Страж - Джесс Эвейл

На поиски спутников и подготовку к походу ушел без малого год. Платить наемникам было нечем, и в результате отряд состоял в основном из бродяг, которых Конан кое-как обучил обращаться с оружием. Было, правда, несколько воинов поопытней, но вид и повадки у них были вполне разбойничьи.

— Конан, — тихонько сказал Иргиль. — Зачем они нам? Лучше бы мы отправились вдвоем, чем… с этими.

Конан долго молчал, барабаня пальцами по голым дескам стола.

— Понимаешь… Да, они мне тоже не нравятся. Да, им нельзя доверять. Да, они идут с нами только потому, что я пообещал им богатую добычу. Но без них мы никогда не доберемся до Красных скал. Места там дикие, пробиваться придется с боями. Поверь, уж я-то знаю. В той степи немало моих товарищей сгинуло. Мы не пройдем вдвоем, даже при всем нашем воинском умении, вкупе с твоей магией. А тогда Кешт обречена.

— Конан, но ведь можно же поискать спутников поприличнее. Сказать им правду…

— Спутники поприличнее в такие авантюры не ввязываются, малыш. Они служат государям или охраняют мирных жителей от разбойников…

— То есть от тех, кого мы сделали сейчас своими союзниками, — Иргиль обвел сумрачным взглядом полупустую таверну, в которой они сидели.

— …Они обзаводятся семьями, которые ждут их. Они копят золото и серебро, чтобы обеспечить себе спокойную старость. И они очень не любят волшебников.

— А ты? Разве нет еще таких же, как ты?

— Я тоже не люблю волшебников, малыш. Но я люблю Кешт, — Конан усмехнулся. — И тебя.

Воин хлебнул вина из глиняной кружки и вытер губы ладонью.

— Да и не хочу я подставлять под удар своих товарищей, Иргиль, пойми это! А этих… окрестные жители нам спасибо скажут, им жить станет намного спокойнее. Мы ведь всех головорезов с округи собрали.

— Мне это не нравится, — тихо сказал юноша. — Ты уверен, что по-другому мы не пройдем?

— Если ты видишь путь — предложи, — пожал плечами Конан. — Если считаешь для себя зазорным иметь дело с разбойниками и отребьем, оставайся здесь.

— Я пойду с тобой, Конан.

Отряд выступил в путь весной, как только просохли дороги. Двигались медленно: лошади были не у всех. Встречные путники предпочитали сделать крюк, чтобы разминуться с четырьмя дюжинами мрачного вида мужчин, подозрительно напоминающих разбойничью шайку. А если объехать не удавалось, нахлестывали коней, стараясь проскочить мимо как можно быстрее. Их провожали свистом и улюлюканьем, а иной раз и солеными шутками. Иргиль подозревал, что их с Конаном попутчики не ограничились бы этим, не поддерживай его друг и наставник железную дисциплину.

Юноша предпочитал держаться особняком. Молча ехал впереди, не оборачиваясь и стараясь не вслушиваться в брань, которой участники похода обильно сдабривали почти каждую фразу. Конан, напротив, постоянно находился среди своих «воинов». В первые дни ему пару раз пришлось наводить порядок и напоминать о том, кто здесь предводитель отряда.

Впрочем, даже меч доставать не понадобилось — кулак у Конана был увесистый. Так что потом охотников спорить уже не находилось, правда, Иргиль так и не понял, подчинялись ли Конану из страха или из уважения. Впрочем, подозревал, что из страха.

С наставником юный волшебник — или уже воин — почти не разговаривал. Хмуро отмалчивался, хотя и понимал, что это несправедливо. В конце концов, именно Конан старался обеспечить их безумной затее успех. Только вот никак не мог Иргиль отделаться от мысли, что воину нравится власть, основанная на силе, нравится страх тех, кого он сумел подчинить.

Конан не пытался преодолеть отчуждение. Заметив, что Иргиль не желает помогать ему справляться с отрядом, он выбрал себе помощника потолковее и имел дело в основном с ним.

Два месяца они двигались по наезженной дороге, то петляющей между холмами, то ныряющей под темные своды леса. А потом приостановились: впереди открывалась степь. Конан распорядился двигаться осторожнее. Вперед начали высылать разведчиков.

Иргиль ехал теперь в хвосте отряда, по-прежнему избегая Конана. К счастью, остальные попутчики сторонились угрюмого юноши, зная, что тому, кто попытается обидеть мальчишку, вожак «вломит» так, что мало не покажется.

— К бою!

Иргиль, погруженный в свои мрачные мысли, дернулся от резкого окрика и вскинул голову. Конановы «воины» спешно выхватывали мечи, брали наизготовку луки, а навстречу отряду уже мчалось не меньше шести десятков конных, и стрелы свистели в воздухе.

Юноша увидел, как Снарт-асир, один из тех, кому в начале похода Конан едва не сломал нос, призывая к порядку, внезапно согнулся пополам и осел на землю. Потом упали еще двое.

— Иргиль! Действуй же!

Конан успел выкрикнуть это, а через мгновение кочевники столкнулись с изготовившимися к бою «воинами» — словно волна ударилась о скалу. Только вот откатываться назад волна не спешила — блеснули кривые клинки, со звоном и скрежетом ударилась сталь о сталь.

Иргиль умел убивать. Десять лет скитаний бок о бок с Конаном многому его научили. Только вот, прежде он лишал жизни как раз таких, с кем теперь очутился на одной стороне, причем очутился вопреки собственному желанию.

— Ради Кештиоры, — прошептал юноша. — Ради нее я сделаю это.

Меч его по-прежнему покоился в ножнах, и кинжал не покинул своего места на поясе. Иргиль собирался сражаться магией.

…Среди кочевников раздались крики. Кто-то беспорядочно махал мечом, другие, бросая оружие, хватались за лица, пытаясь протереть внезапно переставшие видеть глаза. «Воины» Конана приободрились и перешли в наступление.

Сам предводитель, казалось, не замечал, что происходит, ожесточенно сражаясь. Ослепших кочевников добили быстро. Трое, правда, сумели повернуть лошадей и помчались прочь, но далеко уйти им не дали. Двоих сбили стрелами, последнего догнал и зарубил Нальдари, ближайший помощник Конана.

— Почему они напали на нас?

Иргиль смотрел в сторону. Вид Конана, с ног до головы забрызганного кровью — чужой, разумеется, — был сейчас ему невыносим. Омерзителен.

— Это их земли, — Конан тщательно чистил меч.

Чуть поодаль его «воины» обшаривали трупы убитых врагов. А заодно и тела своих погибших товарищей.

Иргиль передернулся.

— Почему ты не запретишь им?!

Конан проследил за его взглядом, потом спокойно посмотрел в глаза юноше:

— Потому что заставлять их повиноваться нельзя одним только страхом. Они должны чтото выигрывать от того, что идут со мной. Иначе они разбегутся, а они мне нужны.