Террор гладиатора - Безымянный

Хозяин был настолько уверен в его победе, что взял с собой объемистый брезентовый мешок для денег, долларовые купюры ходили по Чечне разного достоинства, ставки порой делались мелочью – пачками пяти-, десяти-, двадцатидолларовых бумажек, мятых, засаленных, но настоящих, погулявших уже по стране. Фальшивомонетчиков в Чечне не любили, и расстреливали на месте сразу же, едва убедившись, что деньги не настоящие. И хотя проверить подлинность купюр редко кто мог, фальшивые доллары по самой Чечне почти не ходили, а все сплавлялись в Россию.

Можно было расплачиваться и рублями, но не везде. Среди любителей человеческих боев российские деньги считались дурным тоном, принимались на кон по курсу, гораздо ниже того, по которому обменивались в других местах. А часто и вообще не принимались. В гладиаторских боях твердой валютой был доллар. Или оружие, которое тоже принималось на кон – как огнестрельное, так и холодное, которое обязательно должно было быть старинным, изготовленным в Чечне, древним местным мастером.

…И в том бою Иван победил своего соперника, несмотря на его огневое вооружение. Но тот бой был наполнен огнем, болью обожженной кожи и запахом горелого мяса. Иван не любил его вспоминать, и чаще всего ему удавалось отогнать от себя навязчивую картину —горящего человека, бегущего прямо на него с раскрытыми руками, чтобы обнять и утащить с собой в пламя и смерть…

С тех пор при воспоминании об огне у него дрожали руки, что, впрочем, не мешало ему убивать своих противников – ни тогда, в Чечне, ни сейчас, – в Москве, в России.

Пережив все это еще раз, Иван успокоился. Дрожь в руках прошла. Он швырнул окурок в лес. Затем достал из ящика несколько комплектов документов на разные имена и рассовал их по карманам. Он вынул из бардачка паспорт и водительские права на имя Василия Георгиевича Свиридова и бросил их в кусты. Свиридов свою миссию выполнил и больше Ивану был не нужен. В кусты отправился и ненужный уже пустой ящик.

Иван оглядел окружающие его деревья и остался ими доволен. Августовский лес был достаточно сух, чтобы выполнить ту миссию, которую отвел ему Крестный в своем плане. Своей первой целью Иван выбрал отдельно стоящий высокий и, судя по всему, очень старый дуб, широко раскинувший свои толстые ветви, которыми он как бы раздвигал окружающую его более молодую поросль. Направленный Иваном в самый его центр огненный шар легко пробил редкую крону и ударившись в неохватный дубовый ствол, растекся по ветвям. Огонь поднялся по тонким веткам наверх и разлился по верхним листьям, превратив дуб в огромный костер.

Теперь медлить было уже нельзя. Иван сбросил огнемет в багажник и не закрывая его, проехал с километр по лесной дороге. Он остановился там, где деревья срослись над дорогой, образовав сплошную зеленую крышу. Широким фронтом полив огнем нижние ветви деревьев позади машины, Иван с удовлетворением отметил, как занялись стволы молодых дубков, подпирающих свод зеленой крыши. Еще один лесной костер был зажжен. Сразу стало жарко и дымно в этом еще секунду назад прохладном лесном тоннеле.

Иван сделал еще десять остановок через каждые километр-полтора. За его спиной пылал огромный фронтальный лесной пожар, растянувшийся на расстояние более десяти километров. Легкий южный ветерок раздувал верховой пожар, быстро продвигая его на север, а уже вслед за ним стена огня шла по низу, сжигая все горизонтальные ветви и оставляя после себя лишь дымящиеся черные столбы стволов.

Теперь Ивану осталось только избавиться от огнемета, утопив его в первой попавшейся лесной речушке и как можно скорее гнать к шоссе Казань-Ульяновск.

Следующая его цель лежала на берегу Волги, как раз в тех местах, где прошло детство Крестного. Но Иван этого, конечно, не знал, ему было совершенно безразлично – что взрывать, что поджигать, кого убивать. Он действовал бессознательно, не рассуждая, а выполняя данное ему Задание. Он был сейчас не человек, а машина убийства.

Глава третья.

Генерал-лейтенант ФСБ Никитин узнал о взрыве на газопроводе Саранск-Нижний через пятнадцать минут после того, как он прогремел. Последнее время, с наступлением жары, он предпочитал работать по ночам, отсыпаясь днем, и сигнал срочного вызова лишь отвлек его от размышлений, а не поднял с постели.

