аналогичную задачу поставило, только состыковаться между собою не удосужилось. Вот ночью и колошматили и духов и друг друга. С обеих сторон потери, наши троих потеряли, ВДВешники — шестерых. Душманов положили немеряно. После операции, из Москвы звездюлина прилетела, как водится, и не простая, а с вызовом кадра командовавшего подразделением аж перед ясные очи самого Язова. Ну, Григорича бортом в столицу. И вот стоит в приемной министра, ждет когда ему яйца отрывать будут, сам на себя не похож. Один из порученцев маршала, в годах мужичок, еще в войну Отечественную с Язовым служил, заметив бледного как полотно майора, с планками орденов на кителе, сжалился: «Сынок, ты как зайдешь, не сюсюкай, не любит он этого, все-таки военный. Докладывай четко и ясно, формулируй ответы расторопно, тогда проскочишь».

Зашел строевым шагом в огромный кабинет с дубовыми столами размером с КАМАЗы, четко представился. В ответ:

— Ну что, майор, доложи, как людей положил и операцию чуть не просрал?

От заданного требовательным, грозным голосом вопроса, Григорича переклинило, и какие бы после этой, первой фразы, вопросы маршал не задавал, ответ был один, но четкий и громкий:

— Товарищ маршал Советского Союза, спецназ ГРУ поставленную боевую задачу выполнил.

Когда Язову надоело это уже слышать, он плюнул под ноги, прямо на ковер, высказался:

— Да задолбал ты уже, майор. Пошел на хер отсюда, дальше выполнять свою боевую задачу.

Прикрыв за собой дверь, Григорич снова попал, можно сказать, в руки старичка — доброжелателя:

— Ну что, сынок, не обосрался?

Молча, тупо мотнул головой из стороны в сторону.

— Ага, понял. Ну, идем со мной.

Завел Григорича в один из кабинетов, набулькал стакан водяры, протянул:

— Пей!

После второго стакана без закуси, отпустило, в голове проскочила единственная светлая мысль: «Кажись, пронесло, не уволил». А дальше вырубился в темноту. Нервы. Это тебе не караваны брать, да жизнью рисковать. Основной запросто и уволить мог, а что мы все без армии сам знаешь, так, пустое место.

— Да, дело житейское.

— Вот я и думаю, как бы нам в темноте с ребятами Горбыля не столкнуться, да друг другу чавку не отрихтовать до кровавых соплей с людскими потерями.

— Ничего, Андрей, в любом случае к Великому князю меня не потянут. А там, на месте разберемся. Кстати, раз вспомнил Григорича, знаешь его высказывание о земном шарике, касаемо военной службы?

— Нет.

— Он как-то поделился мыслью, сказал: «Если бы земной шар был в форме жопы, то вся моя служба проходила бы в районе дырки для выброса шлаков из организма. Два срока Афганистана, Азербайджан, Абхазия, Таджикистан, Чечня». На него даже похоронка домой приходила, но жив до сих пор.

— Повезло мужику.

— Вот, чтоб и нам повезло хорош лясы точить, иди людей к походу готовь.

— Слушаюсь и повинуюсь!

— Юморист доморощенный, — уже у дверей услыхал Андрей.

Сумбурный день клонился к закату. Вдали остался непролазный лес, тайная тропа, по которой Вторуша вывел отряд, позволила все ж таки пройти через него, и долина с Гордеевым городищем, терем в ней, ставший за год родным домом, а в нем два самых близких ему существа — жена и дочь. А сказаные на прощание Галиной слова: «Ты только вернись, слышишь, вернись. Мы будем тебя ждать» — одновременно и грели душу и наполняли ее беспокойством.

По лесной малохоженной дороге, покрытой песком с проросшей через него травой, кони шли спорой рысью почти бесшумно.

Монзырев во главе своего воинства, усиленой сотней конных ратников, общее количество которых составляло сто восемьдесят семь человек, держал путь на северо-восток. Вывести дружину к Пселу Вторуша так и не смог, благо уже было то, что шли в нужном направлении, а там верст за сорок от Курска сделают поправку на юго-восток.

Ведя людей на рискованное дело, мог на данном отрезке времени, положиться только на проводников. Карты местности у Монзырева не было, Андрея с двадцатью бойцами отправил вместе с проводником в передовой дозор. Душа полнилась тревогой и опасением за доверившихся ему родовичей. Где-то впереди мог находиться враг. Та часть орды, что ушла в сторону города Курска, словно саранча на полях, мелкими отрядами расплескалась по дорогам и лесным тропам в поисках деревень и весей, находящихся по сторонам от основного войска кочевников. Вероятность встречи с такими отрядами была велика.

Монзырев с седла оглянулся назад. Лица едущих следом за ним воев, отчетливо белеющие на фоне зыбкой бледной мглы, представлялись ему спокойными и даже веселыми. Несуетное спокойствие молодых, закованных в брони соплеменников, имеющих за плечами уже одну победу, начало передаваться и ему. Томительное сомнение, тяготившее душу с каждым шагом лошади, развеивалось.

Всю ночь пограничный отряд провел в седлах. Лишь перед самым рассветом боярин распорядился спешиться, обиходить лошадей и передохнуть самим. Из чувства предосторожности костры разводить он запретил. Место для привала было выбрано удобное. От опушки соснового леса, в пятистах саженях угадывалось окутанное туманом селение, к которому был послан вороп из пяти воев, чтоб ненароком в тумане не нарваться на неприятеля устроившего засаду. Люди отдыхали, разминали затекшие за долгий путь ноги, кормили и поили лошадей.

С ушедшими сумерками вернулась разведка.

— Боярин, печенегов в селении нет, с противоположной стороны слышен собачий брех, но смерды еще не поднялись.

— Сколь велико селище-то?

— Десятка три халуп с хозяйственными постройками.