Лесин и немедленно выпил - Евгений Лесин

А очень хороший русский писатель не стал с нами пить. Потому что даже очень хорошим русским писателям приходится служить в ежедневных газетах, а не наслаждаться унылой порой, очей очарованьем.

Все правильно, и все, в сущности, хорошо, и, может быть, нас даже не убьют за то что мы гуляли по трамвайным рельсам.

Примечание 2010 года.

Написано и опубликовано (в «Экслибрисе»), по всей видимости, к 65-летию со дня рождения Ерофеева, т. е. в октябре 2003 года. Упомянутый писатель – Евгений Попов. Бондаренко, кажется, неточность исправил.

Конец примечания.

С веселым ужасом

Венедикт Ерофеев и горбачевская антиалкогольная кампания

Две даты. Одна вытекает из другой. Вытекает, как слезы. Да, впрочем, и даты печальны. 20 лет назад, 17 мая 1985 года, был опубликован знаменитый горбачевский антиалкогольный указ, 15 лет назад, 11 мая 1990 года, умер писатель Венедикт Ерофеев. А заболел он все в том же 1985 году.

С Указа началась и Перестройка, принесшая Ерофееву первую публикацию на родине, первую книжку, первые интервью, прижизненную славу. Посмертная, может, и будет лет через сто или двести, но шумные (относительно) юбилеи отгремели, памятник (он мне все больше и больше нравится) на площади Борьбы стоит, музеи действуют. В 2008-м будет Ерофееву 70 лет, но того, что было в 1998-м, полагаю, уже не повторится. Ни телемарафона, ни символической электрички от Москвы до Петушков. И дело тут, конечно, не в очередных выборах (ну о каких, простите, выборах может идти речь, если электричка, если Курский вокзал, если Венедикт Васильевич Ерофеев?), дело в том, что время ушло, и мы, современники, подлинного ерофеевского триумфа не застанем.

Что до меня, так я рад тому, что хоть электричка еще ходит. Пусть уже и не пускают просто так на перрон, и выпивать там запрещено, в электричках. Так ведь и раньше, при большевиках, в год Великого Юбилея, контролеры ходили, да и с пьянством боролись.

Не все, наверное, и знают, что за Юбилей. 1970-й год, 100 лет со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Действие поэмы «Москва – Петушки», по всей видимости, происходит как раз в 1969-м, накануне. Точных привязок к датам, кроме указанного Юбилея, в тексте нет, разве что воспоминания о 20-летии и 30-летии лирического героя (соответственно, 1958 и 1968 годы). Героя зовут Венедикт Ерофеев, он очень похож на автора. А действие и впрямь – 68-й, 69-й, может, – 70-й.

Дорога до Петушков долгая, без выпивки осатанеешь. Я ведь тоже с группой пьющих филологов ездил туда. И не раз. И не с официальным, конечно, юбилейным поездом, а в частном порядке. Народ (Ерофеева, понятное дело, не читавший) все реалии подтверждает. Мало того, Веничка (персонаж) ночью спал в подъезде, а до того приехал из Лобни. На Савеловский вокзал. Пошел к Курскому. По дороге, разумеется, подвыпил. До Курского не дотянул. Мы пробовали реконструировать его путь – самый, по-моему, интересный – от Савеловского вокзала до Курского. Увы, точно установить его невозможно, все почти улицы переименованы, дома снесены, Москва загажена рекламой и прочим непотребством, изменилась до невозможности. Подъезд тот и вовсе: канул в небытие, а если и есть, то сквозь железную дверь не проникнешь, и дом, если опять же есть, скорее всего нежилой.

Четверо, и у каждого классический профиль. Они еще на Красной площади Веничку настигли. Помните? «Они приближались – по площади, по двое с двух сторон… „– Ты от нас? От НАС хотел убежать?“ – прошипел один и схватил меня за волосы и, сколько в нем было силы, хватил головой о кремлевскую стену…» А в подъезде – догнали окончательно и убили. «Они даже не дали себе отдышаться – и с последней ступеньки бросились меня душить, сразу пятью или шестью руками, я, как мог, отцеплял их руки и защищал свое горло, как мог. И вот тут случилось все остальное: один из них, с самым свирепым и классическим профилем, вытащил из кармана громадное шило с деревянной рукояткой…» Ну, и в горло, конечно. А теперь великолепная четверка учредила там, небось, какое-нибудь ООО «Четыре профиля» или что-то в том же роде. Хотя, думаю, в годы Ельцина полегли и они – в бандитских разборках. А кто теперь там – бог ведает…

Дважды в одну и ту же электричку не войдешь. Поэтому, кстати, я не думаю, что Веничка не доехал до Петушков, как считают многие исследователи. Якобы он вышел на Орехово-Зуеве, там поколобродил, да и обратно поехал, воображая, что в Петушки. Я думаю, он доехал, проехал в тупик, подремал, ну, и, натурально, в Москву, за смертью.

