Наказ Комиссии о сочинении Проекта Нового Уложения. - Екатерина II

211. Не чрезмерная жестокость и разрушение бытия человеческаго производят великое действие в сердцах граждан, но непрерывное продолжение наказания.

212. Смерть злодея слабее может воздержать беззакония, нежели долговременный и непрерывно пребывающий пример человека, лишеннаго своея свободы для того, чтобы наградить работою своею чрезо всю его жизнь продолжающеюся вред им сдъеланный обществу. Ужас причиняемый воображением смерти может быть гораздо силен, но забвению в человеке природному оный противустоять не может. Правило общее: впечатления во человеческой душе стремительныя и насильственныя тревожат сердце и поражают, но действия их долго в памяти не остаются. Чтобы наказание было сходно со правосудием, то не должно оному иметь большаго степени напряжения как только, чтоб оно было довольно к отвращению людей от преступления. И так Я смело утверждаю, что нет человека, который бы, хотя мало подумавши, мог положити в равновесии, с одной стороны преступление, какия бы оно выгоды ни обещало; а с другой всецелое и со жизнию кончающееся лишение вольности.

213. Вопрос VII. Какия наказания должно налагать за различныя преступления?

214. Кто мутит народное спокойство; кто не повинуется законам; кто нарушает сии способы, которыми люди соединены в общества, и взаимно друг друга защищают; тот должен из общества быть исключен, то есть, стать извергом.

215. Надлежит важнейшия имети причины к изгнанию гражданина, нежели чужестранца.

216. Наказание объявляющее человека безчестным есть знак всенароднаго о нем худаго мнения, которое лишает гражданина почтения и доверенности обществом ему прежде оказанной, и которое его извергает из братства хранимаго между членами тогоже государства. Безчестие законами налагаемое должно быть тоже самое, которое происходит из всесветнаго нравоучения: ибо когда действия, называемыя нравоучителями средния, объявятся в законах безчестными, то воспоследует сие неустройство, что действия долженствующия для пользы общества почитаться безчестными, перестанут вскоре признаваемы быть за такия.

217. Надлежит весьма беречься, чтоб не наказывать телесными и боль причиняющими наказаниями зараженных пороком притворнаго некоего вдохновения и ложной святости. Сие преступление, основанное на гордости или кичении, из самой боли получит себе славу и пищу. Чему примеры были в бывшей тайной канцелярии, что таковые по особливым дням прихаживали единственно для того, чтобы претерпеть наказания.

218. Безчестие и посмеяние суть одни наказаниия, кои употреблять должно противу притворно вдохновенных и лжесвятош; ибо сии гордость их притупити могут. Таким образом противуположив силы силам тогоже рода, просвещенными законами разсыплют аки прах удивление, могущее вогнездиться во слабых умах о ложном учении.

219. Безчестия на многих вдруг налагать не должно.

220. Наказанию надлежит быть готовому, сходственному со преступлениями, и народу известному.

221. Чем ближе будет отстоять наказание от преступления, и в надлежащей учинится скорости, тем оно будет полезнее и справедливее: справедливее по тому, что оно преступника избавит от жестокаго и излишняго мучения сердечнаго о неизвестности своего жребия. Производство дела в суде должно быть окончено в самое меньшее, сколь можно, время. Сказано МНОЮ, что в надлежащей скорости чинимое наказание полезно; для того, что чем меньше времени пройдет между наказанием и преступлением, тем больше будут почитати преступление причиною наказания, а наказание действом преступления. Наказание должно быть непреложно и неизбежно.

222. Самое надежнейшее обуздание от преступлений есть не строгость наказания, но когда люди подлинно знают, что преступающий законы непременно будет наказан.

223. Известность и о малом но неизбежном наказании сильнее впечатлеется в сердце, нежели страх жестокой казни совокупленный с надеждою избыть от оныя. По елику наказания станут кротчае и умереннее, милосердие и прощение тем меньше будет нужно; ибо сами законы тогда духом милосердия наполненны.

224. Во всем, сколь ни пространно, государстве не надлежит быть никакому месту, которое бы от законов не зависело.

225. Вообще стараться должно о истреблении преступлений, а наипаче тех, кои более людям вреда наносят, и так средства законами употребляемыя для отвращения от того людей, должны быть самыя сильнейшия в разсуждении всякаго рода преступлений, по мере чем больше они противны народному благу, и по мере сил могущих злыя или слабыя души привлещи к исполнению оных. Ради чего надлежит быть уравнению между преступлением и наказаниями.

