Юрий Долгорукий - Василий Седугин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он подошел к парадному входу, мимоходом кинул истуканом стоявшему молодцу с саблей на боку:
– Я к боярину.
И вошел вовнутрь. В полутемноте мимо него, словно тени, передвигались слуги. Терем жил своей обычной жизнью, никто на него не обратил внимания. Он поднялся на второй этаж, там жили господа. Толкнулся в одну дверь, во вторую – нет ее! Подкатилась какая-то маленькая старушонка, заглядывая в глаза, спросила шепелявя:
– Ты, мил человек, к кому вознамерился?
– Боярина ищу, бабуля. Шла бы ты в свою каморку!
– Нет, нет, погодь чуток, – не отставала старая. – Боярин живет в том конце, а ты шныришь в этом. С чего бы это?
Юрий открыл очередную дверь и увидел Анастасию. Отстранив в сторону стоявшую на пути надоедливую бабушку, вошел в светлицу. Анастасия резко повернулась к нему, глаза ее вспыхнули:
– Ты?!
Она приподнялась и пошла к нему медленно, бессвязно бормоча:
– Пришел-таки, пришел… Через ограду, через охрану прорвался… Это чудо! Это необыкновенное чудо!..
Он поднял ее на руки и закружил по светлице, затем опустил на кровать. Они глядели друг другу в глаза и не могли оторваться. Лицо ее полыхало, глаза сияли, она была восхитительно красива.
– Но как ты решился, кто тебя надоумил? – спрашивала она, восхищенно глядя на него.
– Я сам. Я не могу жить без тебя… Давай сбежим! Сейчас, немедленно!
– Но куда? Где мы можем скрыться от моего мужа?
– У моего отца обширные владения. Он может отдать мне в правление какое-нибудь княжество, ни один человек не прорвется в наш дворец! Бежим! Я умоляю тебя!
– Подожди чуточку, совсем немного. Муж с утра собирался навестить имение под Мическом. Как уедет, мы с тобой незаметно выйдем и сбежим из Киева.
– Ты не обманываешь? Ты правду говоришь?
– Мне здесь все обрыдло! С тобой я найду счастье, я это сердцем чувствую! Сбегу и ни разу не оглянусь! Я вот такой родилась!
Вдруг ее что-то насторожило. Она прислушалась, сказала:
– Кажется, муж идет, я слышу его голос. Надо закрыться на всякий случай.
Они были настолько заняты друг другом, что забыли про дверь. Анастасия поднялась, притворила ее и заперла на засов.
– Тебя никто не видел?
– Старушка какая-то крутилась, когда я к тебе входил.
– Бабка Афросинья! Старая проныра и наушница! Наверняка нашептала мужу о твоем приходе!
За дверью послышались шаги, кто-то толкнулся раз, второй, потом раздался властный голос:
– Анастасия, ты чего заперлась? Открой.
Юрий увидел, как у нее ужасом стали наливаться глаза.
– Слышишь, что я говорю! Открой немедленно!
– Он убьет меня! – посиневшими губами прошептала она. – Он обоих убьет!
– Давай в окно!
– Какое там! Оно зарешечено!
Мысли метались как угорелые.
– Скажи, что заболела, не можешь с постели подняться…
Она тотчас стала говорить жалобным голосом:
– Я не могу… У меня болит голова… Все кружится перед глазами… Оставь меня, я полежу и сама к тебе приду…
– Нет, ты откроешь сейчас! И нечего притворяться! Значит, Афросинья правду сказала, что у тебя мужчина!
– Нет у меня никакого мужчины. Одна я…
– Открой, тебе говорят! Я войду и сам увижу, болеешь ты или притворяешься!
– Я правда болею… Сил нет подняться…
– Откроешь или нет, спрашиваю?
Анастасия промолчала. Видно, силы покидали ее. Она только умоляюще смотрела на Юрия, но ему в голову ничего не приходило, как вырваться из западни.
Наконец терпение Путяты, видно, кончилось, он крикнул:
– Эй, кто там есть! Тащите бревно, будем дверь вышибать!
– Это конец, – слабым голосом проговорила Анастасия. – Нам обоим сейчас придет конец. Он не простит измены, он убьет нас обоих.
Юрий дико озирался. Но выхода не было.
IV
16 апреля 1113 года умер великий князь Святополк. Правление его вызывало большое недовольство среди народа. Так, еще в 1093 году, только заступив на киевский престол, он из-за жадности отказался отправить подарки половецким ханам; их ежегодно посылали в степь, чтобы откупиться от разорительных набегов. Тогда последовал набег кочевников на Русь. Русская рать на реке Стугне потерпела тяжелое поражение, а города и села подверглись страшному разграблению, тысячи и тысячи русских людей были захвачены в полон и проданы в рабство.
