Свежий начальник - Ашот Аршакян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле я и менеджер, и бухгалтер, и курьер в одном лице. Набрав столько заказов, сколько смогу развезти, я иду в менеджерскую, оплачиваю товар. Что-то громоздкое, например, глобус-бар, спускают к дебаркадеру, — крупные вещи я развожу на такси.
Есть закономерность в выборе подарков покупателями. Если под Новый год люди заказывают стандартные безделушки: начальник одаривает подчиненных никелированными статуэтками, подчиненные скидываются на массивное пресс-папье начальнику; то накануне Рождества заказов становится меньше, и чаще всего подарки бывают намного дороже. Вероятно, это связано с тем, что умаявшийся за новогодним столом постсоветский гражданин, где-то четвертого января вспоминает, что впереди Рождество, что главный праздничный фейерверк он спалил во время поста, и тогда ему становится стыдно. Он уже не откупится статуэткой или пресс-папье! Самым близким людям на Рождество он подарит что-то по-настоящему ценное.
И я тут как тут. Для меня нет ни Нового, ни Старого Нового года, нет ни Рождества, ни Крещения, ни Святок. Тридцать первого декабря, например, я заканчиваю работать за полчаса до боя курантов. И, пока страна гуляет, я затаиваюсь и жду, когда какой-нибудь похмельный клиент наведет курсор на ссылку, кликнет кнопкой мыши, попадет на мой сайт и выберет подарок со странички ювелирных украшений.
Хризантемы из янтаря на золотом стебельке с рубиновыми звездочками, шесть серебреных овечек с золотым бараном во главе в изящном футляре, брошь из крупного изумруда, цепочки, перстни, — перечень велик. И цена любой из этих вещиц превышает весь мой оборотный капитал. Риск, конечно, но и прибыль — соответствующая.
В начале этого года я уже заработал порядочно. Но мне представилась возможность удвоить свое состояние всего одной продажей.
Это была миниатюрная бриллиантовая шкатулка в виде черепашки, такую шкатулку подарил Алисе космический пират Весельчак У в мультфильме «Третья планета».
Пришлось собрать все свои деньги и даже занять недостающую четверть суммы.
Заказчика я проверил по нескольким компьютерным базам. Он жил в центре Москвы, не привлекался, пользовался одним и тем же номером мобильного телефона аж с девяностых, что окончательно расположило меня в пользу сделки.
Утром шестого января я вышел из стеклянных ворот универмага, зажав в левом кармане куртки бархатную коробочку со шкатулкой.
Всегда так: левая рука сжимает ценный товар, а правая подписывает накладные, оплачивает проезд, здоровается и открывает двери.
До станции метро «Выхино» ехал на маршрутке. На рыночной площади было малолюдно. Лишь шныряли редкие уголовники в черных вязаных шапках, у цветочника вяли под целлофановым тентом розы, подогреваемые свечкой, и у самого входа в метро пытался о чем-то спросить прохожих высокий мужчина в черных очках и с длинной тростью.
«Слепой», — догадался я.
Есть такое избитое выражение: «острое чувство несправедливости». Дело в том, что когда я уже подошел близко к слепому, и смог услышать, о чем тот спрашивает проходящих мимо людей, именно это чувство я и испытал. Слепой всего лишь просил помочь ему спуститься в переход, а прохожие его не замечали.
Я поравнялся с ним. Слепой взял меня под локоть, и мы пошли.
Нет! Я не дурак! Я знаю все эти истории про мнимых слепых щипачей! И я еще крепче сжал рукой бархатную коробочку со шкатулкой. А слепой крепко сжал мой локоть.
Весь мир тогда сосредоточился у меня в левом кармане, все страхи, надежды и чаяния. Мне вспомнился Гудини. Он мог проникнуть в любое помещение, не оставляя следов взлома. Закованный в наручники, он нырял в ледяную воду, освобождался из любых тюрем, по часу находился… Такой Гудини мог бы, пожалуй, выкрасть и мою бриллиантовую шкатулку сквозь сомкнутые на коробочке пальцы.
Я так усиленно думал и так серьезно просчитывал возможность того, что мой слепой окажется реинкарнацией Гудини, что совсем не слышал, о чем тот говорит. А он спрашивал, где можно купить диски.
— Диски? — переспросил я. — Какие диски?
— Музыку! — обиженно ответил слепой.
Мы пошли искать диски.
Послать бы куда подальше этого слепого… Нет! Мы ищем диски.
Наконец мы нашли в переходе музыкальную палатку. Слепой, просунувшись в окошко, беседовал с продавцом, когда мне позвонил клиент.
— Здравствуйте. Вы курьер? — спросил клиент.
— Да, ваш заказ уже в пути! — отрапортовал я.
