Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина! - Николай Куликов

— Через двадцать минут будет ответ, подождем.

Он даже не стал подниматься наверх и молча курил там же, около рации, сидя на каком-то деревянном ящике. Наконец, приняв ответную радиограмму, он вылез на «свет божий»: мы быстро свернули и опустили вниз антенну, потом закрыли тяжелую стальную крышку, которую замаскировали слоем земли и дровами.

— Не боишься держать рацию в сарае? — спросил я. — Может быть, надежнее в комнате — у твоей «сестрички»?

— Там еще опаснее — кругом полно жулья! К ней полгода назад воры уже забирались. Хорошо, тайник с паспортом и деньгами не обнаружили. А сарай привлекает меньше внимания, потому как поживиться тут особо нечем, разве что дровами…

Вскоре, сидя за кухонным столом, я держал листок бумаги с расшифровкой текста, который после прочтения бросил в ярко горевший в печи огонь: возвращаясь, мы не забыли прихватить из сарая по большой вязанке дров. Ответ из разведцентра был краток и вполне предсказуем:

Ждите указаний. Следующий сеанс связи сегодня в восемнадцать ноль-ноль.

— Что скажешь? — подал реплику Михаил.

Он расположился за столом напротив меня и очищал от ружейного масла куском ветоши револьвер, который прихватил из тайника в сарае. «Один пистолет у тебя уже есть, — подумал я, — теперь вот второй прихватил. Зачем? Для большей уверенности?» Вслух же сказал:

— Такой ответ я и ждал! Конкретные указания получим в шесть вечера. Послушай, Михаил, до сегодняшнего дня этой рацией точно не пользовались?

— Абсолютно точно! Ежели ты беспокоишься насчет того, как бы нас не запеленговали, — можешь не волноваться, «работаем» с этой точки впервые.

— Вот и отлично!

Ответ Михаила меня успокоил, потому как вопрос я задал отнюдь не праздный. Для определения места выхода в эфир работающей рации станции слежения должны синхронно и с нескольких удаленных друг от друга точек определить направления — так называемые пеленги на действующий передатчик. Точки пересечения этих пеленгов образуют «треугольник ошибок», внутри которого и должна находиться искомая рация. Но площадь «треугольника» бывает достаточно велика и может составлять целые городские кварталы, куда входят десятки и сотни домов. Уточнить такие, весьма приблизительные, координаты практически невозможно с одного-двух коротких выходов в эфир — для этого требуется, особенно в городских условиях, многократная пеленгация. Тем не менее определенный риск в наших действиях присутствовал, но иного выхода не было. Переносить рацию на другое место ради двух или трех сеансов связи было еще рискованнее, тем более в дневное время. Михаила, похоже, беспокоили те же мысли, что и меня:

— Нутром чую, нельзя нам здесь долго задерживаться — слишком опасно!

— Согласен. Давай так: ты уже поспал часок — сейчас моя очередь.

— Какой разговор, отдыхай…

Теперь я по примеру «коллеги» скинул сапоги и улегся прямо в галифе и гимнастерке поверх полушерстяного одеяла, которым была накрыта кровать в соседней комнате. Пистолет засунул под подушку — как и гранату: что бы ни случилось, поднимать «лапки кверху» и сдаваться на «милость» чекистам я не собирался.

— …Эй, Николай, долго будешь дрыхнуть?!

Открыв спросонок глаза и увидев Михаила, который с силой тряс меня за плечо, я не сразу вернулся в реальность, почти с удивлением осматриваясь по сторонам.

— Поднимайся, пора! — поторопил напарник.

Я быстро встал и взглянул на часы: «Ого, уже половина шестого — почти два часа проспал!» В обычной обстановке меня разбудили бы даже негромкие шаги «дяди Миши» — еще до того, как он подошел к кровати. Сейчас сказалось нервное напряжение последних трех суток, поэтому я спал как убитый. Но даже такой короткий отдых меня прекрасно освежил и взбодрил — я снова был готов к активным действиям…

Наше второе посещение сарая для проведения шестичасового радиосеанса не обошлось без неожиданности. Когда мы уже возвращались, не забыв прихватить по вязанке дров, — увидели у входа в барак соседку, тетю Машу. В стареньком пальто и с кошелкой в руках, она разговаривала с двумя мужчинами: один из них был в синей милицейской форме с погонами старшины на шинели, другой — в штатском. Михаил непроизвольно замедлил шаг и обеспокоенно посмотрел в мою сторону — взглядом я дал ему понять: «Спокойно, возьми себя в руки». Не знаю, хорошо ли он меня понял, но в дальнейшем держался вполне достойно. Я сам, честно говоря, в первые секунды немного оцепенел, но потом постарался себя успокоить — повода для паники пока не было.

