Дорогая Эмми Блю - Лиа Луис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь она смотрит на меня, стоя у блестящей, только что отчищенной кухонной стойки и наполняя крошечные маслёнки дешёвым маргарином из огромной кастрюли.
– Ну так что всё это значило, Эм? Я хочу знать, – говорит она. – О чём он хотел тебя попросить?
Я поднимаю глаза. Она сжимает в руке ложку с жёлтым шаром маргарина.
– Он спросил, согласна ли я стать подружкой жениха у него на свадьбе. Вот о чём он хотел меня попросить.
– Мать твою, ты сейчас серьёзно? – Рози шумно выдыхает. – Ты же не согласилась?
Я молчу.
– Господи. Ты согласилась. Ты согласилась, да?
– Да, – бормочу я. Рози стонет, глотает остатки кофе, высоко запрокинув голову, будто это водка и ей нужно заглушить боль. – А потом меня вырвало.
Рози ставит кружку на стол.
– На него?
– Нет, – я смеюсь. – После того как он меня об этом попросил. Я ничего не могла поделать. Меня затошнило. Это, наверное, паника.
– Само собой.
– Ну, я извинилась, рванула в туалет и выблевала всё. Закуски. Вино. Обед. Чувство собственного достоинства. Последнее, думаю, не до конца. Я хорошо держалась.
– Ох, Эмми…
– Он так смотрел на меня, Рози, я… я думала, он мне скажет… ну, ты знаешь, о чём я думала…
Рози касается моей руки ложкой с маргарином и смотрит на меня огромными карими глазами.
– И что было потом?
Я театрально пожимаю плечами.
– Думаю, я стану самой лучшей подружкой жениха в пределах этой вселенной, – я вздыхаю. – А что ещё я могла сделать? Отказаться? Удрать? Разрушить единственные по-настоящему долгие отношения в моей жизни?
– Хм, что? – Рози выгибает идеальную каштановую бровь. Её макияж всегда безупречен. Фарфоровая блестящая кожа сияет золотом каждый раз, когда свет падает на её точёный нос или губы, изогнутые, как лук купидона. – Ты его любишь, Эмми. Никто в здравом уме не пойдёт на такое. Учти это.
– Но я не могу, – бормочу я. – Если я откажусь, он поймёт.
– И хорошо, – Рози скрещивает руки на груди. – Может, ему и нужно понять.
– Кому нужно что понять? – Фокс в неописуемом блестящем костюме и чудовищной рубашке в огурцах выплывает из своего кабинета и встаёт рядом с Рози. Фокс – наш руководитель службы приёма и размещения, и, по-моему, самый пафосный тип, что я видела в своей жизни. Он учился в закрытой школе, каком-то частном заведении, где, как он сказал, учатся все политики, надеясь, что свидетельства их пьяной молодости будут уничтожены к тому времени, как они получат место в парламенте. А потом его папаша обанкротился. «По-моему, лучший день в моей жизни, – однажды сказал мне Фокс, – был, когда он сказал, что мне придётся отчислиться». При первой возможности он уехал из Лондона и торчал тут уже девять лет. Он живёт в одном из гостиничных номеров. «Как тот тип из “Сияния”[11], – говорит Рози по меньшей мере раз в день. – Того и гляди прикончит нас всех».
Фокс перегибается через кухонную стойку, молитвенно складывает тонкие чистые руки.
– Ну так что, у вас теперь серьезные мутки? – он придвигается ко мне ближе. – Господи, я и слов-то таких не знал!
– Зато знал другие, – вмешивается Рози. – Как оно там… щипе… щупа… Щепетильная, вот какое слово! Вот как он меня обозвал, Эмми! Щепетильная. Мне пришлось загуглить. Я думала, он это слово сам выдумал. Вытащил из своей пафосной задницы!
Я хохочу, прикрыв рот рукавом блузки.
– Это же комплимент, да?
– Вообще-то, – поправляет Фокс, – я сказал, что ей следовало бы быть более щепетильной. Стойка администратора – самое настоящее болото. В кружках засохшие остатки кофе, такие старые, что им самое время выдавать пенсию. Отвратительно.
Рози толкает Фокса в бок, отчего он едва не отлетает в сторону.
– Ненавижу убираться. Занятие для зануд. И вообще, заткнись, Фокс, у нас тут трагедия.
– Не такая уж и трагедия… – начинаю я, но Рози не даёт мне и слова сказать.
– Этот мудацкий француз привёл её в ресторан и попросил стать подружкой жениха, – «подружкой» она произносит почти как «отрыжкой». Фокс хмурит молочно-бледное лицо, дёргает кончиком носа.
– Что, прости?
– Что слышал.
Я пожимаю плечами, не в силах оторвать взгляд от длинных рядов маслёнок и посмотреть им в глаза.
– Он женится, – уже в который раз повторяю я. – Я всё неправильно поняла.
– На ком он женится, Боже милостивый?
– Именно это я и сказала, – бурчит Рози. – Правда, без «Боже милостивый».
– На Мари.
– На своей бывшей, – вновь встревает Рози. – Которая его бросила. Они опять спелись, а Эмми даже не знала.
Фокс с силой втягивает воздух, издаёт странный звук, нечто среднее между стоном и рычанием.
– О Боже! И он пригласил тебя в ресторан, чтобы сказать вот это?
– Да, – говорит Рози. – В тот самый ресторан. Куда они всегда ходили. На пляже. На котором он нашёл воздушный шарик Эмми, когда им было по шестнадцать лет.
Я не в силах сдержать улыбки.
– Спасибо, Википедия.
Она смеётся, гладит моё лицо, касаясь холодными пальцами тёплой щеки.
– Прости, Эмми. Просто я в таком бешенстве!
– Но он ведь не сделал ничего плохого, – говорю я. – Мы с ним лучшие друзья. Он попросил меня стать подружкой жениха – меня, а не своего брата, не кого-то из друзей, даже не Тома, которого он знает с детского сада. Разве это гадко? Это… мило, это…
– По-мудацки, – Рози наклоняется вперёд и складывает руки, в точности копируя позу Фокса. Её заострённые ногти на этой неделе серебристо-жёлтые, на указательных нарисованы крошечные маргаритки. – Ты забыла, что он сказал тебе перед Новым годом? Говорить такое, а потом тащить человека в ресторан и предлагать ему чёрт знает что может только конченый мудак.
– А можем мы использовать другое слово? – предлагает Фокс. – Ну, например…
– О Господи, хочешь, чтобы я сказала «простофиля»? Нет уж. Мы не в шестидесятых, Фокс, – Рози смотрит на часы, выпрямляется, хватает булочку из корзины у меня за спиной.
– Ладно, пусть будет мудак, – Фокс смотрит, как Рози кусает булочку и медленно выходит из кухни. – Вычесть её стоимость из твоей зарплаты?
– Эмми, – спрашивает она с набитым ртом, не обращая внимания на Фокса, – вечером зайдёшь ко мне? Мама сделала пирог с мёдом, хочу тебя угостить.
– Не