А что до горбачевской антиалкогольной борьбы… Те, кто выжил, вспоминают ее с веселым ужасом. Да, ужас, но именно что веселый. И Ерофеева не Указ тот сгубил, а те четыре профиля. Они ведь не только Веничку, персонажа, но и Венедикта Васильевича, русского писателя, убили.

Я помню Годы Борьбы. «Петлю Горбачева» у каждого винного магазина. Алкоголиков, пьющих всё, что можно – даже коньяк. Брагу в трехлитровых банках с резиновой перчаткой сверху. Самогон (вся Москва гнала). Талоны, будь они неладны. Канули те времена. И, знаете, хорошо.

Примечание 2010 года.

Написано и опубликовано (в «Экслибрисе»), судя по всему, в мае 2005 года, как раз к датам – 20-летию горбачевского Указа и 15-летию смерти Ерофеева. Что до того, доехал ли персонаж Веня до Петушков, то чуть подробнее он будет разобран ниже, в одноименной главке.

Конец примечания.

Если бы трамвай ходил от Москвы до Петушков

К 70-летию В. Ер

Вот так, очередной юбилей. 70 лет со дня рождения автора поэмы «Москва – Петушки» Венедикта Васильевича Ерофеева (1938–1990). Я писал про его 60-летие в прошлой своей газете, писал про 65-летие – уже здесь, в «НГ». Пошли мы, помню, с товарищем на площадь Борьбы. Взяли «Зубровку». Заранее взяли, ибо там поблизости никаких очагов культуры и виноторговли нету, зато есть больница. Фотографировали. Он фотографировал, у меня тогда аппарата не было, сейчас есть, да уже и не нужен: люди если и меняются, то в худшую сторону – стареют, про Москву я и не говорю. Встретили прозаика Евгения Попова (очень хороший прозаик и симпатичный человек), предложили, да он на машине был. Тоже, кстати, фотографировал, для своей газеты писал.

Ну, отметили тогда юбилей. Не пышно, но сейчас еще тише. По «Культуре» отличный документальный фильм в понедельник показали, а в завтрашней телепрограмме я что-то никаких анонсов не обнаружил, хотя, думаю, и в новостях и в некоторых передачах скажут. А фильм был чудесный, только прямая речь (сестры и земляки Ерофеева), да видеоряд. Без речи «автора фильма и ведущего». В семье Ерофеева звали Веночкой, в Москве – Веничкой. Сейчас почти все его зовут Веничка. Мне не очень нравится, что писателя Венедикта Ерофеева зовут Веничкой те, кто с ним не только не бухал, но даже и не знаком. Хотя… Сейчас еще живы те, кто бухал с Ерофеевым. Лет через двадцать будут живы те, кто бухал с теми, кто бухал с Ерофеевым. Еще лет через пятьдесят будут живы те, кто бухал с теми, кто бухал с теми, кто бухал с Ерофеевым. И так далее.

Главный ерофеевский транспорт – поезд. Дальнего следования, ибо он много покатался по СССР, и электричка. На электричке он (и его герой) ехал с места работы в Москву на Савеловский вокзал. На электричке же он, поблуждав по столице в том числе, возможно, и где-то возле площади Борьбы (она и при Ерофееве так называлась, ее в отличие от Каляевской улицы, по которой он точно шел, не переименовали), отправлялся с Курского вокзала в город Петушки, к любимой. Жаль, что электричка, а не трамвай – главный, лучший и старейший московский транспорт. Второй после конки. Жаль, что до Петушков не ходил трамвай.

Если бы от Москвы до Петушков ходил трамвай, то сейчас на нас не рухнул бы финансовый кризис, а в 1998-м – не свалился б дефолт. И в 1993-м не было бы путча, и в 1991-м. Не было бы чеченских войн и прочих войн. Осетия признала бы независимость Косова, Норвегия и Польша – Тушина, самолеты не падали бы ни на землю, ни на башни. Нобелевскую премию по литературе получил бы Виктор Черномырдин, а Нобелевскую премию мира – Ксения Собчак и Катя Гордон. В России не было бы немосквичей. Израиль, Латвия, Турция и Греция присоединились бы к РФ. Маккейна избрали бы мэром Таллина, а Барака Обаму – мэром Рио-де-Жанейро. США вошли бы в состав СНГ, наряду с Эстонией, Бразилией, Аргентиной, Австралией, Луной, Марсом и Венерой.

Бассейн «Москва» никто бы не уничтожал, гостиницу «Россия» – тоже. На улице Кирова стоял бы «Книжный мир», памятник Дзержинскому на площади Дзержинского не снесли бы – просто рядом с ним стояли бы Ельцин и Сахаров, а рядом с Воровским (на площади Воровского, соседней с площадью Дзержинского) – Аркадий Райкин и Аркадий Северный. «Рабочий и колхозница» стояли бы на ВДНХ. Что касается «Военторга», то… ну, в общем, не ходит трамвай от Москвы до Петушков. Скоро и по Москве ходить не будет. По Лесной уже не ходит. Пять лет назад можно было с «Белорусской» прямиком до памятника Ерофееву на площади Борьбы трамвайчиком доехать. Теперь не доедешь.