226. Если два преступления вредящия не равно обществу получают равное наказание, то неравное распределение наказаний произведет сие странное противуречие, мало кем примеченное, хотя очень часто случающееся, что законы будут наказывать преступления имиж самими произращенныя.

227. Когда положится тоже наказание тому, кто убьет животину, и тому, кто человека убьет, или кто важное какое писмо подделает, то вскоре люди не станут делать никакого различия между сими преступлениями.

228. Предполагая нужду и выгоды соединения людей в общества, можно преступления, начав от великаго до малаго, поставить рядом, в котором самое тяжкое преступление то будет, которое клонится к конечной разстройке и к непосредственному по том разрушению общества; а самое легкое, малейшее раздражение, которое может учиниться какому человеку частному. Между сими двумя краями содержаться будут все действия противныя общему благу и называемыя беззаконными, поступая нечувствительным почти образом от перваго в сем ряду места до самаго последняго Довольно будет, когда в сих рядах означатся постепенно и порядочно в каждом из четырех родов, о коих МЫ в седьмой главе говорили, действия достойныя хулы ко всякому из них принадлежащия.

229. МЫ особое сделали отделение о преступлениях касающихся прямо и непосредственно до разрушения общества, и клонящихся ко вреду того, кто во оном главою, и которыя суть самыя важнейшия по тому, что они больше всех прочих суть пагубны обществу: они названы преступлениями в оскорблении Величества.

230. По сем первом роде преступлений следуют те, кои стремятся против безопасности людей частных.

231. Не можно без того никак обойтися, чтоб нарушающаго сие право не наказать каким важным наказанием. Беззаконныя предприятия противу жизни и вольности гражданина суть из числа самых великих преступлений: и под сим именем заключаются не только смертноубийства учиненныя людьми из народа; но и того же рода насилия содеянныя особами, какого бы произшествия и достоинства они ни были.

232. Воровства совокупленныя с насильством и без насильства.

233. Обиды личныя противныя чести, то есть клонящияся отнять у гражданина ту справедливую часть почтения, которую он имеет право требовать от других.

234. О поединках не безполезно здесь повторить то, что утверждают многие, и что другие написали: что самое лучшее средство предупредить сии преступления есть наказывать наступателя, сиречь того, кто подает случай к поединку, а невиноватым объявить принужденнаго защищати честь свою, не давши к тому никакой причины.

235. Тайный провоз товаров есть сущее воровство у государства. Сие преступление начало свое взяло из самаго закона: ибо чем больше пошлины, и чем больше получается прибытка от тайно провозимых товаров, следовательно тем сильнее бывает искушение, которое еще вящше умножается удобностию оное исполнить, когда окружность заставами стрегомая есть великаго пространства, и когда товар запрещенный или обложенный пошлинами есть мал количеством. Утрата запрещенных товаров и тех, которые с ними в месте везут, есть весьма правосудна. Такое преступление заслуживает важныя наказания, как то суть, тюрьма и лицеимство сходственное с естеством преступления. Тюрьма для тайно провозящаго товары не должна быть таже, которая и для смертноубийцы или разбойника по большим дорогам разбивающаго; и самое приличное наказание кажется быть работа виноватаго выложенная и постановленная в ту цену, которую он таможню обмануть хотел.

236. О проторговавшихся, или выступающих с долгами из торгов должно упомянуть. Надобность доброй совести в договорах и безопасность торговли обязует законопослушника подать заимодавцам способы ко взысканию уплаты с должников их. Но должно различить выступающаго с долгами из торгов хитреца от честнаго человека без умыслов проторговавшагося. С проторговавшимся же без умысла, который может ясно доказать, что неустойка в слове собственных его должников, или приключившаяся им трата, или неизбежное разумом человеческим неблагополучие лишили его стяжаний ему принадлежавших; с таким не должно по той же строгости поступать. Для каких бы причин вкинуть его в тюрьму? Ради чего лишить его вольности, одного лиш оставшагося ему имущества? Ради чего подвергнуть его наказаниям преступнику только приличным, и убедить его, чтоб он о своей честности раскаивался? Пускай почтут, если хотят, долг его за неоплатный даже до совершеннаго удовлетворения заимодавцов; пускай не дадут ему воли удалиться куда ни будь без согласия на то соучастников; пускай принудят его употребити труды свои и дарования к тому, чтобы прийти в состояние удовлетворить тем, кому он должен: однакож никогда никаким твердым доводом не можно оправдать того закона, который бы лишил его своей вольности безо всякой пользы для заимодавцов его.