В долине слез. О великих узниках Карлага - Валерий Могильницкий

На выставке Нине Вадимовне стало плохо. К тому же, стоял сильный мороз, и она совсем разболелась, попав в больницу. Обычно в подобной ситуации в чужом городе человека ждет одиночество. Но разве Ирина Николаевна могла такое допустить? Она часами сидела у кровати, утешала больную, приносила ей все необходимое. А когда Чижевской стало лучше, И.Н.Кулакова с друзьями сопроводила ее в аэропорт и отправила домой, в Москву.

«Спасибо вам, карагандинцы, за память о муже, сказала, прощаясь, Нина Вадимовна. – Я поняла: вы его помните и любите…»

Да, карагандинцы очень любят А.Л.Чижевского. Любили его они и при жизни, когда Александр Леонидович, отбыв свой срок в Карлаге, работал на ссылке в Караганде в различных медицинских учреждениях.

Сам Чижевский чувствовал это, не раз позже тепло вспоминал о своих карагандинских друзьях.

И все же Чижевский постоянно обращался в вышестоящие инстанции в Москву с просьбой вернуть его в столицу, предоставить ему работу в каком-нибудь столичном институте. Его мучила оторванность от важнейших научных центров столицы, известная изоляция от мира ученых… Но всякий раз он получал отказы от «сильных советского научного мира».

В такие дни Ирина Николаевна видела невыносимую печаль в глазах ученого. Ей думалось: как странно, что Чижевский, человек, которого международный конгресс биофизиков охарактеризовал как «Леонардо да Винчи двадцатого века», и спустя годы после отсидки в Карлаге имел в Москве так много недоброжелателей.

А, может, не так уж и странно? К клану псевдо-авторитетных советских академиков он не принадлежал. Рьяные ревнители классовых интересов, жизненным козырем которых было бедняцкое происхождение (они на всех перекрестках кричали: я из рабочих, я из батраков!), продолжали считать его чужаком, белой косточкой из генеральской семьи. Видимо, люди недалекие, лишенные способностей, они просто завидовали Чижевскому, его культуре, уму, умению мыслить своеобразно и пророчески. А вот директор Карагандинского научно-исследовательского угольного института Г.Е.Иванченко сразу, при первой встрече с Чижевским, оценил его научный кругозор, добросовестность в работе, отрешенность от всего личного, корыстного ради общего дела. При этом Александр Леонидович был скромен, никогда не выпячивал себя, не подчеркивал свои заслуги в науке. Знал Иванченко и умение Чижевского повернуть науку в производство, в конкретные дела по спасению здоровья людей в условиях экологического кризиса, вызванного сталинскими индустриальными гигантами, освоением недр земли. Хотели того или не хотели сталинские стратеги, но проблема шахтерских заболеваний в Караганде крепко давала себя знать. Беспристрастная статистика много говорила глазу ученого. У шахтеров росло количество заболеваний рака легких, гортани, туберкулеза, верхних дыхательных путей, бронхиальная астма… Загрязнение атмосферы угольной пылью в шахтах и на поверхности – вот основной бич.

Иванченко знал, что Чижевский давно занимается проблемами аэроионификации зданий. Уже в 1941 году Александр Леонидович решил многие (технические) вопросы аэроионификации, но его необоснованный арест прервал эту важную работу. Почему бы не возобновить ее в условиях Карагандинского угольного бассейна?

«Согласен с вами, – кивнул головой Чижевский. – Вдыхая аэроионы, горняки будут вносить в свой организм как бы дополнительное электропитание. Тем самым активизируется работоспособность их тела, повысится сопротивляемость его к недугам…»

Как рассказал мне краевед Юрий Попов, вскоре директор КНИУИ Г.Е. Иванченко подписал приказ о приеме на работу профессора А.Л.Чижевского. В институте был создан сектор аэроионификации, в который вошли врачи Ю.М. Свердлов, Е.М. Касперович, К.И. Раппопорт, биолог Ю.П. Зябрев, сотрудники И.Я. Бутакова, М.Н. Семенов, А.И. Крашенин, Г.Г. Ускова.

Недавно один из членов этой группы Юрий Петрович Зябрев, ныне кандидат наук, заведующий лабораторией Института гигиены труда и профзаболеваний АН Казахстана, вспомнил:

– Мы начали свою деятельность с создания электроэффмовиальной установки. Чертеж ее имелся у А.Л. Чижевского. Необходимые элементы подобрали от серийно выпускаемого оборудования. Монтаж и наладку вели на заводе КНИУИ. Конструктивно установка представляла люстру, с которой «лился» поток легких аэроионов отрицательной полярности. При отработке методики исследований возник вопрос о физически благотворных дозах аэроионов. Необходимы были счетчики, фиксирующие прохождение аэроионов через определенную площадь. Счетчики были приобретены в Ленинградском университете…

Затем А.Л.Чижевский выехал в Москву. В Государственном институте физиотерапии им была доложена «Методика аэроионофикации нарядных адмбыткомбината шахты». Работа была признана важной, на нее получен положительный отзыв члена-корреспондента АМН СССР, профессора А.Н.Обросова.

