Зов крови - Томас Прест

– Прошу прощения, сэр, – сказала миссис Вильямс, перебивая его, – но, поскольку я получила вашу записку от моей дочери, можете избавить себя от беспочвенных обвинений мальчика, которого вы соблазнили подкупом и взятками.

– От вашей дочери?

– Да, сэр, от моей дочери. Мне льстит то, что между мной и моей дочерью слишком хорошие отношения, чтобы скрывать от меня такой секрет, как это обстоятельство.

Это был очень неожиданный удар для Джеймса Андерсена, удар, к которому, действительно, он не был готов. Несмотря на свои сомнения, Джеймс не имел возможности опровергнуть то, в чем уверяла его миссис Вильямс. Она увидела, что одержала над ним победу, увидела затруднительное положение, в котором он оказался.

– Сэр, – сказала она, – если вы хотите передать моей дочери что-то еще, она просила, чтобы вы сообщили это мне. Если она сочтет нужным, она даст вам ответ в письменном виде. Но она полностью отвергает личную встречу. Она считает, что личная встреча будет слишком неприятной для всех, особенно для нее, учитывая ее теперешнюю специфическую ситуацию и что она скоро изменит свое положение, став женой барона Штольмайера из Зальцбурга.

– Я не поверю в это, – сказал Джеймс Андерсон, – пока не услышу это из ее уст.

– Предполагаю, сэр, когда вы увидите объявление в «Окружном протоколе», вы поверите.

– Этого, – сказал Джеймс Андерсон, – никогда не будет. Этого не может быть, поскольку я не могу поверить, что та, которую я так любил, оказалась предательницей.

– Предательницей, сэр? Что вы имеете в виду? Я сообщу барону, если вы будете использовать такие выражения по отношению к его будущей жене.

– Я поговорю с бароном, – сказал Джеймс, – и на языке, который он поймет, если встречусь с ним.

– Если вы угрожаете, то я считаю, что обязана сообщить об этом барону, чтобы он мог предпринять юридические действия, которые ему могут посоветовать.

– Повторяю вам, миссис Вильямс, что не поверю в это. И поскольку вы вынуждаете меня сказать это, я скажу, что вы можете продать свою дочь, если вам предложат высокую цену. А барон занимает место, какое ни один джентльмен никогда не стал бы занимать. Возможно, барон ничего не знает. Я повидаю его и объясню ему, что вашей дочери до него уже была предложена рука.

Такая угроза несколько встревожила миссис Вильямс, поскольку она подумала, что, если барон узнает, что раньше уже был любовник, который, вероятно, нравился леди, он может посчитать, что его шансы на семейное счастье будут гораздо ниже, а это может вызвать отказ от женитьбы, которая, как считала миссис Вильямс, была уже полностью организована.

Таким мог быть результат, хотя, возможно, она зря волновалась. В любом случае такое заявление молодого человека казалось ей серьезным.

Поэтому миссис Вильямс решила прибегнуть к своей последней уловке: показать письменное обещание Хелен выйти замуж за барона, о котором она, к своей радости, вспомнила в этот момент.

– Хорошо, сэр, – сказала она, – раз уж вы не удовлетворены простыми аргументами и поскольку сомневаетесь в моих словах, будет необходимо рассказать вам обо всем и показать вам веское доказательство.

– Доказательство, мадам? Ничто, кроме заверения Хелен, не будет для меня доказательством. Позвольте мне повидать ее. Поскольку сам факт того, что вы старательно прячете ее от меня, вызывает очень серьезные подозрения.

– Прочтите это, сэр, и вы узнаете обо всем из этой расписки, полученной от той, кого вы так обожаете, это рассеет ваши сомнения.

Джеймс Андерсон взял бумажку и посмотрел на нее. Выражение его лица неожиданно изменилось. Миссис Вильямс увидела, что расписка возымела эффект.

Он не мог сомневаться. Он слишком хорошо знал эту подпись. У него были некоторые записки, которые, как он считал, он будет хранить до конца своих дней. Это было действительно ужасное доказательство того, что она ему сказала, такое доказательство, какого он никогда не ожидал увидеть, оно ошеломило его.

– Теперь, сэр, – сказала миссис Вильямс победным голосом, – думаю, вы удовлетворены. Моя дочь выходит замуж, она согласилась стать баронессой Штольмайер Зальцбургской. Не вдаваясь в то, что могло было быть между вами, думаю, если вы джентльмен, то поймете, чем раньше вы уйдете, тем будет лучше.

– Этого достаточно, – сказал Джеймс Андерсон. – Женщины бесчестны.