Мало того, польстившись на денежные посулы, Святополк пригласил ростовщиков-евреев. Те поселились в Киеве, построили дома и возвели синагогу. Сначала они выдавали ссуды за малую резу (проценты). Народ хлынул к ним, и русские ростовщики разорились. И тогда они взвинтили резу до такой степени, что должникам приходилось платить в два-три раза больше.
Осенью 1111 года сгорел Подол. Ночью, в одночасье. К утру тысячи людей стояли у дымящихся черных развалян своих бывших жилищ, потеряв все. И сразу пошел слух, что его подожгли люди, подкупленные ростовщиками, чтобы народ пошел к ним за новыми ссудами. Негодование против кровососов достигло, кажется, высшего предела.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения народных масс, было решение правящих кругов столицы во главе с Путятой после смерти Святополка пригласить на великокняжеский престол нелюбимых киевлянами черниговских князей – Олега или Давыда Святославичей. Прошел слух, что эти князья крепко держат сторону ростовщиков и богатых евреев. И все народные беды последних лет – и бесконечные кабалы, и пожар, и разорение – слились воедино и выплеснули на городские улицы тысячи разъяренных людей. В первую очередь вооруженные массы двинулись к домам евреев-ростовщиков и терему Путяты. «Киевляне разграбили двор Путяты, тысяцкого, напали на евреев, разграбили их имущество», – сообщает летописец.
Ничего этого не знали ни Юрий, ни Анастасия. И когда неожиданно услышали они на улице людской гул, а потом за дверью стихли голоса и, судя по всему, Путята оставил их, они поняли только одно, что чудесным образом спасены от неминуемой смерти. Они долго сидели молча, еще не веря в свое избавление. Потом Юрий тихонько подошел к двери, открыл засов и выглянул наружу. Там никого не было. Кивнул Анастасии головой: идем!
Они спустились на первый этаж и вышли во двор. По двору бегали челядь и охранники, некоторые из них подставляли бревна под ворота, которые раскачивались под ударами извне и готовы были вот-вот рухнуть; через забор лезли люди со свирепыми лицами, орали, грозили, а в них слуги Путяты пускали стрелы, кидали дротики, старались сбить мечами, копьями и топорами. Все кричали, орали, а из-за забора доносился рев толпы такой силы, что леденело сердце.
– Спасайся, князь, – сказала Анастасия. – Дай тебе Бог удачи!
– А ты? – спросил Юрий, удерживая ее за руку.
– Я вернусь в свою светлицу. Авось женщину никто не тронет!
И она юркнула в дверь терема.
Князь в растерянности стоял на крыльце, у него не было оружия, и он не знал, чью сторону принять. Пока он колебался, ворота треснули и повалились, и в образовавшуюся широкую брешь хлынула толпа вооруженных людей. Защитники терема были смяты, к Юрию подскочил мужичишко с палкой в руках, рот разъят криком, глаза вытаращены, ахнув, хлопнул княжича по голове, и тот погрузился в непроглядную темноту…
Очнулся ночью. Долго не мог понять, где он и что с ним. Наконец вспомнил, стал оглядываться. Лежал он возле какого-то дома, далеко в стороне от терема Путяты. Самого терема не было, на его месте были только черные головешки. Значит, кто-то пожалел князя и отнес подальше от пожарища.
Немного полежав, Юрий с трудом поднялся и побрел по улице. До него доносились крики, свист, кто-то пробежал мимо, но его никто не тронул, и он добрел до своего терема. Как нашел дорогу, не знал, видно, какое-то неведомое чутье вело его в эту темную, страшную ночь. Иван ахнул, увидев княжича.
– Кто тебя так?
Юрий рухнул на скамейку, устало махнул рукой.
– На улицах такое творится, такое творится! – обмывая рану Юрия, говорил Иван. – К нашему терему тоже подходили люди, бушевали вокруг ограды, но выходил ключник и говорил, что это дом Мономаха. Тогда все уходили. Твоего батюшку киевляне и любят, и уважают, поэтому и терем не тронули.
Юрий решил переждать бурные события в Киеве, а потом возвращаться в Переяславль.
А в Переяславле Владимир Мономах, узнав о смерти Святополка, стал собираться на похороны, чтобы отдать последние почести покойному. Святополк приходился ему двоюродным братом, с ним были связаны воспоминания о детских и юношеских годах, совместных походах и сражениях. Он, знал, что согласно заведенному обычаю престол займут старшие в роду Рюриковичей – или Олег, или Давыд Святославичи. Он же, Мономах, был третьим по старшинству, поэтому о высокой власти не помышлял.
Однако через день из Киева прискакал новый гонец и рассказал, что началось восстание бедноты, дома и терема богатых людей разорены или сожжены, евреи спрятались в синагоге и огородились, готовясь к осаде, а их дома пограблены. Знатные люди во главе с митрополитом Никифором, опасаясь за благополучие города и страны, приглашали его, Мономаха, занять великокняжеский престол и усмирить народ.