Слепой в этот момент отпустил мой локоть, достал деньги, чтобы расплатиться, забрал у продавца диски и протянул их мне:
— Подержите, пожалуйста…
Но одной рукой я держал у уха телефон, клиент как раз объяснял мне, как удобнее до него добраться, а другой рукой я сжимал в кармане коробочку с бриллиантовой шкатулкой. И я не мог ее отпустить! Ни на секунду!
Продавец давал слепому сдачу. Слепой просил меня подержать диски.
Пауза затянулась…
Я отпустил коробочку, застегнул на кармане молнию, взял диски…
И потянулись секунды. Секунды, когда я не контролировал все свои будущие возможности в бизнесе: свой магазин, автомобиль, рабочий кабинет, в котором никогда не будет безвкусных пресс-папье, а будут спокойствие, уверенность и деловое счастье.
Слепой за эти секунды, ощупал специальные выпуклости на купюрах, спрятал деньги, забрал у меня диски. Я закончил разговор с клиентом, и опять вцепился в коробочку с бриллиантовой шкатулкой.
Она была на месте. И была такой же тяжелой. Но кто поручится, что этот слепой Гудини не подменил ее содержимое, пока я держал диски?! Кто поручится?!
Я возненавидел слепого.
— Знаете… — обратился я к нему, — мне позвонили… Я тороплюсь!
— Конечно, проводите меня до платформы. А до какой вам остановки?
Вот тут я должен был ответить вопросом на вопрос, я должен был узнать, куда нужно слепому и наврать, что еду в противоположную сторону. Но я проговорился:
— Мне до Пушкинской!
— И мне! — обрадовался слепой.
Да! Мне всего лишь надо было доехать до станции метро «Пушкинская». Всего девять остановок. А на обратном пути я вызову такси, найму охрану, сейф, пистолет… Что угодно! Только бы избавиться от слепого, продать шкатулку, сделать себе самый важный подарок на Рождество. И не думать о том, что вместо бриллиантов в коробочке лежит свинцовая болванка или еще что-то в этом роде…
Хотя, если слепой уже подменил шкатулку, то зачем он увязался со мной? Значит, не подменил?! Значит, еще только собирается подменить?!
Когда прибыл поезд, я спросил у него:
— А вы действительно слепой?!
— Не совсем… — своим гнусавым и нарочито жалобным тоном ответил тот, и добавил: — Слабовидящий…
Так вот «под ручку» мы протиснулись в переполненный вагон. И опять все мое существование сконцентрировалось на коробочке со шкатулкой. Мою руку как будто что-то жгло, и это жжение поднималось вверх, охватывая грудь и голову. Мне нестерпимо хотелось проверить, на месте ли шкатулка. Я чувствовал, как моя левая рука пульсирует и даже трясется. Бывает такой момент во время сна, когда ты мысленно делаешь какое-то движение, ну, например, тебе хочется повернуться на другой бок, но взаправду этого не происходит, и только после множественных мысленных попыток, окончательно проснувшись, тебе, наконец, это удается. Так получилось и в этот раз.
Когда поезд на перегоне «Текстильщики» — «Волгоградский проспект» выехал на поверхность, я вырвал из кармана куртки четырежды проклятую коробочку, извлек бархатный футляр, открыл его, и на гранях бриллиантовой черепашки взорвалось яркое полуденное солнце…
Взорвалось и померкло в моих глазах. Перед собой я видел только белые пятна.
Я подумал, что это не страшно, что скоро это пройдет. Я засунул футляр в коробочку и убрал обратно в карман. Не знаю, как это смотрелось со стороны, но чувствовал я себя совсем глупо.
Вот мы уже проехали Пролетарскую.
Слепой снова держал мой локоть. Прошло беспокойство. Только нормальное зрение ко мне не возвращалось. И люди, и станции, и реклама не стенах — все было настолько размытым, что я мог только догадываться о том, что вижу.
Как можно потерять зрение, помогая слепому? Я сам над собой смеялся.
Таганская, Китай-город, Кузнецкий мост…
Я водил перед глазами руками, пытаясь их разглядеть, и совсем не заботился о содержимом своих карманов.
Выйдя из вагона, я на ощупь добрался до мраморной колонны и остановился.
— Что с вами? — спросил Гудини.
— Понимаете, со мной что-то случилось… У меня слабость или повышенное давление… Пойдемте к эскалатору.
Мы шли медленно, иногда задевали людей.
Не помню, как выбрались на улицу. Было светло, я не различал названия, номера домов, но никак не мог признаться Гудини, что тоже ослеп. Теперь, больше ориентируясь на звук, я слышал, о чем разговаривают прохожие, они больше не казались мне только потенциальными клиентами. А когда я в очередной раз наткнулся на кого-то, нам крикнули: