Мелкинд Виллейн - Павел Шмидт

Мягкое шуршание хитина лезет в уши задолго до развилки, даже перекрёстка, поперёк река деловитых антов, крупных по колено. Тащат нужные в жучином хозяйстве вещи: личинок, куски еды, комочки прозрачного, щепки и мусор. Из-за спины, напугав до икоты, вдруг выскочил рыжий собрат помельче, в лапах пучок седых волос, втиснулся в поток. Я нагло влез следом. Сяжки антов по-хозяйски щекочут ногу, я поспешил шагнуть. По ту сторону короткий переход, ведёт в лабиринт боковых ответвлений. Кинжал легко оставляет отметки на пористом камне.

Длинные ходы изредка радуют боковыми камерами, в них жильцы – устрашающего размера бочонки белой плоти, короткие ножки по бокам и мелкие жвала с худых времён. Одного облепили анты, пока двое спереди кормят бочонок, четверо сзади уже дерут мягкую плоть на части. Короткая перепалка, полная взмахов сяжек и кислой вони, и кормящие убрались, бросили питательную слизь. На меня анты внимания не обращают, лишь изредка замираю, пока щупают антеннами. Натыкаются на белёсую дрянь, что размазана по одежде, и равнодушно спешат дальше.

Ходы сменяются развилками, те снова ходами, я тщательно помечаю выбранный путь. Тоннели идут без уклона, одинаковые как близнецы, и я потерял счёт времени. В мелкой фляжке давно сухо, но хуже жажды слабость и лёгкая тошнота. Воздух в подземелье удивительно свежий. Несколько раз ставлю двойные отметки, выскочил особенный перекрёсток: все ходы помечены дважды. Пошёл медленно, пальцы щупают камень, стучу костяшками на предмет скрытых лазов. Зашуршало, я заозирался – никого. Глянул вверх, волны плесени раздались в стороны, на шею валится коричневое тельце. Лапки с ворсинками на кончике зацепились за одежду, антенны больно хлещут по лицу. С трудом отодрал паршивца, ант деловито припустил по тоннелю.

Я присел пружинисто, ещё и ещё раз, нагнать кровь в мышцы ног, только так срабатывает взрывная сила мелкиндов. Взвился ввысь, пальцы вцепились в неровный край дыры. Легко подтянулся, нити плесени щекочут, лезут в глаза и рот. Плюясь, ползу в поперечный тоннель, тёмный, неровный и узкий. С каждым ползком сыпется сверху, в волосах песок. Тоннель ныряет вниз, уводит вбок, то и дело сужается, норовя поймать чужака.

Могучий звук порвал писк тишины в ушах, громкий и шлёпающий, словно гигантская жаба шмякнулась толстым брюхом о гладкие камни. Тоннель ходуном, в спину ударило струёй воздуха, свод узкого лаза проседает на глазах. Не помня себя, лезу, до вырванных когтей гребу скрюченными пальцами, ступнями пропихиваю каменный песок взад. Каждый вздох даётся с трудом, пыль скрипит на зубах.

Сквозь слезы замаячило светлое пятно выхода.

Горло саднит нещадно, на месте обломанных когтей тренькают болью пальцы, что скребут о неровный пол. Нога волочится, подпрыгивает на неровностях, левая подвешена, прихвачена за штанину как прищепкой. Меня плавно несут, даже тащат, в спину вдавились гладкие – с трудом вывернул шею глянуть – бока антов. Тело как ватой набито, кожу рук и лица жжёт, вместо мышц тягучий кисель. Осторожно пробую шевелить пальцами – получилось не сразу, как если мышцы посовещались, исполнять ли приказ хозяина, и решили с ленцой – ну ла-адно!

Потолок высок и уплывает в сторону ног, выпустил перламутрового оттенка клыки. Капли светящейся жижи срываются с кончиков сталактитов, собираются в яркие лужицы, те прорезали камень пола щелями ручейков. Я скосил глаза – пещера огромна. Потолок скрывает жемчужный туман, в дальнем конце озеро света. В стенах провалы тысячи ходов, мелькают анты, тащат грузы к подземному озеру, в обратный путь с густой светящейся жижей в жвалах.

Большая группа волочёт укутанный тканью груз размером с тело. Жидкость приняла с тихим плеском, в ответ поверхность бурлит, волна кислой вони накрыла и нас, заставляет дёргаться как в экстазе провожатых. Озеро плюнуло к берегу порцию влаги, ближайшие насекомые подхватывают антеннами комки света, но сами в воду не лезут. Нагруженные, несут в глубь неведомых проходов.

Я пошевелил рукой, отчаянно дёрнул, жвала анта клацнули в пустоте. Усы замелькали в сложном танце, словно на зов, набежали полдюжины антов ещё крупнее, вцепились со всех сторон, защепили кожу, того и гляди, вырвут кус мяса. Меня потащили, но не к озеру. Я расслабил мышцы.

