Снежный ангел - Мэри Бэлоу

– Он сказал, что придет время, когда я буду внимать какому-нибудь юноше, с удовольствием выслушивая все его глупости, но я возразила, что скорее выйду замуж за него, чем за кого-нибудь из этих повес. Сначала он не поверил. Прошло несколько дней, пока мне наконец удалось убедить его в том, что я говорила серьезно. Дорогой Леонард. Он сказал, что такая молодая девушка не должна связывать свою судьбу с пожилым человеком. Боюсь, мне пришлось пойти на обман, чтобы сломить его сопротивление.

– О-о? – Граф даже прикрыл рот ладонью, чтобы не рассмеяться и не обидеть миссис Хантер, чей рассказ доставлял ему истинное удовольствие.

– Когда он сказал, что через несколько дней покидает Бат, я разразилась слезами и бросилась к нему на шею. Я сказала Леонарду, что Деннис собирается выдать меня замуж за какого-то ужасного молодого человека, и умоляла что-нибудь придумать. Тогда он похлопал меня по спине и обещал жениться. И только после этого признался в своих чувствах. Он не переставал говорить мне о своей любви все последующие восемь лет.

– Вы поступили некрасиво, – заметил лорд Уэзерби.

– Да, – сказала она, глядя на него ясными глазами и улыбаясь. – Но видите ли, плакала я по-настоящему. Деннис действительно мог выдать меня замуж или по крайней мере попытаться это сделать. Он и сейчас пытается.

– Да что вы? – оживился лорд Уэзерби. – Господи, как невыносимы уговоры родственников, пытающихся устроить чью-то судьбу.

– Вы испытали это на себе? – улыбнулась она.

– Отчасти.

Они обменялись сочувственными улыбками.

«Если я сейчас же не выйду из комнаты, – подумал граф, – то до смерти напугаю миссис Хантер и поставлю себя в идиотское положение. Потому что я не удержусь и поцелую ее в прелестную верхнюю губку».

– Полагаю, с обедом мы закончили, – сказал он, вставая и отодвигая стул. – Может быть, перейдем в гостиную?

– Разве вы не останетесь выпить портвейна? – спросила она.

– Нет, я отложу это удовольствие на потом.

«Если бы я был умнее, – подумал он, – то остался бы здесь, коротая часы за бутылкой портера».

– Леонард тоже никогда не пил портвейн, когда мы обедали одни, – сказала она, смеясь. – Он шутил. – Она понизила голос, стараясь говорить басом:

– «Зачем я буду пить в одиночестве портвейн, дорогая, когда могу сидеть в гостиной, упиваясь твоей красотой?» Он был такой смешной, мой Леонард.

Возможно, не такой уж и смешной, подумал граф, предлагая ей руку, чтобы перейти в гостиную. Наверняка этот старик уводил ее в спальню, распалившись от поцелуев. Все-таки портвейн был лучшим выходом.

– Может быть, сыграем в карты? – спросил он, когда они вошли в гостиную.

– Не возражаю. – Молодая женщина подняла голову и улыбнулась. – Только должна предупредить: вы имеете дело с профессионалом. Мой муж был очень хорошим учителем.

– В таком случае я не буду поддаваться вам, как любой другой женщине. Если вы намерены выиграть, рассчитывайте только на свои силы.

Розамунда рассмеялась.

Глава 3

В камине тихонько потрескивали поленья. Розамунда сидела на кровати, обхватив руками колени. Она чувствовала себя очень уютно в просторной сорочке миссис Ривз, скрывавшей ее от подбородка до пят.

В этой комнате должен был спать он. Со своей любовницей. На этой кровати. И та женщина надела бы одну из своих сорочек – «на несколько минут». Розамунде вдруг стало жарко. Она оттянула ворот и потрясла сорочку, чтобы немного охладиться.

В который раз за день она пожалела, что лорд Уэзерби так красив. Правда, им было легко вместе, они очень мило беседовали, но иногда возникали паузы, и тогда… тогда она не знала, куда деваться.

Игра в карты затянулась почти до полуночи, они разошлись по комнатам всего полчаса назад. Захваченные игрой, молодые люди почти не разговаривали. Несмотря на свое хвастливое заявление, Розамунда проиграла почти все взятки. Она все время отвлекалась, украдкой разглядывая лорда Уэзерби. Она представляла, как его тонкие, ухоженные руки поглаживают белое кружево – «только несколько минут». Хуже всего было то, что Розамунда не просто представляла, как он проделывает это, она чувствовала на себе его руки.

Очень трудно сосредоточить внимание на картах, когда тебя против воли одолевают сладострастные мечты о противнике.

Но и графу было нелегко. О, если бы она знала, чего ему стоило выиграть! Мог ли он оставаться безразличным, когда рядом сидела такая хорошенькая женщина? И, поднимая глаза, Розамунда всякий раз ловила на себе нарочито ленивый взгляд его холодных голубых глаз.

«Господи, до чего же я дошла, – подумала Розамунда и скова оттянула ворот сорочки. – Вместо того чтобы лечь спать, сижу посреди ночи и думаю бог знает о чем».

Мысли о кружевных ночных сорочках не давали ей покоя. Она понимала, что нужно задуть свечи и, спрятавшись под одеяло, попытаться уснуть. Именно так и следует поступить.

Но Розамунда не стала забираться под одеяло, как поступила бы на ее месте любая разумная и целомудренная женщина. Она пошла в другой конец комнаты и открыла крышку сундука. «Я только взгляну на нее», – мысленно оправдывалась она перед собой, доставая белоснежную ночную сорочку.

Но, вытащив ее на свет и разложив на кровати, она вдруг начала расстегивать свою фланелевую сорочку дрожащими, непослушными пальцами и, стащив ее через голову, бросила на пол. Кружево скользило по телу, словно нежные ласкающие пальцы. Розамунда опустила голову, посмотрела на себя и сглотнула. Лицо ее горело. Она не должна этого делать. Не должна. И все-таки она подошла к зеркалу в дальнем углу комнаты.

Ей всегда было неловко смотреть на себя обнаженную в зеркале. И она никогда не делала этого, когда выходила из ванной. Однако сейчас она была не совсем обнажена, хотя тело и просвечивало сквозь кружево. Спускавшаяся до самого пола сорочка держалась на узеньких лямочках. Покрой ее подчеркивал грудь, открывая наполовину, плечи были оголены. Длинные волосы Розамунды казались особенно темными на фоне белого кружева.

Розамунда резко отвернулась. Не прошло и двух минут, как кружевная сорочка была уже аккуратно сложена и спрятана в сундук, а Розамунда, облачившись в бесформенный фланелевый балахон, лежала в кровати, натянув на себя одеяло.

Она не должна больше прикасаться к этим вещам. Это белье для порочных женщин, она сама так сказала ему за обедом, и он согласился. И сказал, что тщательно выбирал его. Интересно, на сколько минут надела бы эту сорочку его любовница? И когда он раздел бы ее: до того, как лечь в кровать, или уже под одеялом? «Меня это нисколько не интересует», – подумала она, натягивая одеяло еще выше.