Княгиня Ренессанса - Жаклин Монсиньи

Не устал ли Фульвио Фарнелло сражаться или все еще готов хладнокровно лишить жизни человека, который самым бессовестным образом выставил на посмешище его, высокородного и могущественного синьора, обладателя княжеского герба?

Гаэтан де Ронсар понимал, какая ужасная борьба происходит в душе Леопарда.

– Имея власть над жизнью и смертью тех, кто находится в моих владениях, я должен был бы перед Богом и людьми задушить вас собственными руками, месье…

При этих словах, сказанных князем очень медленно, Гаэтан гордо вскинул голову.

– Я человек чести, монсеньор, и никогда об этом не забываю. Сразимся в честном бою, и вам не придется запятнать свою совесть преступлением…

– Нет, месье… Фарнелло не бьются из-за столь презренного существа…

На Зефирину оскорбление подействовало, точно удар плети.

– Но, монсеньор, – попробовал протестовать Гаэтан, – перед Богом эта женщина не принадлежит вам…

Зефирина закрыла глаза. Она не сомневалась, что еще секунда, и кровь Гаэтана окропит траву на лугу.

Однако князь, похоже, даже не слышал слов Гаэтана. Знатный синьор, казалось, погрузился в размышления. В какой-то момент взор его обратился в небесную синь, где, высматривая добычу, кружили громадные ястребы; затем князь снова взглянул на Гаэтана и отчетливо произнес:

– Четверо моих людей сопроводят вас во Францию, месье. Одно лишь слово, малейшая попытка к бегству, и они убьют вас как собаку… Если вы попытаетесь вновь появиться в моих владениях, клянусь Юпитером, жизнь ваша не продлится и минуты. Так что будьте довольны тем, что вам сохранена жизнь.

– Позвольте мне хотя бы проститься с ней, – взмолился Гаэтан.

Ответ был неумолим, как нож гильотины:

– Нет.

Зефирина, пригвожденная к месту двумя оруженосцами князя, простонала:

– Гаэтан… Гаэтан…

Словно не слыша стонов молодой женщины, Леопард сделал знак рукой. Четверо его всадников окружили шевалье де Ронсара. Один из головорезов спешился, уступая свою лошадь пленнику, а второй, для пущей предосторожности, связал руки молодого человека.

Долгий прощальный взгляд любимой – вот и все, что осталось Зефирине от ее любви.

Она сказала прерывающимся голосом:

– Вы не имеете права… вы не имеете права… Это был конец.

Четверо всадников и их пленник покинули поляну, перейдя в галоп.

Мирно пасущиеся на лугу овцы расступились, пропуская их, и вскоре стук копыт на дороге совершенно затих.

– Я вас ненавижу… я вас презираю… Лучше убейте меня.

С лицом, залитым слезами, Зефирина осыпала оскорблениями своего мужа. Когда его терпение явно истощилось, князь отдал краткий приказ:

– Avanti[4]…

И, словно в хорошо поставленном театральном представлении, на поляну въехали носилки, запряженные мулами в кокетливой сбруе и с красным плюмажем.

– Я отказываюсь садиться в носилки…

Зефирина топнула ногой. Она даже попробовала укусить обоих несчастных оруженосцев.

Неожиданно раздавшееся из носилок карканье, прервало ее на полуслове:

– Salut, Sardine… Salut, Saucisse[5]!

То был Гро Леон, прирученная говорящая галка, последний дар Мишеля Нострадамуса перед тем, как Зефирине пришлось покинуть Салон-де-Прованс.

«Нострадамус… добрый мой друг… Знаете ли вы, до какой крайности я доведена?..» – горько сетовала девушка в то время, как Паоло и Пикколо подталкивали ее в носилки, раздвинув малиновые занавески.

«Не пройдет и трех недель, Зефирина… на вашей голове засияет корона… Минет пять недель, на рассвете Саламандра, Леопард на Марсовом поле, чтобы сразиться… Леопард усталый в небо свой взор устремляет… Рядом с солнцем видит орла, забавляющегося со змеей… Три планеты воздействуют на вашу судьбу… Венера, Марс и Меркурий… Любовь, война, путешествия…»

Так говорил ей Нострадамус в последнюю ночь в Салон-де-Прованс[6].

Восседающий на красных бархатных подушках Гро Леон, шумно размахивал крыльями от радости, что нашел свою любимую хозяйку.

– Sauver Sardine! Sauver Saucisse![7]

Птица без умолку болтала, стараясь дать понять, что именно она помогла отыскать Зефирину.

Приятно удивленные тем, что девушка как-то сразу успокоилась, Паоло и Пикколо расслабили свои объятия. И в тот же миг, воспользовавшись их невниманием, Зефирина выскользнула из их рук. Она с легкостью выскочила из носилок в надежде снова скрыться в отверстии, через которое они с Гаэтаном выбрались из подземелья.

Раньше чем Леопард и его люди оправились от потрясения, Зефирина обернулась:

– Если вы подойдете ко мне, князь Фарнелло, если только один из ваших приспешников посмеет ко мне прикоснуться, клянусь жизнью, я брошусь в эту бездну!

Князь остановился точно вкопанный. Стоявшие вокруг него солдаты, казалось, тоже окаменели и лишь таращили глаза, не смея пошевелиться.

Наконец князь решился сделать шаг.

– Стойте, или я прыгаю, – крикнула девушка каким-то пронзительным голосом.

– Да это же Божье благословение! Уж лучше быть вдовцом, чем мужчиной, женатым на ведьме, не имеющей ни стыда, ни совести!

Князь был уже в нескольких шагах от Зефирины. Она быстро перекрестилась.

– Прощайте, месье, вы сами этого хотели…

С этими словами Зефирина кинулась в пустоту раньше, чем Леопард успел сделать движение и удержать ее.

Глава IV

СТАРЫЙ МОСТ

Любое человеческое существо, на какой бы ступени развития оно ни находилось, рано или поздно оказывается чувствительным к насмешкам.

Есть, конечно, люди, которых не так-то легко пронять, но Зефирина была слишком восприимчива, чтобы не почувствовать себя до глубины души униженной тем глупым положением, в которое попала.

Рассчитывая разбиться насмерть, упав в каменный мешок с высоты ста пятидесяти футов, она на самом деле упала на головы Римини и Медной Задницы.

– Черт подери! Вот это да!.. – вырвалось у Медной Задницы. Привыкшие к выражениям куда более крепким, бандиты один за другим выскочили из отверстия на поляну, в то время как люди Леопарда, возможно поощряемые хозяином, громко расхохотались.

Для молодой женщины это было слишком большим испытанием. Терзаемая одновременно и стыдом, и слабостью, Зефирина предпочла выбраться из нестерпимого для нее положения тем единственным способом, который еще оставался у человека ее пола. Она упала на мягкую траву, «потеряв сознание».

Пока по знаку князя двое его верных слуг относили Зефирину в носилки, ей удалось расслышать совершенно невероятные слова, сказанные голосом Римини:

– Прости нас, Леопард…

– Ты за все прощен, Римини, – спокойно ответил князь Фарнелло.

– Ей удалось сбежать от нас… бедняга Медная Задница и все наши люди в пещере предпочли бы иметь дело с сотней полицейских, чем с одной рыжей дьяволицей, вроде этой… Поосторожнее с ней, монсеньор…