Оборотни. Медвежья услада (СИ) - Мун Эми

—…И что же ты удумала? — после некоторого молчания спросил мужчина.

Эви зябко поежилась. Под теплой медвежьей шкурой будто сквознячок потянул.

— Не знаю… У меня к поясу платья кошелек пришит был. Он… остался?

Варвар вполне мог забрать все ценности. Имел право.

— Остался, как не остаться? Только я платье твое того… подрал маленько. Некогда было с вашими шнурками да лентами возиться.

И, поднявшись, мужчина вышел на воздух. Но через некоторое время вернулся, держа в руках платье. Вернее то, что от него осталось.

Бьёрг

Пташка распахнула клювик, разглядывая лохмотья. Бьёрг нарочно подпортил платье, а брат добавил так, что от нежной ткани остались кружевные лоскуты.

Бьёрг повертел остатки одежды в руках, давая Эви рассмотреть их со всех сторон, при этом не спуская глаз с Пташки.

Заплачет? Начнет кричать? Пустит слезу?

Но нет, вроде держится. Хорошо… Падкой на тряпки девке не место в селении.

— Но… Мне же нужно чем-то прикрыться, — пробормотала тихо, а на нежных щечках зацвел румянец.

Бьёрг жадно потянул носом. До чего вкусно пахнет! Как острая кислинка шиповника в меду!

— Рубаху свою дам. Подпояшешься — не хуже платья выйдет.

Пташка соблазнительно прикусила губу, а у него в штанах ломотой скрутило. Пришлось сесть и бросить девушке тряпки.

Она вытянула руки, пытаясь поймать, и шкура соскользнула, обнажая тонкие плечи и молочно-нежные груди с темными пятнышками сосков.

Зверь так и взревел. Бьёрг едва успел осадить взявшего разгон медведя и остаться на месте, ни одним движением не выдавав мучительного желания.

Пташка ойкнула и спряталась под шкурой.

— П-простите, — зашептала чуть слышно, а запах шиповника и меда усилился, забористым хмелем ударяя в голову.

Бьёрг прикрыл глаза, отчаянно борясь с искушением.

— Рубаху сейчас дам. Нечего сиськами трясти без дела.

В сладостное смущение добавилась острая перчинка злости, делая аромат еще краше. Век бы дышал! Бьёрг незаметно стиснул кулаки, болью отгоняя наваждение. А затем потянулся и схватил рубаху.

— О, нет! — горестно всхлипнули под шкурой. — Мое зеркало! Как же так…

Жажда слегка ослабила хватку. А вот зеркало сейчас совсем некстати! Хорошо, что он проверил кошель и убедился, что Пташка не сможет пока воспользоваться этой опасной безделицей.

— Что с зеркалом? — спросил вроде как с ленцой.

Но чего ему это стоило!

— Оно разбито!

И Эви тихонько заплакала.

Сердце сжалось так, что дух вышибло. Бьёрг обругал себя пустоголовой скотиной, но что он мог? Зверь делает выбор, не спрашивая человечьей половины.

— Покажи, — требовательно махнул рукой. — Может, поправить легко? Да не реви уже — из-за стекляшки сырость развела!

Пташка вынырнула из-под шкуры и обожгла его яростным взглядом.

— Это не стекляшка! Это подарок моей бабушки! Все, что мне от нее осталось!

Ох ты, сердитая какая!

— Ладно, не рычи. Дай уже гляну. Стекло-то вставить много ума не надо…

Помявшись, Пташка протянула руку. А он в который раз молча давился слюной. Тоненькие запястья! Он бы сжал их в один обхват! Стиснул за ладненькой спинкой в замок, упирая Пташку грудью в мягкие шкуры, а сам пристроился сзади.

Но, Бьёрг взял зеркало, стараясь не коснуться нежной кожи.

Да уж… Немудреная вещица. За такое много не выручишь. Простая медная оправа, да вставки из разноцветных камушков низкого сорта. Ручка выточена из мрамора, а по кругу узор. Стекло все осыпалось — удар пришелся аккурат в середку.

— В порядок прив е сть можно, — крутанул в пальцах безделушку. — Только стекольщик нужен. В нашем селении он есть.

Зверь притаился, норов свой спрятал.

Клюнет или нет?

От напряжения спина взмокла. Бьёрг так не нервничал и на первой настоящей охоте.

Пташка тоже забеспокоилась. Глянула на него, что коготком по сердцу цапнула. Вновь принялась губы кусать.