Процессия встала полукругом возле странного сооружения, похоже на осиное гнездо, прилепленное к полу. Стенки из веток, хитина и каких-то серых нитей щедро измазаны окаменевшей слизью, та испускает слабый свет. Анты построились в живой намёт, меня передали по лапам. Жвала последних разжались, я рухнул в камеру, из груди вылетел короткий вскрик. Подо мной мягко спружинило, охнуло, я скатился с охапки тощих рук и ног. К конечностям прилагается тело и голова, лицо, заросшее бородой с проседью, разразилось потоком непонятных слов. Я переждал, пока выдохся. Человек воскликнул удивлённо и радостно:

– Как чудесно, что вы здесь! Просто замечательно!

– Не вижу ничего хорошего, – не согласился я. – Кто вы?

– Лучше здесь в камере, чем быть коллективно переваренным в этом милом озерце, – ехидно ответил заключённый. – Я имею честь быть магом, даже чародеем! Э-э, не подскажете, который день и год там, наверху?

Чародей поднялся, рёбра горделиво натягивают кожу, тощая шея с трудом держит важный наклон головы.

– Не слыхал про чародеев в муравьиной тюрьме, – усомнился я, – если маг, почему не сбежали?… Год двадцать седьмой правления Его Величества Джерона, аккурат середина лета.

Я устроился поудобнее, вставать нет ни сил, ни надобности.

– Лето хорошо, признаться, давно не видел лучей солнца, да и основательно промёрз. Но позвольте узнать, Джерон властитель какого королевства? Впрочем, не говорите, эта привычка мерить года королями совершенно не устраивает!

– В вашем положении грех привередничать. Расскажите про подземелье, как застряли? Что нас ждёт?

Чародей вздохнул, сел напротив, скрестив ноги, держит паузу. Я начал закипать.

– Это муравейник, гигантский, полный магии, – начал наконец чародей академическим тоном.

– Пока ничего нового, знаете ли, сам заметил аномальный размер!

– Не перебивайте! Времени мало, скоро они вернутся, и, кто знает, что ожидает вас.

– За себя не беспокоитесь, почему?

– Знаю точно, зачем нужен, – горько сказал чародей. – Точнее, зачем не нужен. Про вас же ничего не известно, свалились буквально на голову! – Чародей помолчал, пошамкал губами и продолжил: – Увы, я лишился всех сил, видели светящееся озеро? Вся магия там. Не спрашивайте, как случилось, они тянули до последней капли, как крестьянская девка корову доит. Теперь я иссяк, увы, для меня… и для вас! Что-то подсказывает: вы пойманы на замену. Ваша история столь же нелепа?

– Да, наверное. Я простой помощник колдуна, – признался я, скривившись, – полез сдуру на поиски источника магии.

– Так вы маг! Я подозревал, иначе зачем сюда бросили?

– Пока нет, сам магию создавать не способен.

– Не важно, главное, у вас амулет есть? Хотя бы оберег с толикой магии?

Чародей вскочил в полный рост, и, если бы не худоба, сложением рыцарю на зависть.

– Допустим, что с того?

– Как что, покажите амулет немедленно! Я легко выдерну обоих из этой печальной обители, потребуется совсем немного!

– Не очень доверяю попавшим впросак чародеям, – ответил я скептически. – Уверен, выберусь без вашей помощи.

Я поднялся, размял руки, ноги, как перед дракой.

– Постойте! – заволновался маг. – У меня есть что предложить! Великий Талисман упадёт… э-э… уже упал, не знаю, надо уточнить дату. Он – ваш, только помогите выбраться, не пожалеете!

– Почему я должен верить?

– Да-да, понимаю вас, человек в моём отчаянном положении может и солгать… я не пустобрёх! Разве магия места не говорит, какая мощь доступна?! Сомневаетесь во мне, поверьте самой магии!

Я нехотя нашарил кинжал, кристалл тусклый после упражнений с паутиной, но толика магии есть. Чародей глянул вскользь, брови сошлись на переносице, бросились на лоб.

– Гм, здесь меньше, чем я привык называть «совсем немного». Молодой, не знаю какой расы, человек! Стыдно зваться магом с таким запасом магии!

Я зашипел от негодования.

– Я из мелкиндов! Мой народ вытеснили в пустыни, и пустыня нас изменила. Сами видите, силой и ростом не вышли, но, уверяю, голова варит что надо. Как правило. Часть мелкиндов вернулась, зацепилась в городах, – ответил я, пересилив себя. – Только не по мне это, в пустыне ящеров гонять или делишки торговые обделывать!

– Что по тебе, юный мелкинд? – спросил чародей терпеливо, как на экзамене. – Ты говоришь о сородичах… как о чужих.

Во рту пересохло, а мысли путаются как на экзамене у Фитца.

– Магия. Хочу понять, откуда берётся, не амулеты, но сама суть. Что это такое – магия? Почему мы как нищие добываем крохи сил, служа наглым разбойникам-лордам? Почему магия под запретом в известных королевствах и дозволяют колдовать в строго отмеренных порциях?