Рассказы - Катарина Причард

Томми Трэслоу, получавший удовлетворение, выпуская по ночам лягушек, пойманных Стивом и предназначенных для отправки в Калгурли поездом в пять тридцать утра, не мог удержаться от удовольствия изредка понаблюдать за работой Стива на берегу реки.

Однажды, встретив Стива на мосту с мешком и сетью, он прервал свое долгое молчание.

— Черт возьми, Стив, говорят, ты наживаешь состояние, — сказал он.

Стив знал, что выглядит довольно глупо, но повел себя с достоинством, ощущая в кармане письмо де Во, в котором говорилось, что заказ на лягушек может вырасти до двенадцати дюжин с отправкой два раза в неделю и что, поскольку поставки обещают быть высокого качества, его товар впредь будет оплачиваться чеком в конце каждого месяца. Де Во намекнул также на возможность еще более крупных заказов в будущем, так как он обратился к владельцам лучших ресторанов в Перте и Фримантле с предложением поставлять им этот заморский деликатес. Он полагал, что есть шансы создать этому блюду такую же популярность в Австралии, как во Франции и Америке. Он имел в виду завести фабрику для хранения и консервирования лягушачьих ножек, и, если этот бизнес будет и дальше развиваться, де Во надеялся, как он написал в заключение, что он сможет рассчитывать на сотрудничество мистера Стива Бивена, когда предприятие окажется поставленным на широкую ногу.

Строя воздушные замки насчет того, что было сказано в письме, Стив не заметил насмешки, мелькнувшей в глазах старого Тома, и вообразил, что тот начинает примиряться с мыслью о нем как о зяте и что тут сделали свое дело распространившиеся слухи о его деньгах.

Том знал, что скоро конец месяца и отсутствие чека от де Во подействует на Стива, как ушат холодной воды. А между тем Эрн и Джо Браун агитировали школьников, работавших на Стива, забастовать и потребовать прибавки. Кроме того, под действием жары лягушки стали таинственно исчезать, и Стив забеспокоился, как бы ему не сорвать выполнение заказа.

Он написал матери, жившей в Мандиджонге, где почва была влажной круглый год и лягушки кишмя кишели. У нее было несколько сыновей от второго брака, и, по указанию Стива, вся семья занялась охотой на лягушек. Пойманные лягушки запаковывались в ящик и адресовались Альберту де Во, Французский ресторан, Калгурли, как инструктировал Стив.

Джо Браун и Эрн Беллер узнали о новом варианте их программы, когда мать Стива прислала ему письмо, вложив в него сообщение, полученное от начальника станции в Калгурли, в котором последний просил ее забрать несколько ящиков провонявших лягушек, отправленных ею по адресу: Альберту де Во, Французский ресторан, Калгурли.

Ящики остались невостребованными, и следовало уплатить пять шиллингов за провоз. Стив показал письмо Эрну Беллеру, который как раз завернул к нему в парикмахерскую.

— Где-то что-то перепутали, — сказал озабоченно Стив. — Джо отправлял моих лягушек — возил ящики к поезду, и все было в порядке.

— Я передам Джо, чтобы он забежал к тебе, пусть скажет, что он об этом думает, — обещал Эрн.

Джо не появлялся. К концу вечера Стив стал ощущать беспокойство. Во всем этом деле была какая-то тайна, и он так и не мог разгадать ее. На следующее утро он открыл парикмахерскую и направился в бильярдную, чтобы прогладить сукно на столе.

Он наступил на лягушку; другая прыгнула к нему из-под стола. Комната была полным-полна лягушек, квакающих и прыгающих во всех направлениях. Пол кишел ими.

Стив решил, что помешался, что он теперь видит везде тех лягушек, которые снились ему всю ночь. Потом он обнаружил открытое окно и на подоконнике ящик, в который он запаковал последнюю партию лягушек. Прикрепленная к нему записка гласила: «С приветом! Том Трэслоу».

Так вот в чем дело! Стив хохотал, представляя себе, какую радость доставила старику расплата. Правда, это немножко круто, подумал Стив, но он покажет Томми, как надо принимать шутки.

Он так и сделал, смеясь и ругая Джо, Эрна и старика, пока те не испили до капли сладость своей победы. Затем сам Томми предложил отпраздновать помолвку. Он открыл бутылку домашнего вина и, излучая добродушие, позвал Хлою и благословил молодую чету.

— Знаешь, дорогая, если бы ты не досталась мне в утешение, — признался Стив Хлое через несколько дней, — скажу откровенно, я не смог бы больше никогда выносить вида лягушек и их кваканья.

И по сей день ни Джон Браун, ни Эрн Беллер не осмеливаются произнести слово «лягушка», когда Стив с бритвой в руке приближается к ним. И даже старый Томми чувствует, что в эти минуты он рискует жизнью, и всегда с нежностью расспрашивает о Хлое и внучатах, когда заходит к зятю побриться.