— Да вот и они сами! — сказала тетя Маша, повернувшись в нашу сторону и обращаясь к милиционеру. — Я же вам сказала — они в сарай пошли, за дровишками!

— Старшина Мамедов, здешний участковый! — представился милиционер, приложив руку к фуражке. — А вы кто будете, граждане?

— Да я же тебе толкую — это брат Надежды и его друг, приехали в гости… — снова заговорила тетя Маша, но старшина ее оборвал:

— Помолчи, пожалуйста, Мария Петровна, мы тут сами разберемся!

Говорил он с легким южным акцентом и наружность имел типично азиатскую: чернявый брюнет с аккуратными усиками. Молодой еще, не больше тридцати… Но опасаться надо было второго — я это сразу понял (взгляд у него был цепкий, с прищуром и какой-то недобрый, недоверчивый — чекистский взгляд). На вид я бы дал ему лет сорок. «С участковым все ясно, но этот наверняка энкавэдэшник или смершевец — с ним надо держать ухо востро!»

— Старший лейтенант Лемешев! — положив дрова на землю, я козырнул в ответ и достал документы из внутреннего кармана шинели, при этом добавил: — Может быть, пройдем в комнату, там и поговорим — не стоять же под дождем!

Мамедов глянул на штатского, который едва заметно кивнул, после чего старшина со мной согласился:

— Ну что же, пройдемте. Вы, Мария Петровна, пока посидите в своей комнате.

— Так я же за хлебом собралась…

— Позже сходите! — резко произнес до сего момента молчавший «штатский».

Обиженно поджав губы, старушка удалилась к себе. В комнате старшина предложил нам с Михаилом присесть к столу, сам же приступил к проверке документов, начав с меня. «Штатский» остался стоять в дверях, не спуская с нас настороженного взгляда, причем правая рука его оставалась в кармане полупальто, где наверняка у него было оружие. Левой же он брал передаваемые ему участковым документы и внимательно их изучал — после чего небрежно откладывал на стол. Так они просмотрели мое офицерское удостоверение, отпускной билет, справку из госпиталя — потом паспорт и целую кучу справок Михаила. Строго по закону я мог отказаться, как «офицер Красной Армии», предъявлять свои документы милиционеру — на это имел право только военный патруль. Но в таком случае они предложили бы пройти с ними в ближайшую комендатуру. А зачем мне это надо? Здесь, в бараке, я чувствовал себя вполне уверенно: в случае возникновения опасной ситуации я мог мгновенно ликвидировать обоих — пусть «штатский» и держался весьма настороженно. На улице это сделать было куда сложнее — нас могли увидеть случайные прохожие или из окон. Уйти же из комендатуры в случае разоблачения было еще проблематичнее… Так что я вполне осознанно пригласил проверяющих сюда — тем более наши бумаги были в полном порядке.

— Значит, Машков, из района… — участковый снова взял со стола паспорт Михаила. — Утверждаете, что приехали навестить сестру…

— Именно так. Прибыл в командировку по линии райпо, — подал голос Михаил, — имеется соответствующее предписание. Здесь, в городе, встретил Николая Лемешева — героя-фронтовика и старого знакомого. Вот, предложил переночевать у сестренки…

— Старший лейтенант может сам за себя ответить! — довольно резко «осадил» Михаила «штатский».

А я подумал не без восхищения: «Ай да „дядя Миша“ — шпарит, как по писаному! Ищут, скорее всего, именно его — вернее, пропавшего кладовщика Спиридонова. До меня они добраться пока не должны бы… Хотя чем черт не шутит — надо быть настороже…» «Штатский» между тем продолжал — больше обращаясь непосредственно к старшине, хотя говорил вроде бы для всех:

— Документы как будто в порядке, но есть вопросы! — при этом он многозначительно посмотрел на Мамедова. — Думаю, товарищу старшему лейтенанту и гражданину Машкову необходимо пройти с нами в отделение — тут недалеко!

Я мгновенно напрягся и почувствовал какой-то неприятный холодок в груди — так всегда было перед тем, как мне предстояли решительные действия. «Надо „кончать“ обоих и немедленно! Наверняка у них имеются приметы Спиридонова и Михаил вызвал подозрения! — вихрем пронеслось в голове. — А может, даже мои приметы…» Наибольшую опасность представлял «штатский» у дверей, до него было не более полутора метров — он как раз достал правую руку из кармана и взялся за дверную ручку. Я напружинил правую ногу и сделал вид, что хочу подняться с табуретки, — на самом деле приготовился нанести ему удар левой ногой в пах. С участковым, который стоял от меня в полуметре, я мог справиться без труда: он даже руку не успел бы донести до кобуры — не то что пистолет достать. Но именно старшина круто изменил ситуацию и тем самым спас жизнь себе и своему напарнику — он вдруг сказал: