Время для звезд. Небесный фермер - Роберт Хайнлайн

Пэт ухмыльнулся и подмигнул доктору Мэйбл:

– Так что мы с ним – пара уродов.

Она посмотрела на нас широко раскрытыми глазами и хотела было ответить, но доктор Арно ее опередила.

– Совсем нет, Пэт. Для вас это вполне нормально. Но у нас тут есть пары, не являющиеся идентичными близнецами. Некоторые из них – супруги, некоторые – братья и сестры; есть даже пары, образовавшиеся в результате наших исследований. Вот они и вправду являются – в каком-то смысле – «уродами». Если бы нам удалось понять, каким образом это получается у них, мы смогли бы, возможно, создать условия для того, чтобы это мог делать кто угодно.

Доктор Мэйбл поежилась.

– Какая ужасная идея! У нас и так осталось слишком мало сокровенного.

Все это я пересказал Моди (Пэт перебивал меня и поправлял), так как журналисты уже раскопали, какие дела творятся в «Генетических исследованиях», и, само собой, мы – «читающие мысли» – получили уйму дурацкого паблисити и, само собой, под влиянием глупого подзуживания со стороны Хедды Стейли, Моди начала задумываться, и вправду, может ли девушка быть уверена в приватности своих мыслей? Может, конечно же, может, я и с ордером на обыск не смог бы залезть к ней в голову, равно так же и Пэт. Моди поверила бы нам, не зуди ей Хедда все время на эту тему. В какой-то момент она почти сумела рассорить нас с Моди, но вместо этого мы прогнали в шею ее саму и стали устраивать свидания втроем до того времени, пока Пэта не услали.

Но это произошло уже к концу лета после того, как нам рассказали про Проект Лебенсраум.

Около недели до того, как окончился срок нашего контракта, нас, близнецов, собрали вместе, чтобы побеседовать с нами. В тот достопамятный первый день нас были сотни, на второй – десятки, а к концу лета – едва ли достаточно, чтобы заполнить большой конференц-зал. Рыжие были среди продержавшихся, однако мы с Пэтом не сели рядом с ними, хотя место там было: от них по-прежнему несло холодом, как от сосулек, и они оставались, как и раньше, закороченными на себя, подобно устрицам. Остальная компания к этому времени давно перезнакомилась.

Некий мистер Говард был представлен нам как уполномоченный Фонда. Он развел обычную пустую болтовню про то, как он счастлив со всеми нами познакомиться, какая это для него честь и все такое. Пэт сказал мне:

– Том, береги кошелек, этот тип вешает нам лапшу на уши. – Теперь, зная точно, что мы делаем и как, Пэт и я переговаривались в присутствии посторонних даже чаще, чем раньше. Мы уже больше не шептали, ведь нам доказали, что шепот этот мы не слышим. Но мы все же «произносили» беззвучно слова, так как это помогало быть понятым. В самом начале лета мы пытались обойтись без слов, а прямо читать мысли, однако из этого ничего не вышло. Конечно же, я мог подключиться к Пэту, но идиотское, нечленораздельное бормотание, звучавшее в его голове вместо мыслей, только смущало и раздражало. Наверное, также бессмысленно было бы вдруг оказаться в чужом сне. Так что я выучился не слушать, если только он не «разговаривал» со мной; то же самое делал и Пэт. «Разговаривая», мы пользовались словами и фразами, так же как и все остальные. Но здесь не было и следа той фантастической, невозможной, всем известной чуши о способности схватывать на лету мысли другого человека; мы просто «разговаривали». Меня только все время тревожил вопрос, почему телепатический «голос» Пэта звучал в точности, как настоящий. Пока я не знал, что именно мы делаем, меня это не беспокоило, но как только я осознал, что эти звуки – совсем не звуки, этот вопрос начал меня тревожить. Я стал задумываться, в своем ли я уме, и на протяжении недели я вовсе не мог слышать Пэта – доктор Арно назвала это психосоматической телепато-глухотой.

