Женька, или Преодоление (СИ) - Купрашевич Владимир Ильич

— Что случилось, Женя?! — услышала она над собой мужской голос и сердце ее едва не остановилось.

Она приподнялась, обхватила мужа за шею и, стуча зубами, попросила его только об одном, что когда они отработают здесь эти бесконечные каторжные месяцы, если они вообще когда-нибудь кончаться то уедут на экватор, где круглый год можно умереть от жары. Иначе она околеет от холода в этой долбаной России.

— Конечно, конечно, — пробормотал Василий и добавил, что Россия тут ни причем — такой климат. сейчас ей надо выкарабкиваться. А на экватор они уедут, непременно.

Он перетащил Женю на кровать, снова завалил шубами, запер все двери, и заставил ей выпить полстакана какого-то снадобья… Лекарство подействовало мгновенно, и уже отключаясь, она успела расслышать запоздалую команду «спать».

К полудню она проснулась в жарко натопленной комнате, вспотевшей и как-будто здоровой. Она выбралась из-под шуб, спустила ноги, но Василий пресек ее поползновения на корню.

— Лежать!

Он подошел к ней, сбросил уже ненужные шубы и укрыл тонким одеялом.

— Ну, теперь расскажи! — присмотревшись к ожившему лицу жены, потребовал Василий, и, не дождавшись, когда она соберется с мыслями принялся рассказывать сам. О том, что предварительно следует подсушивать дрова, что задвижку нельзя закрывать, пока дрова не прогорят полностью. Женя, разомлев от тепла и водки, с порозовевшими щеками не вникала в его проповеди и смотрела на него с улыбкой и соглашалась со всем.

— Какое счастье, что ты у меня есть!

Глаза ее светились и он, угадав природу этого свечения, сослался на то, что ему надо помыться, от него такой запах рыбы, что самому не по нутру. Женя категорически заявила, что запаха она вообще не чувствует, но Василий, сняв ее руки со своих плеч возразил, что ей перегрузки противопоказаны, пока не поправится. Он приготовил ей бульон с курой… И еще спать. А тем временем он приготовит баню, которую уже растопил. Василий наклонился к ней, поцеловал в нос и пообещал, что они все обязательно наверстают… Женя, проводила его недовольным взглядом. И это называется лекарь! Не понимает, какая процедура требуется пациенту в первую очередь.

Ее разбудил его шепот. Солнце уже клонилось к закату.

В комнате было необычно уютно и не оттого, что в комнате все было выметено, начищено и намыто, а от присутствия живого, любимого мужа.

Только сейчас Женя осознала, что он реально рядом. Она притиснется к нему и не отпустит ни на шаг, ни на сантиметр и не на секунду.

Женя с блаженной улыбкой коснулась его головы и подскочила.

— Ты что, мылся без меня?!

— Это я так, предварительно… Мыться пойдем вместе, — успокоил он ее.

Подняться ей он не позволил. Здесь же в постели заставил выпить еще какой-то настойки, завернул в одеяло, и вынес из дома, к бане, над которой уже вился парок. Точно такой же, как и в фантазиях Жени.

В предбаннике он поставил ее на скамейку и раскутал одеяло. Женя не любила, когда он обращался с ней как с маленькой, но сейчас готова была расплакаться от неизведанной в детстве заботы, от прикосновения его рук, немного огрубевших, но все еще ласковых. Потом он разделся сам, почему-то все время оборачиваясь к ней спиной. Женя даже хотела отпустить какую нибудь колкость на эту тему, но удержалась. Причину она уже просчитала. Пусть помучается, пока они будут мыться. Не собирается же он изображать из себя джентльмена и потом?! Когда шагнули за порог, Василий плеснул из ковшика воды на раскаленные камни. Горячий пар моментально заполнил баню и Женя едва не упала в обморок от блаженного тепла, охватившее все ее тело, которое, оказывается еще и не согрелось толком. Она чувствовала, как затаившийся озноб откуда-то из самой глубины организма испаряется сквозь поры кожи.

Она невольно простонала, зажмурила глаза и прошептала:

— Какое счастье!