Монтаж аэроионификационной сети был выполнен в нарядных участков шахты № 38.

13 июня 1957 года были начаты наблюдения за группой рабочих. Под врачебным наблюдением было 270 подземных рабочих, из них 90 находились под влиянием отрицательных аэроионов. Шахтеры принимали ежедневные сеансы по 30 минут при получении нарядов на работу. Систематическое вдыхание аэроионов дало положительные результаты. В контрольной группе вдвое снизилось число дней нетрудоспособности. Улучшилась картина крови у пациентов.

По постановлению ученого совета КНИУИ работа по аэроионификации нарядных была продолжена на шахте № 70. Институт «Карагандагипрошахт» начал проектирование установки ионизированного искусственного воздуха для зала борьбы и бокса карагандинского Дворца спорта.

По архивным документам КНИУИ, А.Л.Чижевский работал здесь до первого апреля 1959 года.

К сожалению, переезд Чижевского в Москву вызвал прекращение работ в Караганде по аэроионификации. И напрасно! В историко-краеведческом музее мне показали копию письма генерального конструктора самолетов О.Антонова от 23 декабря 1968 года, направленного жене Чижевского Нине Вадимовне. О.Антонов писал:

«В моем рабочем кабинете установлены в 1960 году ионизаторы Александра Леонидовича. С тех пор они регулярно включаются по утрам перед началом работы в течение уже 8 лет.

В кабинете воздух всегда свежий, дышится легко.

Трудно сказать, какой долей работоспособности и здоровья я обязан своему организму, а какой ионизации, но чувствую себя, несмотря на возраст (62 года), отлично, работоспособность высокая.

Последние остатки фиброзно-каверзного туберкулеза, которым я страдал с 1946 по 1958 год, исчезли практически без применения антибиотиков…»

Хочу добавить, что работы А.Л.Чижевского по оздоровлению горняков не потеряли своего значения и сегодня. И есть прямой резон возродить практику применения ионизаторов Чижевского в нарядных шахт. Для этого необходимо одно – желание! Ведь установки Чижевского не дорогостоящие, а пользу здоровью горняков дают отменную.

Признаться, я давно хотел написать о Чижевском. Читал его книги, стихи, трактаты о литературе, искал и находил в музеях картины-пейзажи, мастерски написанные его рукой. Но никак не мог представить себе внешний лик Чижевского. Как он выглядел, какое у него лицо, руки, глаза? И вот надо же впервые (горькая ирония судьбы!) фотоснимок Чижевского я увидел в «Анкете арестованного» в его личном деле. Угрюмое выражение лица, тоска в глазах, запавшие, исхудалые щеки, нос…

Тут же словесный портрет профессора, сделанный начальником следственного отделения, младшим лейтенантом Г.Водоватом. Болезненно воспринял я это описание тюремщика. Чижевского он преподносит сухо, по-канцелярски, без души, как того, видимо, требовали законы «работы» в НКВД. Привожу полностью:

«Рост: высокий (171–180 см); фигура средняя; плечи опущенные; шея короткая; цвет волос: черные с проседью; цвет глаз: голубые; лицо овальное; лоб высокий, скошенный; брови дугообразные; нос большой, толстый; рот малый, губы тонкие; подбородок прямой; уши большие, овальные, мочка уха сросшаяся».

Нет, не таким я представлял себе Чижевского, кумира и любимца людей. Конечно, я отлично понимал, что словесный полицейский портрет сделан для таких же полицейских Берия на случай побега профессора с каторги… Но сердцем своим я не мог его принять. Позже в Карагандинском историко-краеведческом музее мне показали другой снимок Чижевского, сделанный в Караганде где-то в 1958 году, сразу же после реабилитации Александра Леонидовича. На меня смотрел совершенно другой человек – улыбчивый, мягкий, с большими добрыми губами, светлыми веселыми глазами… Да, это Чижевский, именно таким я представлял его себе!

– Нравится? – спросила главный хранитель музея Лидия Григорьевна Коровкина. – Ну тогда я дарю его вам… Смотрите, сколько мучений, издевательств над собой вынес этот человек, а не состарился, не пал духом, как другие… Настоящий был человек!