– Я не знаю, сэр, почему вы так говорите, люди имеют право менять свои решения по незначительным жизненным вопросам. Я не вижу, почему они не могут делать этого и в отношении вопросов более серьезных.

– Достаточно, мадам, достаточно. Я не знаю, какие шаги теперь предпринимать, но говорю вам: прощайте.

Миссис Вильямс была очень рада услышать такие слова, а именно последнее, потому что она постоянно боялась, что благодаря какой-нибудь случайности между Джеймсом Андерсеном и Хелен произойдет личная встреча и тогда она будет вынуждена делать неприятные объяснения.

После того как он покинул дом, она почувствовала большое облегчение. Когда за ним захлопнулась дверь, она глубоко вздохнула и сказала сама себе:

– Спасибо судьбе, эта работа сделана, и сделана неплохо. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы я его не остановила. Он симпатичный молодой человек, и, если бы он зарабатывал по нескольку тысяч в год, я бы не возражала, чтобы он стал моим зятем. Но я не могу, и не буду, терпеть в своей семье бедняков. От них только проблемы и неприятности. Вместо избавления от проблем дочери ты еще получаешь проблемы ее мужа.

С грустью Джеймс Андерсон зашагал обратно к дому рыбака, где рассказал о произошедшем сочувствующему ему старому моряку, потому что Джека Прингла там не было. А если бы он был там, Джеймс Андерсон знал это, он бы не стал ему сочувствовать, поскольку моральная слабость слабого пола не вызывала сочувствия Джека Прингла, ведь, по его собственному признанию, девицы столько раз заставляли его не верить в их верность.

Глава 7

Возвращение ожившего человека и грабеж в андерберийском доме.

Утро после событий в склепе Андербери, тусклое и мрачное, взошло над океаном, прилегающим к городу. На протяжении нескольких лье – если бы глаз мог видеть это, он бы это увидел – в атмосфере стоял туман, который не мог разогнать веющий ветер.

Над горизонтом поднимался белый свет, который не отбрасывал теплого свечения на поверхность океана, как иногда бывает. Он был тусклым, холодным и безрадостным. Не было ничего, что можно было назвать прекрасным.

Мчались волны и накатывались одна на другую. Их гребни то и дело покрывались пеной, которая сдувалась бризом, веющим над океаном. Это был простой дневной свет.

В пейзаже не было ничего, кроме воды и неба, ничего больше на протяжении многих миль нельзя было увидеть. Нет, там был еще один объект, это была лодка, которая плавала туда и обратно на волнах в море, она дрейфовала в разные стороны. Лодку приводили в движение волны, она казалась пустой, поскольку веслами никто не управлял и не было видно никакой человеческой фигуры.

Но лодка, такая одинокая и движущаяся сама по себе, или, точнее, движимая волнами, содержала живое существо. Это был тот, кто так старался прошлым вечером убежать от барона.

Он сидел в одиночестве на дне лодки. Он был утомлен и дрожал от холода. Последовала реакция на его очень сильное переутомление. Он не знал, где он и в каком направлении движется. Не знал он, и в какой стороне берег.

Он не знал, как долго лежал в таком беспомощном положении. Иногда он поднимался и осматривался вокруг, думая, что есть вероятность того, что будет проплывать какой-нибудь корабль или что-то появится в пределах видимости.

Представлялось, что он был в полном одиночестве. Вокруг все было смутно, нельзя было увидеть ничего, что бы подбодрило или порадовало разум человека. Время от времени на печальную воду падал луч солнечного света, но он оживлял только маленькое пятнышко и на очень короткое время, поскольку вскоре исчезал.

Были только унылый океан, свинцового цвета небо и лодка, брошенная на милость ветру и волнам, которые, казалось, не были к ней слишком благосклонны, хотя шквала тоже не было.

Судно из Шербура с бренди плыло в Лондонский порт, оно направлялось прямо в устье Темзы. Для этого ему нужно было обогнуть мыс.

На его борту были три или четыре мужчины и пара мальчиков. Когда они подплыли близко к лодке, мужчина, увидевший ее, закричал:

– Эй, в лодке! Эй, в лодке!

На этот крик не последовало ответа, и другие члены экипажа судна, которые собрались на палубе, чтобы посмотреть, в чем дело, тоже стали кричать. Подошел капитан. Он был в каюте, но, услышав крики, поднялся на палубу узнать их причину.

– Что случилось? – поинтересовался капитан, оглядываясь вокруг.

– Справа по борту лодка, – сказал один член экипажа, – в ней никого нет, мне так кажется, по-моему она дрейфует.