Княгиня Ренессанса - Жаклин Монсиньи

И ничего удивительного не было в том, что увлеченные игрой бандиты не заметили, как за их спинами тенью проскользнули два женских силуэта.

– Гаэтан… – прошептала Зефирина.

Да, в глубине грота, за большим камнем, невидимый для увлеченных игрой, лежал молодой мужчина. Голова его была обмотана окровавленной повязкой, свидетельствовавшей, что он сдался не без боя.

Услышав свое имя, он открыл глаза.

– Зефи… – еле слышно произнес он.

Он не мог поверить своим глазам при виде склонившегося над ним золотого видения.

– Эй, влюбленные, поторапливайтесь…

Резко прервав их нежности, мулатка выхватила откуда-то из своих юбок кинжал и одним движением руки разрезала веревки, которыми Гаэтан был привязан к врытому в песок колу.

С помощью обеих женщин молодой человек поднялся, слегка пошатываясь. Они знаками дали ему понять, что надо опустить голову, чтобы охрана его не заметила.

– Вы в состоянии идти? – шепотом спросила Зефирина.

– С вами, Мами, я готов хоть в ад… «Мы уже там!» – подумала Зефирина.

Молодой человек сопроводил свои слова мимолетным поцелуем золотых волос невесты, потом, крепко обняв ее за талию, последовал за мулаткой в темный тоннель, который заканчивался тупиком и каким-то неровным, ведущим вверх, углублением в скале.

– Это настоящий природный дымоход, очень узкий, но снаружи никем не охраняемый. Он ведет прямо на поляну, где одни только овцы пасутся. Давайте, лезьте. Это нелегко, но у вас получится. Да хранит вас Бог… – добавила мулатка, в то время, как молодые люди, кивнув в знак благодарности, уже устремились в указанный проход.

Чернокожая женщина сказала правду. По мере того как они лезли вверх, подъем становился все труднее. У них появилось пугающее ощущение, что скалистые стены вокруг них все сжимаются и вот-вот превратят в своих пленников.

Ползя, скользя, цепляясь, хватаясь друг за друга израненными до крови руками, задыхаясь и теряя силы, молодые люди с трудом поднимались вверх.

Чуть не задыхаясь от недостатка воздуха, они уже почти совсем потеряли надежду, когда Гаэтан заметил над головой светящийся круг.

– Смелее, Мами, солнце…

Отверстие, ведущее на свободу, находилось на расстоянии каких-нибудь двадцати футов. Остаток пути они проделали с энергией отчаяния.

– Хватайтесь за мою руку, Мами… я сейчас вытащу вас оттуда…

Гаэтан вылез наверх первым. Уперевшись спиной и ногами в стенки каменного колодца и вися над пустотой, Зефирина протянула пальцы с ободранными о камни ногтями. И вдруг застыла от неожиданности. Рука в кружевной пене, опустившаяся ей на помощь, не принадлежала Гаэтану. Зефирина отшатнулась и начала соскальзывать в смертельную бездну, но стальные пальцы успели схватить ее за руку, и тут же она услышала голос, полный иронии:

– Я в отчаянии, мадам, оттого что приходится вас разочаровать…

Глава III

ХОЛОДНАЯ ВСТРЕЧА

– Вы!

Зефирина с ужасом узнала человека, с которым, как ей верилось, рассталась навсегда.

– Это вас удивляет, мадам?

Князь Фарнелло с иронией приветствовал свою жену. Перечеркнутое узкой черной повязкой, его ледяное лицо не предвещало ничего хорошего.

Как бы ни было велико самообладание Зефирины, но, измученная тяжелым подъемом, она не смогла не содрогнуться от мысли, что, ускользнув от бандита Римини, попала в руки собственного мужа.

На мгновение взгляды супругов встретились. Зеленые глаза Зефирины метали молнии. Карий глаз Леопарда мерцал зловещим светом, не предвещавшим беглянке ничего хорошего.

Да, это был все тот же ненавистный ей человек, потерявший в сражении левый глаз, великолепный наездник, которому не было еще и тридцати и женой которого сочла бы за счастье стать любая женщина.

Но Зефирина не была обычным созданием. Тот факт, что Леопард – князь с царственной осанкой, широкими плечами, мощной шеей, горделиво выступающей из ворота тончайшей рубашки, – ничего не меняло в сложившейся ситуации. Она ненавидела этого человека, который взял ее как выкуп, и она крикнула бы ему это в лицо в присутствии кого угодно.

– Сила, вот ваше единственное достояние, месье!

С этими полными презрения словами Зефирина отвернулась.

К сожалению, она не могла предстать перед мужем в том виде, в каком бы ей хотелось. Лицо, ноги, руки, юбка были изодраны о камни колодца, по которому она выбиралась на свободу, рыжие кудри растрепались, нос рассекла большая ссадина. Зефирина чувствовала себя совершенно без сил, глаза не выдерживали солнечного света, и вообще она потеряла представление о времени после долгого пребывания под землей. Почувствовав себя очень плохо, Зефирина вдруг зашаталась и едва не свалилась снова в бездну, из которой выбралась. Крепкая рука князя Фарнелло вовремя ее подхватила.

Но это состояние длилось лишь несколько мгновений. Может быть, на него подействовало оскорбление Зефирины? Князь, стоявший неподвижно, был невероятно бледен.

Зефирина высвободилась из его рук, будто прикосновение мужа обжигало ее. Князь сделал шаг в сторону, и Зефирина увидела перед собой всю поляну. Она оглянулась по сторонам и в отчаянии закричала:

– Гаэтан…

Около двух десятков всадников, одетых в красно-черно-золотые цвета Леопарда, плотно окружали молодого человека.

Очень бледный, со скрещенными на груди руками, с горестно опущенной головой, Гаэтан не мог пошевелиться – две длинных пики были приставлены к его горлу.

– Гаэтан… – повторила Зефирина.

Она хотела побежать к жениху, но Паоло и Пикколо, оруженосцы князя, тут же удержали ее.

– Извините, принчипесса!

Паоло опустил тяжелые руки на плечи Зефирины. То ли этот жест, то ли обращение «княгиня» подействовало на девушку, но она задрожала от негодования:

– Прочь руки, грубиян!

Не меньше, чем его хозяина, она ненавидела этого Паоло, чье суровое лицо, лысеющий лоб, хитрые глаза, сразу вызвали у нее отвращение.

– Пусть ваша милость простит меня…

Это произнес Пикколо, не постеснявшийся, однако, крепко обхватить ее руками. Клокочущая от ярости, но бессильная, Зефирина увидела, как Леопард размашистым шагом направляется к Гаэтану. С пояса князя свисал дамасский клинок.

«Если только я пошевелюсь, если позову… он убьет Гаэтана…» – подумала Зефирина.

По знаку Фульвио, всадники расступились, а два приставленных к Гаэтану убийцы отвели пики. Князь всмотрелся в лицо юноши, который по возрасту мог бы быть его младшим братом. Уловил ли он в серых глазах Гаэтана отблеск страшной битвы под Павией, ужас той бойни, ужас пролитой крови?

Не устал ли Фульвио Фарнелло сражаться или все еще готов хладнокровно лишить жизни человека, который самым бессовестным образом выставил на посмешище его, высокородного и могущественного синьора, обладателя княжеского герба?