Кто моя мама - Аделаида Котовщикова

Галя растерялась.

— И… я уйду из детского дома? Не буду тут жить?

— Конечно, одновременно в двух местах жить нельзя. Ты будешь приходить к нам в гости.

Галя раскраснелась. Неужели у нее будет своя собственная мама? Правда, сколько ни думала Галя о маме, никогда не представляла ее себе такой, как Калерия Дмитриевна. «Может быть, она просто кажется такой… гордой? — с внезапной нежностью подумала Галя. — Ведь и папа же у меня будет. Павел Федотович!»

Внезапно ее худенькое подвижное лицо омрачилось.

— А Валерка как же?

— Ну, что ж Валерка? Постараемся, чтобы он не очень почувствовал твое отсутствие. У Валерки ведь есть мать. Она вот-вот получит комнату и тогда заберет его к себе.

— Мишеньки уже нет — забрали, — задумчиво сказала Галя. Мария Лукьяновна отметила про себя, что впервые Галин голос не дрогнул при упоминании об ее маленьком любимце. — Света Корнева все равно уйдет домой, как только ее папа с мамой вернутся с зимовки… К девочкам я часто-часто буду приходить в гости. И к вам тоже! — Галины глаза доверчиво улыбнулись.

— Я вижу, ты согласна. Ну и хорошо. Значит, все в порядке.

Мария Лукьяновна смотрела вслед уходившей Гале, и сердце у нее сжималось. Но зачем заранее терзать себя тревогой?

Поразительная новость разнеслась по детскому дому: Галя Макушева уходит, ее берут к себе полковник с женой!

Взволнованная, с горящими глазами Галя носилась по всем этажам, заглядывая то в спальни, то в пионерскую комнату, то в зал. Дом казался ей каким-то немножко другим, хоть и знала она в нем каждый уголок. Не верилось, что она и правда уедет отсюда.

Не только Софья Павловна, но и воспитательницы других групп говорили ей что-то ласковое, желали счастья. Девочки радовались за Галю, но и негодовали:

— Да зачем же именно Галю забирают? Пусть бы кого-нибудь другого. Уж очень жалко Галю! Нашу Галю увозят, куда это годится?!

— А кому же я буду секреты говорить? — жалобно спросила Маня Ветошкина.

Председатель детсовета Аркаша Петров подмигнул Гале:

— Эх, прособирался я тебя тогда за Юрку Пахомова пропесочить!

Всем Галя улыбалась немножко виновато. До чего же все тут у них хорошие! Она и не знала, что так ее любят.

Валерка подскочил к Гале. Губы и подбородок были у него по обыкновению вымазаны, на этот раз — чернилами.

— Что там врут, будто ты уезжаешь? Будто кто-то тебя, это самое… в дочки берет?

Галя обняла Валерку за плечи:

— Валерочка! Это… правда!

Маленькие глазки Валерки никогда еще не распахивались так широко. Секунду он остолбенело и как-то искоса вглядывался в Галю. Потом круто повернулся и побежал прочь, загребая своими косолапыми ногами.

Галя кинулась за ним, настигла его в самом конце коридора, поймала за рукав.

— Валерка! Я буду приходить…

Он отворачивался, пригибал голову к коленям, пряча лицо, толкая Галю локтями.

— Да что же это! — шептала Галя, насильно поворачивая к себе насупленное, угрюмое лицо Валерки.

Наконец ей удалось усадить его на диван. Пока не позвали их группу ужинать, Галя уговаривала Валерку, чтобы он без нее слушался. Она часто-часто будет его навещать и попросит, чтобы его к ней в гости брали.

Валерка сопел и молчал.

На новом месте

Все это было удивительно. Точно не на самом деле, а кто-то выдумал и рассказал Гале о ней самой.

Большое зеркало в спальне снова отразило тонконогую несмело державшуюся девочку. Но теперь девочка была не в воскресном платье, а в школьной форме.

«Мы же как приходили, всегда в домашние платья переодевались, — подумала Галя. — А тут я так и буду все в форме ходить?»

Жена Павла Федотовича достала из шкафа и протянула Гале что-то пестрое, яркое.

— Пока не сшили платьев, вот тебе халатик для дома.

И до чего же хорошенький был халатик! Вот бы девочкам понравился!

Когда Галя, смущенно улыбаясь, вышла в столовую, Павел Федотович рассмеялся:

— Ба-атюшки! Вот так царица Шамаханская! Из «Сказки о Золотом петушке», помнишь?

Галя тоже засмеялась. Потом нерешительно подняла глаза на Калерию Дмитриевну:

— А мне вас называть… мамой? Да?

На щеках Калерии Дмитриевны проступила легкая краска. Она посмотрела куда-то поверх Галиной головы.

— Пожалуй, не стоит… Называй меня лучше тетей Калей. Пока… Ведь мы тебя взяли на опеку…

Галя опустила глаза, покрепче сжала губы, чтобы они не задрожали.