Она расставила все по местам, объяснив нам, что такое – «слышать». Ты слышишь не ушами, ты слышишь мозгом; ты видишь не глазами, ты видишь мозгом. Когда ты дотрагиваешься до чего-нибудь, то ощущаешь предмет не пальцами, все ощущения сконцентрированы внутри твоей головы. Уши, глаза, пальцы – это просто датчики, собирающие информацию; но только мозг вносит упорядоченность в этот хаос информации и придает ей смысл:

– Новорожденный ребенок в действительности ничего не видит, – сказала она. – Понаблюдайте за его глазами, и вы увидите, что это так и есть. Его глаза функционируют, но мозг еще не научился видеть. Как только мозг приобретает навыки выделять, такие как «видеть» и «слышать», они тотчас же становятся прочными. Каким собственно образом вы ожидаете «слышать» то, что вам телепатирует ваш близнец? Думаете, это похоже на позвякивание маленьких колокольчиков? Или на танцующие огоньки? Ни в коем случае. Вы ждете слов, и ваш мозг «слышит» слова; это такой процесс, к которому он привык и с которым он умеет управляться.

Больше я не беспокоился по этому поводу. Я слышал голос Пэта гораздо отчетливее, чем голос обращавшегося к нам мистера Говарда. Вне всяких сомнений, в комнате одновременно шло еще с полсотни разговоров, но я не слышал никого, кроме Пэта, и не было ничего удивительного в том, что оратор никого из нас не слышит (и, к тому же, вообще не слишком много понимает в телепатии), так как он продолжал:

– Вполне возможно, что многие из вас, людей с такими волшебными способностями, – (Тут он очень неприятно улыбнулся), – прямо сейчас читают мои мысли. Я надеюсь, что нет, а если даже и так, надеюсь, что вы выслушаете меня, пока я не скажу все, что хотел.

– Что я тебе говорил? – вставил Пэт. – Не подписывай никаких бумаг, пока я не проверю.

– (Заткнись), – сказал я ему. – (Я хочу послушать). – Обычно голос его звучал как шепот; теперь он прямо заглушил настоящие звуки. Мистер Говард продолжал:

– Вполне возможно, вы задавались вопросом, чего это ради Фонд Далеких Перспектив финансирует эти исследования. Фонд всегда беспокоит судьба любого исследования, которое может внести вклад в сокровищницу человеческих знаний. Однако есть еще одна, значительно более важная причина, причина величайшей важности… и великая цель, для достижения которой вы можете иметь решающее значение.

– Вот видишь? Получше пересчитай сдачу.

– Да тихо ты, Пэт.

– Позвольте мне, – продолжал мистер Говард, – кое-что процитировать из устава Фонда Далеких Перспектив: «Во благо наших потомков.» – Тут он сделал театральную паузу – думаю, таково было его намерение. – Леди и джентльмены, что для наших потомков является наибольшей необходимостью?

– Предки, – не задумываясь, ответил Пэт. На секунду мне показалось, что он сделал это при помощи своих голосовых связок. Но никто ничего не заметил.

– Ответ может быть только один – жизненное пространство. Пространство, чтобы расти, пространство, чтобы создавать семьи, чтобы растить пшеницу; пространство для парков, школ, домов. Сейчас на этой планете пять миллиардов человеческих душ. Сто лет тому назад, при половине нынешнего населения она уже была перенаселена до предела, за которым лежит голод. И все равно нас сейчас на четверть миллиона больше, чем в то же самое время вчера – на девяносто миллионов людей больше каждый год. Только гигантские усилия, приложенные для сохранения и восстановления земель, в сочетании с мерами по контролю над рождаемостью – мерами, которые день ото дня все труднее осуществлять – смогли отодвинуть наступление голода. Мы создали море в Сахаре, мы растопили ледяную шапку Гренландии, мы оросили продуваемые всеми ветрами степи, и все равно год от года ощущаем все большее и большее давление, требующее все больше и больше пространства для бесконечно растущего числа людей.