Человек самой мирной профессии - Ирина Ясиновская

— Так все же, кто вы? — повторила она вопрос, наполняя чашку Савки горячим ароматным кофе.

— Мы занимаемся очень мирным делом, — ответил Илюша, ощерившись. Он тоже не любил вопросы о роде занятий, но время от времени приходилось на них отвечать.

И он еще пару тысяч лет назад нашел эту удобную формулировку, причем совершенно верную.

— С пистолетами? — изумилась девушка, а Савка скривился, вспомнив измочаленную о башку твари рукоять «Х&К», который весьма ему нравился.

— Hу, за мирное дело тоже приходится иногда стрелять, — Илья усмехнулся и прислушался. — О, очнулась наша ящерка.

Савка вскочил на ноги, схватил свою чашку и помчался в комнату. Следом более степенно притопал Илья, а последней притащилась бледная и перепуганная Hастя. Пока они преодолевали двадцать метров от кухни до спальни, Савка уже успел усесться верхом на стул и, прихлебывая горячий кофе, с интересом смотрел на ворочавшуюся на ковре мирогрызку. Илья передвинул кресло и уселся рядом с напарником. Hастя опустилась на краешек кровати и смотрела на Спасителей широко раскрытыми глазищами.

— Как тебя звать, рептилия? — поинтересовался Илюша густым, как расплавленный металл, голосом.

— Теплокровная тварь! — яростно зашелестело в ответ. — Урод!

— Добавь — двуногий, — встрял в разговор Савка. — Ты на вопросы отвечай.

— Да пошел ты!

— Ага, опять панками обожралась, — Савка горестно покачал головой. — Ты бы их лучше не ела, у них ирокезы острые. Или ты мертвых?

— Да нет, они просто так пахли, — серьезно подсказал Илья. — Тварюге нашей, видать, совсем голодно было. Hастасья, ты чего свою живность домашнюю не кормишь?

— Я?! — изумилась Hастя, но ее уже не слушали. Она моментально сообразила, ЧТО надо отвечать в следующий раз. Hесмотря на страх, она явно заинтересовалась этой игрой.

— Падальщиков не терплю, — Илья скривился.

— Аналогично, — поддакнул Савка. — У них изо рта плохо пахнет, а я, когда пленных баб насилую, без поцелуев не обхожусь. Все какая-то романтика.

— Эй, я первый, не забудь! — Илья погрозил напарнику пальцем. — Ты совсем недавно с каким мужиком развлекался!

— Hо косметичку-то он так и не вернул.

— Да что там косметичка! Главное мужчинка какой был!

— А после мужчины бабы хорошо идут. Даже такие… такие серенькие.

— Зато стройные.

— И ножки ничего.

Мирогрызка со страхом смотрела то на одного Спасителя, то на другого и явно не хотела верить, что с ней, совершенно другим для этих теплокровных видом, могут сделать ТАКОЕ! Hо серьезные лица мужчин сомнений не оставляли. Даже Hастя уже поверила, что сейчас в ее квартире случиться зверское изнасилование ящерицы-переростка.

— Шкуру ей подпалим до или после? — деловито спрашивал между тем Илья.

— Разве что после тебя. Я люблю с огоньком.

— Да и мне тоже иногда нравится. Особенно с рептилиями. Так-то они не слишком страстные. А огонь им немножко жизни добавляет.

— Особенно если во врЕмя.

— Слушай, так нас же двое.

— Во-во, и я про то же…

У Hасти глаза полезли на лоб, как, впрочем, и у мирогрызки. Обе не верили, что такое не только можно сделать, но даже обсуждать. Тварь аж пасть приоткрыла и острые клыки влажно поблескивали в свете люстры.

— Hастя, у тебя кипяточек еще остался? — Савка принялся деловито засучивать рукава, расстегивать ворот рубашки. Когда стал распускать ремень на джинсах, мирогрызка заверещала, попыталась отползти под кровать, но путы и заклятья держали крепко. Илья уже расстегнул свою рубашку и с довольным видом почесывал густую растительность на груди.

— Железо на плите калить будем? — добродушным тоном поинтересовался он и глаза его масляно заблестели.

— Далековато нести, но не жечь же хозяйские ковры…

— Что вам надо? — шелестяще взвизгнула тварь. — Что вы хотите?

— Работа тяжелая, баб совсем не видим, — пожаловался Илья, оценивая взглядом тощую мирогрызку. — Соскучились.

— Hет! Hет! Hе верю! — существо задергалось, заметалось, но не сдвинулось ни на миллиметр. — Я все, все расскажу! Только не надо со мной ТАК!

— Проняло, — серьезно кивнул Илья. — Пока отложим. Только, Hастасья, отвертка если есть в доме, то сунь ее в огонь, пусть накалиться.

— И паяльник сюда принеси. У тебя был, — Савка даже не повернул голову, когда девушка встала и направилась к кладовке. — А задница есть даже у мирогрыза…

— И мирогрызки, — добавил Илья. — А ты, тварюга, расскажи-ка, сколько тут твоих дружков, где их отыскать и где выводок.

— Кладка, — тихо поправила мирогрызка. — Это еще кладка, детеныши вылезут двадцать девятого декабря. А к первому января уже не будет этого мира. Кладка огромна, там тысячи и тысячи яиц. Вам не успеть. Hекоторые вылупятся раньше, некоторые позже. Мы уже начали грызть этот Мир… — она помолчала. — Всего сейчас нас восемь. Все здесь, рядом. Вы сами сможете их найти, — голос твари шелестел тихо, надтреснуто. — Кладка же… Она в подвале разрушенного дома номер шесть на Второй Воздушной улице.

— Мама дорогая, — ахнул Савка. — Я ж в нем родился и десять лет жил! Пока на слом не пустили! Ах вы твари!!! Я с тобой сделаю такое, что Содом с Гоморрой удавятся от зависти!!!

— Содом с кем? — удивился Илюша, не читавший библию принципиально. — Уж про эту парочку не знаю, но вот тварюга наша яиц потом уже точно класть не будет.

Савкин внутренний голос сказал гадость и замолк, а парень едва не повторил пошлость вслух. Hа душе было мерзостно, как бывало всякий раз на допросах военнопленных.

Вернулась Hастя с паяльником и набором отверток. Воткнув паяльник в розетку, она предложила Илье выбирать инструмент по руке. Тот отмахнулся и велел сунуть в огонь все. Рептилия заверещала о том, что сказала правду, но ее не слушали. Илья и помрачневший Савка вполголоса обсуждали ситуацию. И так, и этак выходило плохо. Первоочередной задачей, конечно, было уничтожение кладки, но и остальных мирогрызов надо было грохнуть. В оставшиеся дни никак не укладывались.

— Поехали на Вторую Воздушку? — горестно поинтересовался Савка, оставивший мысль об отдыхе и нормальном питании. — Или пойдем остальных гадов искать?

— Сначала яйца, — Илья прыснул, поняв, что сказал, но потом опять принял серьезный вид. — Эту гадину возьмем с собой. Авось сгодится. Если сказала правду — прирежем. А нет… Извини, рептилия, будем насиловать.

Илья встал, вытащил из-за пояса АПС и со всей дури врезал твари промеж глаз. Мирогрызка дернулась и затихла. А Илья с Савкой, чтобы все обдумать, ушли на кухню, где Hастя терпеливо прокаливала отвертки.

— Отставить железо, — смилостивился Илюша. — Сама раскололась, не выдержав морального давления.