Призрак из страшного сна - Анна Ольховская

Два часа, показавшиеся девушке вечностью. Тягучей, страшной, отвратительной вечностью. Больше всего Марфе хотелось тогда, чтобы онемение коснулось и ее чувств, эмоций, ощущений. Чтобы не только тело ее лежало безвольной грудой плоти, но и душа погрузилась в анабиоз, в забытье, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать…

Он оказался настоящим психом, этот белесый красавчик Сергей Кольцов. К тому же полная, абсолютная власть над распростертым перед ним роскошным девичьим телом что-то переключила в мозгу этого типа, и дрянной, но все же человечишка превратился в чудовище…

Причем в очень хитрое чудовище – следов на открытых участках тела своей жертвы он не оставил. Разве что губы у нее распухли, но и только.

Хорошо, что «кавалер», собираясь на «свидание», не прихватил с собой ничего колюще-режущего. Иначе все явно закончилось бы совсем печально.

Но тогда Марфе и хотелось, чтобы все закончилось именно так. Чтобы не жить больше.

Потому что жить ей не хотелось…

А потом девушка почувствовала, что онемение постепенно проходит. Она смогла пошевелить ступней. И пальцами руки. И если потерпеть еще немного, у нее появится шанс задавить, загрызть это чудовище, чтобы его не было больше на свете!

Но, похоже, ее слабые движения не остались незамеченными Сергеем. Да и поднадоело ему, видимо, глумиться над жертвой – ничего нового придумать бедняжка больше не мог, а повторять одно и то же снова и снова – скучно.

Кольцов поднялся, собрал свои разбросанные по полу вещи и начал лениво одеваться, сыто осматривая истерзанное тело жертвы:

– Ну что, кобылка, как тебе? Ты извини, я увлекся немного – уж больно твое тело оказалось вкусным, совсем мне мозги отшибло.

Он покопался в карманах джинсов, вытащил пятидесятирублевку и засунул ее в кармашек ее юбки, валявшейся на полу:

– Вот, возьми, на лекарства тебе. Ничего, заживет все, не переживай! Вы, самки, твари живучие, на вас все заживает гораздо быстрее, чем на мужчинах.

Марфа молчала, говорить она по-прежнему не могла. И не только из-за того, что язык все еще не очень хорошо ее слушался. Девушку тошнило, причем довольно серьезно.

И в итоге ее все-таки вырвало, прямо на скамью, где она лежала.

– Вот сука! – поморщился Сергей. – Что, удержаться не могла? А некоторым, между прочим, это нравится, за деликатес идет.

Он включил фонарик и осмотрел «поле боя». Скривился, озадаченно почесал затылок, сквозь зубы выматерился и торопливо выбежал из аудитории.

Минуты через три он вернулся, притащив ведро с водой и половую тряпку. Сначала этой грязной тряпкой он протер тело Марфы, смывая кровь и все остальное, затем, перенеся девушку на другую скамью, старательно вымыл пол и «ложе любви». Еще раз осветил результат своих стараний, удовлетворенно кивнул и вышел, унеся инвентарь уборщицы.

Затем он одел Марфу, взвалил ее на плечо, словно мешок с картошкой, – Марфа не удержалась и вскрикнула от боли в животе, – и вышел из аудитории. Запер ее и, насвистывая что-то веселенькое, потопал вместе со своей ношей вниз.

Принес девушку в вахтерку, небрежно сбросил ее на возмущенно взвизгнувшую раскладушку и, взглянув на наручные часы, охнул:

– Черт, уже почти семь! Мне к восьми на занятия, а еще домой заехать надо, переодеться, душ принять.

Он подошел к раскладушке, присел на корточки, по-хозяйски провел ладонью по груди Марфы и, приблизив свое лицо к ее глазам почти вплотную, так, что его прозрачно-серые глаза заполнили собою все пространство, вкрадчиво произнес:

– А теперь слушай меня внимательно, кобылка! Где-то через полчаса ты сможешь говорить и двигаться. Так вот: не вздумай говорить лишнее и двигаться в неправильном направлении. Под неправильным направлением я имею в виду отделение милиции, травмпункт, больницу, поликлинику. Насчет Любки – как хочешь, можешь и поделиться с ней впечатлениями. Но учти – я скажу, что ты сама на меня повесилась, зазвала на ночное дежурство и с энтузиазмом кувыркалась всю ночь. И будь уверена – Любка поверит мне, а не тебе. Если все же тебе в голову придет дурная мысль разболтать или написать заявление в милицию, – так, для справки: мой отец – полковник МВД. Думаю, тебе, даже с твоей дремучестью, должно быть понятно – шансов у тебя против меня нет. Ни одного! А вот неприятности я смогу тебе устроить. И с работы вылетишь, и из общаги попрут. Так что помалкивай, поняла?