— Ну, значит меня ты будешь называть дядей Пашей!

Павел Федотович сказал это после небольшой паузы, которая ему понадобилась, чтобы сделать свой голос очень веселым.

«Он хотел, чтобы я называла его папой», — обрадованно подумала Галя.

— Пойдем, я тебе покажу твою комнату, — сказала Калерия Дмитриевна. — Прежде тут было… вроде маленькой гостиной, — объяснила она.

Неважно, что тут было прежде. Но сейчас здесь стояла кровать, застеленная шерстяным пушистым одеялом с белоснежной накидкой на подушке. Белизной постели Галю не удивишь — у них в детском доме все спальни сверкают чистотой. Но вот небольшой письменный стол! На нем лампа под белым матовым абажуром, стеклянная чернильница с металлической крышечкой, красивая пластмассовая вставочка.

— Здесь ты будешь готовить уроки.

— Одна на всем столе? — спросила Галя.

Калерия Дмитриевна вопросительно взглянула на девочку и не нашлась, что ответить.

— Выдвинь-ка ящики! — посоветовал с плутовской улыбкой Павел Федотович. — Хорошо ли они открываются?

Галя, потянув за металлическую ручку, выдвинула ящик и ахнула от восторга: книги в разноцветных переплетах!

— Это мой подарочек тебе на новоселье! — Павел Федотович радовался не меньше Гали.

— Спасибо! Спасибо! — шептала Галя, перебирая книги. — Я прочитаю их, а потом Свете дам прочитать, хорошо? И Наташе, и Мане! А Вова из пятого класса, знаете, как любит читать!

Павел Федотович усмехнулся и погладил Галю по голове.

Одна

Дня через два после переезда Гали к Поликеевым, под вечер, Павлу Федотовичу позвонили по телефону и он ушел, обещав скоро вернуться. Калерия Дмитриевна пошла зачем-то в магазин. Галя осталась в квартире одна.

Она сидела в столовой на диване и читала. Но прочитав две страницы, подняла голову от книги. Что-то мешало ей, будто чего-то не хватало.

Как тихо кругом! Галя настороженно вслушивалась. Ни одного звука! Словно Галя оглохла. Смутное беспокойство охватило ее.

За окнами, за длинными прозрачными занавесями, все больше тускнел сумрачный дождливый день. С картины на стене печально светила рыжая луна над стоячей неподвижной водой. Открыты двери в спальню и в кабинет Павла Федотовича. Там в полутемной глубине все молчит…

Изо всех углов ползет тишина. Подбирается к Гале. А она одна! Совсем, совсем одна! Никогда еще она не чувствовала себя такой покинутой.

Сердце у Гали сжалось. Потом сильно забилось от внезапного страха. Вдруг сейчас кто-нибудь войдет? Кто же может войти? Только Павел Федотович или Калерия Дмитриевна. А вдруг… воры?

Галя плотнее забилась в самый угол дивана, поджала ноги, напряженно прислушиваясь. Кажется, чьи-то шаги? Нет, это над головой. На третьем этаже кто-то дробно пробежал. Через потолок слышно. Шажки мелкие, частые. Ребенок? У Гали отлегло на душе. Чего бояться?

И в эту самую минуту тишину разорвали громкие, страшные звуки: зашумело, защелкало, заскрежетало…

— Дя-адя-а Па-аша! — завопила Галя и заревела, как маленькая.

— Что? Что такое? — раздался встревоженный голос.

Яркий электрический свет залил комнату.

Павел Федотович в шинели, в фуражке, обеспокоенно наклонился над Галей.

— Что случилось? Почему ты плачешь?

Галя стремительно прижалась к сырой от дождя шинели:

— Там кто-то щелкнул… Железом лязгал! В темноте…

— А ты свет почему не зажгла? Каля-то где?

— Она в магазин пошла… Я не знаю, где выключатель.

Павел Федотович снял фуражку, сбросил на стул шинель и сел рядом с Галей. Широкое лицо его было необычно растерянно и полно жалости.

— Железом кто-то щелкал? Что ты выдумываешь? Начиталась сказок…

И тут опять негромко щелкнуло.

Глаза у Гали стали огромными.

— Слышите! Слышите!

— Да это в ванной! В трубах зашумело. — Павел Федотович расхохотался. — Неужели никогда не слышала? Иной раз так загрохочет, защелкает! Э-э, Галка, да ты трусишка! — Он посадил ее к себе на колени, обнял за плечи. — Ты маленькая дурочка, вот ты кто! Брали большую девочку, а оказывается, взяли маленькую. Это Калерия хотела большую. Не было у нас детей — с маленькими она уж совсем не привыкла… Я-то хотел маленькую, ну, не в пеленках, конечно, а все-таки поменьше. Видно, по-моему и вышло!