— В вашем селении? — переспросила тихо. — А… можно мне, ну… С вами? Пожалуйста. Я заплач у!

И Бьёрг шумно вздохнул. Славно! Их ведь уже заждались.

Глава 6

«В селение абы кому не помогают. Ты — пришлая, непонятно чей крови… И не пой про свое рожденная-урожденная. Все равно. Сделаем вот как. У нас тут недалеко стойбище — промысел рыбы, охота, травы собираем, мед еще… Считай, добрая треть селения в работу ушла. Поживи-ка с нами. Покажи, на что способна. Да хоть бы в моем доме: готовка там, уборка… Твой труд взамен на труд наших людей. А побрякушки свои спрячь — у нас краше есть. Согласна?»

Конечно, она согласилась!

Выпалила «Да!» так быстро, что чуть язык не прикусила.

В селении варваров отец ее точно не достанет! Осталось только придумать, как у них зацепиться. Хотя бы на короткое время…

Эви глянула на шедшего впереди Бьёрга.

В горле мигом пересохло, а пальцы нервно сжали широкую горловину рубахи.

Мужчина двигался легко и бесшумно, точно зверь. Ни одна ветка не хрустнула под сапогом из мягкой кожи, ни один листик не упал, когда Бьёрг осторожно отводил бурьян в сторону, помогая ей пробираться сквозь чащу.

Эви хотелось плакать от досады.

Рядом с мужчиной она чувствовала себя неуклюжей хавроньей, к тому же исцарапанной и помятой.

Замшевые туфельки давно размякли и пришли в негодность, рубаха Бьёрга плохо спасала от мошкары, а единственный уцелевший подъюбник мало смягчал хлесткие удары веток, когда Эви неаккуратно задевала кусты.

Они прошли всего ничего, а Эви уже мечтала о теплой медвежьей шкуре, так приятно щекочущей кожу. Как под ней было хорошо! Но долго отдыхать Бьерг не позволил. Еще одна ночь, во время которой дикарь спал прямо на земле, у входа в шалаш, а на рассвете они двинулись в путь.

На языке так и вертелся вопрос — сколько еще им идти? — но Эви упорно молчала.

Она вообще должна быть благодарна, что появился шанс не просто сбежать, а начать новую жизнь. Если повезет — в селении варваров.

О, сколько интересного она прочла в той маленькой книжице, что дал ей Ульрих!

Это был своего рода сборник легенд, однако в каждой сказке таилось зерно истины.

Короткие рассказы поведали, что Дикие — так еще назывались варвары, — это потомки древнего божества в облике медведя, и смертной женщины.

Как так получилось, сказано не было, однако с тех пор варвары чтут Духа-Медведя, надеясь однажды и самим прыгнуть на четыре лапы.

Женщинам не дарят колец на свадьбы — вместо них есть брачные ленты. Эта же лента и богатство дома, и оберег.

А в почете у детей леса сила и ловкость. А еще умение охотиться. И не только для мужчин! Женщины имеют равные права и даже могут занимать место коунга — правителя селения.

Именно он…

— Ай! — зашипела, наступив на что-то острое.

Камни!

И плеск воды слышен… Задумавшись, Эви не сразу поняла, что они вышли к реке.

— Поранилась? — лениво осведомился варвар. — Нежная ты…

Эви крепче прикусила язык. Смиренное равнодушие — не самая большая плата за спасение. А этот медведь пусть мелет, что хочет. Он-то наверняка вместо пеленок спал на подстилке из мха, а колыбельные ему пели дождь и ветер.

Шум воды усилился. Ели расступились в стороны, и Эви вновь ахнула.

Какая широкая река! И очень бурная… Но где же мост? Проще протолкнуть яйцо сквозь винное горлышко, чем перейти этот грохочущий ужас вброд.

Кажется, дикарь думал схоже.

— Сметет тебя, — прогудел он, задумчиво потирая подбородок. — Как былинку сметет…

— Можно поискать, э-э-э, спокойное место, — заволновалась под оценивающим взглядом.

Бьёргу ничего не стоит бросить ее посреди леса. А то и самолично притащить в замок. Она же пикнуть не успеет — скрутит ее одной рукой, на плечо забросит и пойдет так же легко, как до этого.

— А-а-а! — заорала, когда через секунду дикарь так и поступил.

На ее задницу обрушился хлопок. Очень чувствительный.