Алька. Двор моего детства - Алек Владимирович Рейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце лета 1956 года мы с мамой поехали в детский магазин за школьной формой, новыми ботинками и всем тем, что необходимо для занятий в школе: за портфелем, учебниками, тетрадками, пеналом, карандашами, ручками, перьями к ручкам (разумеется, стальными – слава Богу, не 19-й век) чернильницей-непроливайкой – в общем, за всем-всем-всем. Форма школьная мальчуковая была двух видов – шерстяная и хлопчатобумажная. Хлопчатобумажная была дешевле раза в два, но и убивалась в два раза быстрее, висела какими-то бесформенными пузырями, поэтому мамаши посообразительнее покупали всегда своим отпрыскам форму шерстяную, размерчика на два или на три побольше. Она практически не истиралась на локтях (при этом первые года три всех заставляли носить сатиновые нарукавники чёрного цвета), отлично держала форму. Поэтому, когда я явился на первую школьную свою линейку в гимнастёрке длиной до колен и с рукавами в гармошку, я мало чем отличался от своих одноклассников. Времена были трудные, многие донашивали форменку за старшими братьями. Учиться мне понравилось очень, сам процесс познания чего-то нового мне интересен до сих пор, а тогда я с удовольствием занимался в классе и просто млел от того, что мне было чем заняться дома. Я сразу стал круглым отличником и попал в круг тех, кого именовали гордостью школы, меня избрали в какой-то совет – то ли дружины, то ли школы, а в конце первого класса приняли в пионеры, чем я очень гордился. Принимать в пионеры нас повезли на Красную площадь. Сначала была экскурсия в Мавзолей, где ещё покоились тела Ленина и Сталина. Нас провели мимо вождей, мы благоговейно потаращили на них глазёнки. Потом нас выстроили в линейку, какой-то мужик с толстой багровой рожей рассказал нам про союз партии, комсомола и пионерской мелкоты, который олицетворяет галстук, и потом каждому из нас повязали свои галстуки какие-то парни и девчата из старших классов, вступающие в комсомол в тот же день – они как бы передавали нам эстафету.
Главное, что было в школе, это то, что я научился читать. Какое же это счастье – возможность узнать что-либо новое, интересное, да просто занять себя, когда у тебя нет других занятий. А учительницу мою первую, Полосухину, дай Бог памяти, боюсь ошибиться, Веру Николаевну, помню до сих пор, по её совету я записался в школьную библиотеку и так и пошёл по кривой дорожке.
В школе у меня появился друг, с которым мы проводили своё свободное время, в том числе любили ходить на пруд, зимой там можно было побегать, поскользить по льду, весной покататься на льдинах. Как-то раз в начале зимы мы со школьным моим приятелем пошли на пруд посмотреть, не встал ли лёд. Подойдя, увидели, что пруд весь покрылся льдом. Для проверки кинули кирпич, он лёд не пробил – заскользил, оставляя царапины. Я решил проверить, можно ли ходить по льду, стал спускаться вниз, но бережок был крутёхонек, я, заскользив, съехал вниз, пробил тонкий ледок у берега и ушёл в воду по грудь. Пальто моё и вся одежда моментально промокли, я стал карабкаться, но увы. Ноги скользили по склону берега, а ухватиться руками было не за что, на склоне не было ни кустика, ни деревца. Просить о помощи приятеля мне не пришло в голову, да и не было смысла: пытаясь меня вытащить, приятель мой, скорее всего, сам сверзится в воду. Страха не было – было дико холодно, как-то тоскливо, непонятно, как выбраться, тем не менее я продолжал попытки и соскребал снег со склона, ища какой-нибудь бугорок или веточку, чтобы зацепиться за неё. Вот тут-то мой товарищ сообразил, как мне помочь, лёг на берег пруда и протянул мне руку. Со второй или третьей попытки мне удалось ухватиться за его руку и с его помощью выбраться наверх. На берегу мы поглядели друг на друга, и, ничего не говоря, я побежал домой. Одежда моя, намокнув, весила не меньше тонны и дико