ИЗМЕНА

Через наш поселок часто проходили двое погонщиков волов. Они были братья, здоровенные волосатые парни, шести футов ростом, сильные, как их волы, и добрые, как дети; но в пьяном виде это были настоящие черти.

Никто не знал, кто из них старше — Бен или Булли. Возможно, они были близнецы. Мы уже четвертый год пытались вырастить пшеницу у Пустынных Озер, когда они вновь пришли к нам. На этот раз с ними была женщина.

Она была крепко скроенная, с резкими чертами лица. Солнце выжгло ее волосы, и они стали цвета сухой травы; кожа обветрилась и огрубела, но глаза ее запоминались надолго. Вы никогда бы не забыли эту женщину, если бы увидели ее, когда она идет за стадом; остановились бы, чтобы поговорить с ней, и она окинула бы вас открытым взглядом своих ясно-серых зорких глаз; по глазам ее сразу было видно, что это за женщина — прямая, честная подруга погонщика Булли Мэрти.

Вероятно, она выглядела так не всегда.

Мы впервые увидели ее после того, как она уже месяцев пять кочевала с партией скота по дорогам, а это не легкая жизнь. И ни одна из женщин, которых мне приходилось встречать, не подходила так для кочевой жизни, как спутница Булли Мэрти. Должно быть, ей эта жизнь нравилась; когда Бен и Булли пригоняли скот в какой-нибудь поселок для продажи, она не заводила дружбу ни с одной из местных жительниц.

Булли и Бен часто появлялись в Пустынных Озерах, и ее всегда можно было видеть в хлопотах — то она возилась с лошадьми, то с бричкой, то копалась в земле на выгоне, неподалеку от дома. Если мужчины под хмельком засиживались в кабачке Тибби, она верхом на красивой лошадке каштановой масти сама гоняла коней на водопой; скакала ома без седла, вцепившись рукой в гриву. Нередко она принималась грузить вещи в крытый фургон. Но когда бы вы ее ни встретили и что бы она ни делала, у нее всегда было спокойное и довольное выражение лица. Она сохраняла это выражение и тогда, когда выезжала на повозке из поселка, отправляясь в долгий путь за триста миль на север или на восток, и когда возвращалась в поселок, сопровождая партию измученных дорогой волов.

В пути ни Бен, ни Булли не отличались разговорчивостью. Иной раз им не случалось проронить ни слова, если не считать ругательств, обращенных к лошадям или волам; но с появлением этой женщины Булли стал очень красноречив; стоило им вдвоем приблизиться к какому-нибудь жилью, как он с видом бывалого главы семейства заводил разговор, сообщал последние новости о погоде, обо всем, что они видели в пути: о рождениях, смертях, о возможных и маловероятных свадьбах во всей округе. Что же касается Бена, то он, напротив, еще меньше, чем когда-либо, говорил о себе или о других.

Утверждали, что он не любит миссис Мэрти; он не мог ей простить, что она вышла замуж за Булли и была с ним неразлучна во время их странствий по дорогам. Ведь до того, как она появилась, братья кочевали добрый десяток лет вдвоем.

Мы повстречали их однажды в конце зимы — после трехмесячного путешествия они возвращались на Пустынные Озера. Стадо волов, Бен и Булли на своих рыжеватых лошадях и миссис Мэрти в повозке, запряженной волами, — это были единственные живые существа на пустынной дороге, под чистым голубым небом, если не считать нас и нескольких ворон, которые черным пятном вырисовывались в вышине.

Я и до этого встречала миссис Мэрти на дороге. Вслед за передвигавшимся стадом, щипавшим придорожную траву, в облаке пыли, поднятом животными, женщина шла медленно, вглядываясь в даль — на север, где расстилалась равнина, или на юг, где виднелись неясные очертания невысоких холмов. Но в эту нашу встречу она улыбнулась нам в знак привета, глаза ее сияли, и улыбка была светлой и радостной, как восход солнца.

Когда несколько месяцев спустя Бен и Булли снова пришли на Пустынные Озера с партией в пятьсот волов, миссис Мэрти сидела в повозке и держала на руках ребенка.

В эту ночь Бен и Булли кутили в поселке. Никогда еще они так не веселились. В любой хижине с обитой жестью крышей, в любом сарае — а из хижин и складов состоял весь поселок Пустынных Озер — было слышно, как они пели и орали в трактире. Их громкие голоса и хохот доносились и до жены Булли, которая в это время кормила грудью своего ребенка, укрывшись в повозке, стоявшей в загоне у рынка; женщина смотрела на окутанную тьмой землю и на усеянное звездами ночное небо. Ни крики, ни взрывы смеха ей не мешали.