Взрывы звучали в России регулярно и не вызывали у него ни чувства опасности, ни даже озабоченности. Все, построенное в советское время, дряхлело, морально устаревало, ломалось, рвалось, ржавело, проваливалось и, конечно же, в результате – чаще всего взрывалось. Все это лишь раздражало, поскольку свидетельствовало о дряхлости государства и больше ни о чем. Ни об иностранных шпионах-диверсантах, ни о внутренних диссидентах-террористах, ни о националистических бунтах. Просто лишенная полноценного финансового кровообращения Россия разваливалась и это было скучно, не вызывало в Никитине того азарта, который возникал у него при столкновении с противником.

Сообщение оперативной информационной службы прозвучало очень некстати, поскольку отвлекло Никитина от напряженных размышлений о том, кого из своих людей поставить во главе объединенной Замоскворецкой преступной группировки, которая должна будет контролировать треть территории Москвы, ограниченной кольцевой дорогой..

После долгих, мучительных размышлений о том, как наиболее эффективно организовать сосуществование своей службы с криминальным миром, Никитин пришел к выводу, что криминалитету нужно предоставить право на самоуправление. Создать для бандитов видимость самостоятельности, одновременно зажав их в тисках жестких правил, устанавливать которые будет ФСБ. То есть он сам, Никитин. А он даст им просраться. Он им такие «налоги» на преступления наложит, что к каждому делу готовиться будут, как к главному экзамену своей жизни! И жертв будут выбирать – только из числа самых богатых людей России…

Никитин при этом хорошо понимал сложность воплощения в жизнь своего плана. Криминалитет будет жестоко сопротивляться, поскольку сразу учует, чем дело пахнет. Поэтому он и хотел поставить во главе московских группировок своих людей. Немало его оперативников работали нелегально в составе почти всех ОПГ, контролирующих Москву. А чтобы облегчить управление криминальным миром, Никитин решил его перестроить. Объединить все московские группировки в три больших группы по территориальному принципу. Замоскворецкой будет принадлежать правобережье Москвы-реки. Восточной – восточное междуречье Москвы-реки и Яузы, Западной – западное междуречье. Естественные границы районов Никитин считал самыми оптимальными – словно сама природа разделяла Москву между людьми единственно возможным образом.

Районы получались огромные, сложные для оперативного управления, требующие разветвленных инфраструктур и постоянного контроля. Кадровый вопрос приобретал в таких условиях чрезвычайно важное значение. И Никитин не первую неделю перебирал своих людей, перетасовывал их так и этак, ища оптимальное решение. Задача была не из легких, поскольку идеальных кандидатов у него не было, каждый обладал как рядом несомненных достоинств, так и существенными недостатками. Из пятнадцати кандидатов, представленных ему руководителем аналитического отдела и командиром спецотряда «Белая стрела», Никитин выбрал четверых, и никак не мог решить окончательно – на ком из них остановить свой выбор. Собственно говоря, для Восточной и Западной территории он лидеров уже сумел подобрать.

Востоком будет руководить старший лейтенант Егор Быковец, умный и жесткий, хотя несколько как-то по-деревенски простоватый, не умеющий разыгрывать сложные роли и ситуации. Но на первых порах, когда нужно принимать не столько умные, сколько волевые решения, именно такой и нужен. Подумает за него Никитин сам, главное точно выполнить то решение, которое будет принято. Неважно кем – им самим или Никитиным. А одно из главных качеств Быковца – поразительное упорство к достижению своей цели, граничащее с бараньем упрямством… Словно он всеми силами свою фамилию пытался оправдать. И оправдывал.

Запад генерал Никитин решил доверить своему однофамильцу старшему лейтенанту Владимиру Никитину, внешне совершенно не похожему ни на бандита, ни на работника силового ведомства. Он скорее напоминал кого-то из гоголевских малороссийских повестей – какого-нибудь Панька Рудого из диканьского хутора. Толстый, рыжий, с характерными казацкими усами, на первый взгляд неповоротливый и медлительно-ленивый… Но даже те, кто знал его хорошо порой поражались быстроте его мысли и скорости реакции. Он прошел спецподготовку самого высокого уровня и был завербован ФСБ еще в спецлагере. Собирал информацию на преподавательско-командный состав и еженедельно передавал ее в окружное управление ФСБ. Впрочем, в спецлагерях ФСБ половина курсантов стучала на преподавателей, а вторая половина – стучала на первую. Но это в данном случае не имело никакого значения. Решения старлей Никитин всегда принимал продуманные, наиболее оптимальные, и всегда следил, чтобы они воплотились в жизнь, эти его решения. Еще одним его существенным недостатком была склонность к алкоголю и бабам. Он порой напивался до совершенно бесчувственного состояния, но, сколько его ни проверяли, когда он был пьян в стельку, ни разу не сказал ничего лишнего. И с бабами то же самое – молчал как рыба…