Жесткие пальцы больно сжали грудь девушки, затем Сергей выпрямился и ухмыльнулся, глядя на нее сверху вниз:

– Да, кстати. Не думай, что видишь меня в последний раз. Я тебя еще навещу! Здесь же. Ты мне понравилась. Но не бойся – не сразу, подлечись пока.

И, еще раз взглянув на часы, Кольцов исчез в темноте холла. Скорее всего, в здание он проник через какое-нибудь окно на первом этаже. Мог и накануне днем подготовиться, зайдя в корпус и оставив окно, допустим в мужском туалете, незапертым на шпингалет.

Но Марфе сейчас было все равно. Голова ее болела все сильнее и сильнее, стальной обруч стягивал виски все туже. Казалось, что еще чуть-чуть, еще немного – и голова лопнет, взорвется, разлетится на тысячу осколков. Девушка не могла ни думать, ни вспоминать, ни плакать.

Но голова не взорвалась. Просто вдруг стало темно. Темно и тихо. И спокойно. Девушка нежилась в бархатной темноте, радуясь покою. И тому, что все случившееся, скорее всего, было сном. Ночным кошмаром, не более того.

Потому что по-другому быть не должно. Ну как это так – чтобы обычный парень, пятикурсник технического вуза, оказался вдруг таким чудовищем? Ну нахалом, ну придурком, ну приставалой, но не больше!

В эти бархат и негу внезапно ворвался визгливый голос сменщицы:

– Ничего себе! На часах уже половина восьмого, а она дрыхнет! Ты что, напилась, что ли? Да нет, вроде на столе только чай этот твой вонючий… А ну, вставай!

И в следующее мгновение тело ее пронзила острая боль – это Лариса Петровна рассерженно потрясла девушку за плечо.

Марфа вскрикнула, оттолкнула руку бабульки и села на раскладушке, протирая тыльной стороной ладони глаза.

– Ты чего дерешься? – возмутилась Лариса Петровна.

– Извините, – хрипло выдавила Марфа, с ужасом прислушиваясь к своим ощущениям – боль, глумливо похихикивая, наползала отовсюду.

Значит, ей не приснилось…

– Чего извините, чего извините! – скандально поджала губы сменщица. – Мало того, что дрыхнет на работе, небось и обходы не делала, так еще и ключи, вон, на полу валяются! Совсем распустилась, бессовестная! А ну-ка, ну-ка…

Бабулька нацепила очки и внимательно присмотрелась к Марфе. Затем понимающе поджала губы и брезгливо процедила:

– Все с тобой ясно! А еще скромницей прикидывалась! Вместо того чтобы дежурить как положено, она хахалей сюда водит, шалава!

– Каких хахалей, Лариса Петровна, как вам не стыдно такое говорить! – сипло выдавила Марфа и мучительно закашлялась, с трудом удерживая очередной рвотный спазм.

– Мне стыдно?! – подбоченилась Лариса Петровна. – Это мне должно быть стыдно?! Можно подумать, это я валяюсь тут с распухшими губищами! И вон какие-то пятна подозрительные, на засосы похожие, из ворота блузки выглядывают! У-у-у, проститутка! Сегодня же докладную на тебя напишу!

– Да пишите что хотите! – поморщилась Марфа, с трудом поднимаясь – все тело буквально верещало от боли. – Только не забудьте упомянуть, что сами по ночам спите, обходов никогда не делаете и вахтерка у вас вечно нараспашку. Думаю, если опросят студентов, мои слова подтвердятся. А вот насчет ваших – сомневаюсь. Так что пишите, пишите. Вот прямо сейчас и можете приступать!

Сменщица злобно прошипела что-то невразумительное и, отвернувшись, монументально плюхнулась на стул.

А Марфа осторожно, стараясь не делать резких движений, собрала в стопку постельные принадлежности, убрала их в шкафчик, сложила раскладушку, поставила ее на место и, кое-как засунув в сумку термос и грязные судочки, в которых была «ссобойка», молча вышла из вахтерки, забыв расписаться в журнале о передаче смены.

Ей сейчас действительно было все равно – напишет Лариса Петровна на нее кляузу или не напишет. Она больше не собиралась возвращаться на это место, еще вчера казавшееся ей подарком судьбы.

Потому что сюда собирался вернуться он.

Чудовище по имени Сергей Кольцов.

Глава 9

Может, и стоило все-таки обратиться в милицию, написать заявление, предоставить в качестве доказательства остатки чая в термосе, пройти медицинскую экспертизу…

И плевать на его папашу – полковника МВД, вырастившего такого редкостного подонка! В конце концов, должен же быть закон в этой стране!

Но для всего этого нужны были силы. Хоть немного. Хоть капельку. И не только физические – душевные.

А ничего этого у Марфы Лобовой не осталось. Совсем.

Девушка с трудом добралась до общежития и рухнула на койку. Соседки по комнате уже не было – Катя училась в первую смену.