Минуты две она стояла, уцепившись пальцами за доску настила и, когда кожа стала розоветь и уже не напоминала гусиную она глубоко и облегченно вздохнула и повернулась к мужу. Тот в свете оконца усердно намыливал мочалку. Женя окинула взглядом его обнаженную спину, ягодицы и вновь почувствовала предобморочное состояние. Теперь уже по другому поводу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она попыталась повернуть его к себе, но он решительно воспротивился. Он, видите ли, не может рисковать ее здоровьем. Определенно изверг!

— А разве воздержание не подрывает здоровье?! — логично возмутилась она.

— В этой ситуации нет, — засмеялся Василий, стараясь не смотреть на нее.

Надо же какой супермен! Даже поверить трудно. Столько дней без женщины… А она? Она столько дней ждала его, мечтала об этих минутах, бредила по ночам.… Ну, уж нет! Она решила что возьмет инициативу в свои руки, но… не успела, Василий профессионально встряхнул веником.

— На эшафот!

Женя оторопела.

— А это обязательно?

— Абсолютно. За все былые и грядущие прегрешения… Что, никогда не парилась?

— Нет, — призналась Женя, обреченно забираясь на полку. — А нельзя… — начала, было, она и вскрикнула от неожиданного шлепка по ягодицам.

Муж хлестал ее, то бережно, то нещадно, не обращая внимания вопли и стоны… Крамольные желания ее куда-то потерялись, но, когда он, обхватив ее за талию, опустил на пол, они вернулись умноженными. Она попыталась при жаться к нему, но изверг снова ушел от ответственности, заваливаясь животом на полку.

— Теперь меня!

— Смотри, не обломи там чего-нибудь! — хихикнула Женя.

— Немного, … — забормотал он.

— Ну да, меня драл нещадно,… трус! Сейчас получите оба и ты и твой разбойник, — пообещала Женя, но хлестала мужа недолго, отбросила веник и попыталась стащить его на пол.

— Теперь я тебя намылю еще раз…, — забормотала Женя, берясь за мочалку.

Надраивая мужа, она время от времени касалась его, то сосками, то бедром, то на мгновение прижималась животом…

Потом Женя перекинула мочалку через плечо мужа и стала намыливать его ладонями, которые соскальзывали все ниже, пока не остановились на изнемогающем объекте.

— Здесь надо отмыть особенно тщательно, все грехи…, — прошептала она, скользя пальчиками по взмыленной плоти, которая одеревенела настолько, что упавшая с его плеча мочалка повисла на ней.

— Ну, вот! — пробормотал как красная девица Василий.

— Ничего, потерпит. Не одну неделю терпел… я надеюсь…, — заявила Женя. — А теперь потри мне спинку…, — прошептала она, замирая от предчувствия чего-то необыкновенного.

Василий взглянул случайно на жену и уже не смог оторвать взгляда от ее глянцевого живота, груди с хлопьями пены, крепких ягодиц, обворожительного кучерявого треугольничка, кажущегося золотым в отблеске, проникающих в оконце закатных лучей…

Когда же она протянула намыленную мочалку и, игриво взглянув через плечо, наклонилась, Василий понял, что его мужеству пришел конец…

Придя в себя, Женя рассмеялась как ребенок, овладевший, наконец, заветной игрушкой, и спросила, не слышно ли их было в поселке.

— Что они должны были слышать?

— Ну, я, наверное, кричала.

— Не слышал. Может быть…

Василий, едва заметно, пожал плечами, слабо улыбнулся и, опустившись на пол, пополз к лохани с холодной водой, зачерпнул ее ладонью и облил лицо.

— Ты в порядке? — спросила Женя.

— Угу, — буркнул Василий, но зачерпнул воду еще раз. Потом добавил:

— Жару плохо переношу.

— Как же мы будем на экваторе?

Он ответил не сразу:

— Но там можно найти и тень… А потом не совсем же на экваторе…

Она ткнулась ему носом в шею и тихо спросила, словно их кто-то подслушивал:

— А мы будем там …этим с тобой за каждым кустом, за каждым камнем и днем и ночью?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Василий неопределенно хмыкнул.

Весь следующий день он занимался ремонтом — лазал на крышу, где-то чем-то стучал. Забил, наконец, гвоздь, на котором висели часы и который, по сути, спас жизнь Евгении (его следовало бы позолотить). Уже ночью, в постели, Женя, глядя в неразличимый потолок, вдруг спросила Василия.